ЛИЧНОСТЬ В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ И КРИЗИСНЫХ СИТУАЦИЯХ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ 

СБОРНИК НАУЧНЫХ СТАТЕЙ 2-ой МЕЖРЕГИОНАЛЬНОЙ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ Владивосток, 8-17 июля 2013 г. 

ТИХООКЕАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ФАКУЛЬТЕТ ОБЩЕСТВЕННОГО ЗДОРОВЬЯ

ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ЛИГА РОССИИ

ХЕРСОНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ (Украина)

ФАКУЛЬТЕТ ПСИХОЛОГИИ, ИСТОРИИ И СОЦИОЛОГИИ

КЕМЕРОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

ООО «ЦЕНТР КЛИНИЧЕСКОЙ И ПРИКЛАДНОЙ ПСИХОЛОГИИ» (г. Владивосток)

Информационный партнер конференции: электронный научный журнал «МЕДИЦИНСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ В РОССИИ» http://www.medpsy.ru

CОДЕРЖАНИЕ

РАЗДЕЛI.

Теоретические исследованияличностив экстремальных условиях и кризисных ситуациях жизнедеятельности

АпанасюкЛ.А. Психологический аспект преодоления ксенофобии в молодёжной среде……………………………………………………………….

Белоус Е.И. Кризис и духовное саморазвитие личности………………….

ГришинаЕ.С. Самоанализ как начало преодоления кризиса ……………..

ГрищенкоГ.В. Психофизиологические аспекты компьютерной психодиагностики при формировании личного состава контингента силовых ведомств…………………………………………………………………………

ДанильченкоС.А. Феноменологический анализ понимания смерти и бессмертия в условиях экстремальной экзистенциальности боя……………..

Доний Н.Е. Диагноз (пост)современного общества: травма…………………

ЗубаревД.Г. Методы изучения ценностно-смысловой сферы профессионалов…………………………………………………………

КузиковаС.Б. Психологическая помощь: субъектный подход ……………

КузьминаТ.И. Использование алгоритма ситуационно-экзистенциального осмысления в психологической работе с участниками боевых действий (на материале психотерапевтических бесед)…………………………………..

Кулешов В.Е. Творение и утрата смысла жизни…………………………….

Намаканов Б.А., Кузнецов Ю.В., Щербакова В.Л., Айнетдинов Р.Р. Экстремальные ситуации в спорте ………………………………………….. Прихотько В.А. Одиночество в контексте неотвратимости смерти: неожиданное приобретение ……………………………………………………

Серкин В.П. Изменение образа мира и образа жизни при переживании экстремальной ситуации ……………………………………………………….

ФишерГ. Стыд. Вина преступника и стыд жертвы – психотравматическая защита на примере фильма Догвилль…………………………………………...

ХудяковаЮ.Ю., ШколярА.С. Особенности проявления дезадаптивной психологической защиты в поведении больных шизофренией в аспекте агрессивности……………………………………………………………………

ЦарёваН.А. Кризис личности в эпоху постмодерна………………………..

ЧернышоваТ.Е., Реверчук И.В., Меликян И.А. Стресс как предиктор метаболического синдрома ………………………………………………………

ШтрооВ.А. Личность, группа, организация в экстремальных условиях профессиональной деятельности ………………………………………………

Эшиев А.К., Абдрашев А.Б. Влияние психологических проблем на трансформацию маскулинности………………………………………………..

ЯницкийМ.С.,СерыйА.В. Трансформация представлений об экстремальной ситуации в постнеклассической психологии …………………………………

РАЗДЕЛ II.

Эмпирические исследованияличностив экстремальных условиях и кризисных ситуациях жизнедеятельности

АристоваИ.Л., Шкандрета И.Ю. Страхи врачей анестезиологов………

Блинова Е.Е. Эмпирическое исследование кризиса идентичности как мотивационной основы миграционного поведения………………………….

БоленковаЕ.Ф. Образ отца у женщин с бесплодием и у женщин, имеющих детей ……………………………………………………………………….

Булатов С.А.,Антонов А.М. Формирование устойчивых навыков оказания первой медицинской помощи, как одна из составляющих системы безопасности дорожного движения ……………………………………………

ВиничукН.В. Динамика образа счастья в процессе психотерапии у людей, оказавшихся в кризисной ситуации……………………………………………

ГабисоваМ.В., ЧеремискинаИ.И. Копинг–стратегии женщин, занимающихся йогой ………………………………………………………… ГолосоваА.Ю. Самовосприятие и образ будущего у пациентов с паническими атаками ………………………………………………………….

ГришкоА.А. Профиль личности девочек-подростков, страдающих синдромом поликистозных яичников…………………………………………..

ДолговаМ.В., Курьян Л.А. Исследование особенностей психологических защит у женщин с диагнозом рак молочной железы 

Земскова А., Кравцова Н.А. Личностные особенности пожарных ГПС МЧС России 

Ильина И.С., Селиванова Е.С., Волкова Е.Е. Отношение к жизни и смерти, к здоровью и болезни у женщин, совершивших демонстративно-шантажную суицидальную попытку и находящихся на лечении в центре острых отравлений………………………………………………………………………

Коваленко В.В., Сергиенко И.И. Психологические особенности представлений о сложной жизненной ситуации в молодой супружеской паре .Колмыков В.В., Карпова Е.В. Человек как субъект обеспечения собственной безопасности…………………………………………………………… Корнилова Д.С. Ценностные ориентации сотрудников таможенной службы в кризисных ситуациях профессиональной деятельности……………….

Кузнецов М.А.,Кузнецов А.И. Проявление эмоциональной креативности при переживании студентами экзаменационного стресса…………………….

ОлефирВ.А. Интеллектуальный потенциал личности в структуре копинг- поведения……………………………………………………………………….

ПетражицкаяЕ.А.,Гончарова С.С. Особенности отношения к смерти у студентов различного профиля обучения………………………………………

УшаковаИ.М., Радько О.В. Психологические особенности специалистов инкассации с различным уровнем эффективности профессиональной деятельности……………………………………………………………………

ХаймановаН.В., Болотина Н.В. Стрессоустойчивость и уровень субъективного, волевого контроля у специалистов инженерно-технической профессии энергосбытовой организации …………………………………….

ХаритоноваЕ.В. Стилевые особенности невостребованной и востребованной личности ……………………………………………………..

ШевченкоТ.И. К концепции мотивации жизнедеятельности пожарных…….

Ясинов Д.А., Половинко И.А., Смагина Л.Т. Эффективность психологического сопровождения приверженности к лечению туберкулёза на стационарном этапе……………………………………………………………

РАЗДЕЛ III

Психотерапия, психокоррекцияи психореабилитация личности в экстремальных условиях и кризисных ситуациях жизнедеятельности

ГорбуноваГ.П.,ТетеноваГ.П, Вьюшкова Н.В., Бородин А.В. Профилактика профессионального выгорания среди сотрудников, работающих в системе человек-человек (на примере Кемеровского интерната для инвалидов и престарелых)………………………………………………….

ИчироНакагава Постукивающее прикосновение: техника целостного ухода, применяемая в психологическом уходе за жертвами катастрофы в Фукусиме, Япония ……………………………………………………………………………..

Кадыров Р.В.,СкоробачТ.В. Использование метафорических ассоциативных карт «12 архетипов плюс» в психологическом сопровождении специалистов экстремальных профессий …………………………………………………….

ПанковаН.В. Формирование и сохранение психологического здоровья детей и подростков в условиях социозащитного учреждения ……………………..

Роменская О.И. Формы и методы работы психолога социозащитного учреждения с детьми и подростками по преодолению последствий материнской депривации ………………………………………………………

СтецкаяГ.М. Видео-съёмка как метод возвращения в удовлетворяющую действительность……………………………………………………………….

Узлов Н.Д. «Помогите разлюбить!»: психотерапевтическая помощь женщинам с невротической привязанностью к мужчине при «синдроме брошенных жён»……………………………………………………………

ШебановаВ.И, Шебанова С.Г. Психокоррекция расстройств пищевого поведения методом аутогенной тренировки …………………………………

ШиряеваО.С. Психологическая подготовка личности к экстремальному воздействию: практический аспект (на примере природно-климатической и географической экстремальности камчатского края)…………………….

CONTENTS

SECTIONI.

Theoreticalstudies of personality in extreme conditions, the crises of life and activity

ApanasyukL.A. Psychological aspect of xenophobia overcoming in the youth sphere…………………………………………………………………………….

BelousE.I. The crisis and the spiritual self-development of person………………

GrisginaE.S. Self-examination as beginning of overcoming of crisis…………..

GryshchenkoG.V. Psycho-physiological aspects of computer psychodiagnostics when forming the personnel of the contingent of security agencies………………

DanilchenkoS.A. The phenomenological analysis of the death and immortality conception in conditions of the extreme existentiality of combat……………….

Doniy N.E. Diagnosis (post) modern society: trauma…………………………….

Zubarev D.G. Methods of study of the value-sense sphere of professionals……..

Kuzikova S.B. Psychological help: the subject approach…………………………

Kuzmina T. I. The using of algoritm of situational and existentional reflection in psychological work with the participants of battle operations (founded on the material of psychoterapeutic conversations)…………………………………….

Kuleshov V.E. Creation and loss of the value of life ……………………………

Namakanov B.A., Kuznetzov U.V., Sherbakova V.L, Ainetdinov R.R . Extreme situations in sport………………………………………………………………..

PrikhotkoV.A. The loneliness is in context of death ineluctability: unexpected acquisition………………………………………………………………………….

SerkinV.P. Change the image of the world and way of life in experience of an emergency situation………………………………………………………………

Fischer G. Shame. Guilt and shame the offender victim - for example psihotravmaticheskaya protection film Dogville…………………………………..

KhudyakovaY., Shkolyar A. The characteristics of dezadaptive psychological protection in the behaviour of patients with schizophrenia in terms of aggressiveness……………………………………………………………………

TsarevaN.A. Krisis of identity in the postmodern era………………………….

ChernyshevaT.E., Reverchuk I.V., Melikyan I.A. Stress as a predictor of metabolic syndrome……………………………………………………………… Stroh W. A. Individual, group, and organization in the extreme conditions of professional activities…………………………………………………………….

Ashiev A.K.,AbdrashevA.B. Effects of psychological problems the transformation of masculinity…………………………………………………………………

Yanitskiy M.S., Sery A.V. Transformation of ideas of the extreme situation in post- nonclassical psychology…………………………………………………….

SECTION II.

Empiricalstudies of personality in extreme conditions, the crises of life and activity

AristovaI.L., Shkandreta I.Y Fears of anesthesiologists……………………..

BlynovaE.E. Empirical studies identity crisis as a motivational basis of migratory behavior…………………………………………………………………………

BolenkovaE.F. Image of the father at women with infertility and at the women having children………………………………………………………………… BulatovS.A.,AntonovA.M. Creating practical skills of medical aid is one of the components of the system of road safety……………………………………………

VinichukN.V. The image of happiness in the process of psychotherapy of people, caught up in a crisis situation…………………………………………………….

GabisovaM.V.,Cheremiskina I.I. Кoping-strategy of the women who are practicing yoga…………………………………………………………………..

GolosovaA.Y. The self-perception and image of the future in patients with panic attacks ………………………………………………………………………….

GrishkoA.A. Type of personality of girls-teenagers, sufferings the polycystic ovary syndrome…………………………………………………………………..

DolgovaM.V.,Curian L. A. The study of psychological defenses mechanisms of women with advanced breast cancer…………………………………………….

ZemskovaA., Kravtzova N.A. Personality characteristics of fire Ministry for Emergency Situations Russia…………………………………………………… Ilina I.S., Selivanova E.S., Volkova E.E. Attitude to life and death to health and disease in women with criminal demonastrativno-blackmailing suicide attempt and located in the center for the treatment of acute poisoning………………………

Kovalenko V.V., Sergienko I.I. Psychological features of the newly married couple's mental presentations on the difficult living situation…………………..

KolmykovV.V.,KarpovaE. V . Person as a subject of ensuring one,s own safety…

Kornilova D.S. Value orientations of customs service employees in the crisis situations of professional activities………………………………………….

KuznetsovM.A., Kuznetsov A.I . Demonstration of emotional creativity when going through examination stress by the students ……………........................

OlefirV.A. Intellectual potential of the person in the structure of conduct coping…

Petragickaya E.A., Goncharova S.S. Attitudes towards death among students of different profile training ……………………………………………………….

UshakovaI.M., Rad'koO.V. Psychological features of specialists of collection with different level of effekivnosti of professional activity ………………..

HaimanovaN.V.,BolotinaN.V. The stress resistant and level of subjective, volitional control of engineering and technical professions of power supply companies………………………………………………………………..

KharitonovE.V. The style features of unclaimed and demanded personality…..

Shevchenko T.I. To the conception of motivation vital activity of firefighters…

Yasinov D.A., Polovinko I.А., Smagina L.Т. The efficiency of psychological follow-up to tuberculosis treatment on inpatient phase………………………

SECTION III.

Psychotherapy, psycho-correctionand psihoreabilitatsiya rights in extreme conditions, the crises of life and activity

GorbunovaG.P.,TetenovaG.P.,VyyushkovaN.V.,BorodinA.V. Prevention of professional burning out among employees of people persons working in system (on the example of the Kemerovo boarding school for disabled people and aged)…

Ichiro Nakagawa Tapping Touch: a holistic-care technique used in psychological care for disaster victims in Fukushima, Japan……………………………………..

KadyrovR.V.,SkorobachT.V. Use of the metaphorical associative cards «12 archetypes plus» in psychological support of specialists of extreme professions»…

PankovaN.V. Formation of psychological health and saving children and teenageres…………………………………………………………………………

RomenskayaO.I. Forms and methods of work of the psychologist sociozaŝitnogo institutions for children and young people to combat the effects of maternal deprivation……………………………………………………………………….

StetskayG.M . Video-recording as a method of reverting into satisfying reality…

UzlovN.D. «Help to stop loving!»: the psychotherapeutic help to women with neurotic attachment to the man at «a syndrome of the thrown wives»…….

ShebanovaV. I., Shebanova S.G. Psychocorrection of eating disorders by autogenous training method…………………………………………………… ShiryaevaO.S. Psychological preparation of the person to the extreme influence: the practical aspect (on the example of nature-climatic and geographic extremes of Kamchatka territory)……………………………………………………………..

РАЗДЕЛ I.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ И КРИЗИСНЫХ СИТУАЦИЯХ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПРЕОДОЛЕНИЯ КСЕНОФОБИИ В МОЛОДЕЖНОЙ СРЕДЕ

Л.А. АПАНАСЮК

В статье анализируется психологический аспект преодоления ксенофобии в молодежной среде. Автором обозначена важность данной проблемы в современных условиях.

Ключевыеслова: ксенофобия, преодоление ксенофобии, молодежная среда, социально-культурная деятельность.

Вся история человечества от племенной жизни до создания национальных государств свидетельствует о том, что без настороженности к чужакам не было исторического развития этносов. Внешность человека, его национальный костюм, речь, привычки – всё это позволяло вовремя распознать пришельца и соответствующим образом отреагировать на его появление.

Ксенофобия нередко превращается в социально опасный феномен, когда различия между людьми воспринимаются как проблема. Выполняя функцию изоляции, ксенофобия мешает развитию конструктивного межкультурного диалога и тормозит прогресс человечества, возрастает опасность насилия, конфликтов, конфронтации, терроризма. Для любого этноса существует пороговое количество мигрантов, за которым рост численности «чужих» начинает восприниматься как угроза самой этнической идентичности. Высота порога может варьироваться в зависимости и от экономической и демографической конъюнктуры, и от политического самочувствия коренного этноса, и от степени комплиментарности гостей и хозяев.

Наиболее распространена в современных условиях мигрантофобия - предубеждение и дискриминация против беженцев и вынужденных переселенцев. Помимо иных этнических и религиозных групп объектом ксенофобии становятся «стигматизированные чужие»: больные, обездоленные, уязвимые группы населения (наркоманы, бомжи, гомосексуалисты, проститутки, ВИЧ-инфицированные, психически неполноценные люди).

Наиболее яркие проявления ксенофобии иррациональны, но могут быть оправданы логически. Ксенофобия часто возникает в условиях взаимной изоляции сообществ в среде людей, не знакомых с чужими обычаями. Многие жизненные явления оцениваются в сравнении с традициями, ценностями и нормами, принятыми в своей группе. Возникает представление

o «варварстве» обычаев и нравов «чужих», происходит неосознанное навязывание, передача чувств ксенофобии от одного поколения к другим, как в устной, так и в письменной форме через «религиозные книги» и подобные труды.

Для ксенофоба фактор угрозы имеет первостепенное значение, поскольку для него мир опасен, населен враждебными народами, группами и людьми. Рост ощущения угрозы существенно сжимает безопасное социальное пространство человека практически до размеров его семьи. И чем в большей безопасности ощущают себя люди, тем меньше чуждых и опасных групп они находят в окружающем их мире. Наиболее распространенными при ксенофобии являются три вида страхов: 1) страх утраты физического или материального благополучия группы из-за конфликтов, захвата территории, войн, репрессий; 2) страх разрушения сложившихся ценностей, норм, стандартов, традиций, убеждений, установок; 3) страх негативных последствий и ожиданий для личности или группы из-за межгрупповой тревожности и сложившихся негативных стереотипов. Социальные психологи считают, что в основе ксенофобии лежит триада эмоций - гнев, отвращение, презрение, которые образуют несложный поведенческий комплекс, обусловленный, личностным и коллективным уровнем тревожности и агрессии.

Межконфессиональное и межэтническое взаимодействия с бытового уровня переросло на муниципальный и государственный. Трудно сейчас найти политического лидера развитой в индустриальном отношении страны, который бы так или иначе не затронул в своих выступлениях проблематику межкультурного взаимодействия, преодоления ксенофобии.

Тем не менее, проблема преодоления ксенофобии, особенно в молодежной среде, остается достаточно актуальной психологической и педагогической проблемой.

Проявление сложного и противоречивого феномена ксенофобии, основанной на предрассудках, ненависти и враждебности, обусловлено действием биологических, психологических, этнокультурных, социально- политических и экономических факторов. Поэтому при проектировании социально-культурных программ, направленных на профилактику и преодоление ксенофобии в молодежной среде, важно учитывать комплексное воздействие вариативных аспектов и факторов. Профильные социально- культурные технологии должны учитывать диалектику процессов идентификации и дифференциации в социуме, обладающих специфическими закономерностями и особенностями на личностном и групповом уровнях.

Преодоление ксенофобии в молодежной среде должно очень тонко решаться и в процессе этнокультурного воспитания: подчас любовь к своему народу, своей земле, традициям, народной культуре и т.д. порождает стремление защитить эти базовые ценности, которое перерастает в проявление национальных инстинктов.

Под этнокультурным воспитанием мы понимаем систему взаимосвязанных компонентов (мотивационно-целевого, содержательно-

процессуального и организационно-методического), необходимых для организованного и целенаправленного процесса воспитания молодого человека в духе любви к родной культуре как неотъемлемой составной части мирового культурного сообщества. Развитие образования и воспитания с ориентацией на национальные традиции культуры осмысливается многими исследователями. Так, В.К. Шаповалов определяет этнокультурную направленность образования мерой ориентированности цели, задач, содержания, технологий воспитания и обучения на развитие и социализацию личности как гражданина полиэтничного государства.

Социальная значимость этнокультурного образования подчеркивается в исследованиях Е.П. Белозерцева, Т.И. Березиной, А.Б. Панькина, которые считают, что система образования, направленная на этническую культуру, обеспечивает сохранение и развитие этнических констант центральной культурной темы этноса. Многие педагоги полагают, что понимание и сохранение своей самобытности, целостности и независимости, свободы личности можно осуществить через понимание родной культуры. Этнокультурное воспитание начинается с первых дней жизни ребенка и продолжается всю жизнь. Именно через родную культуру можно осуществить поликультурное воспитание. Этнокультурное воспитание тесно сопряжено с этнокультурным образованием. Исследования, касающиеся этнокультурного обучения (Т.И Бакланова, С.С. Балашова, Л.И. Васеха, П.И. Пидкасистый, С.Б. Рыжих и др.), показали, что в основе этнокультурного обучения лежит управляемое познание этнической культуры, усвоение и проживание традиций, обычаев и обрядов, отраженных в общественно- историческом опыте народа, овладение опытом этнохудожественной деятельности. То есть речь идет о вполне распространенных в социально- культурной деятельности этнокультурных технологиях, которые осуществляются через национально-культурные и культурно- образовательные центры, дома народного художественного творчества, воскресные школы, студии и самодеятельные объединения, решающие задачи культурного самоопределения и саморазвития, сохранения этнических и национальных культур. Эти технологии – основа возрождения народных культурных традиций, фольклора, декоративно-прикладного искусства, народных промыслов и ремесел. В то же время нельзя забывать, что представители этнических меньшинств и мигранты сталкиваются со множеством образовательно-воспитательных проблем. Они располагают иными знаниями и ценностями (язык, религия, культурные традиции), и это мешает им реализовать себя в пределах педагогических требований, построенных на культурно-образовательной традиции большинства. Пренебрежение культурной традицией часто отрицательно сказывается и на их учебной мотивации молодежи этнических групп. Однако невнимание в ВУЗе к культуре меньшинств возникает часто из-за отсутствия времени, педагогических ресурсов (обилие учебных материалов и недостаток свободного времени), знаний поликультурной педагогики, поддержки со стороны администрации.

Вот почему акцентируется внимание также и на этнонаправленных технологиях, которые рассматриваются социально-культурной деятельностью как инструмент межнационального и культурного обмена и сотрудничества, координации и реализации межнациональных программ развития культуры и досуга, взаимообмена и контактов в социально- культурной сфере, направленных на утверждение культурной самобытности каждого народа, обеспечение возможности для реального полилога культур и равноправного культурного диалога представителей различных стран и национальностей, обеспечение возможности для каждой национальной культуры и традиции, обеспечение включенности отдельно взятой личности в современные мировые, международные, межнациональные, общецивилизационные социально-культурные процессы.

Ксенофобия как социальная фобия чаще всего возникает в детстве или в момент полового созревания. Многочисленные исследования, связанные с мониторингом толерантности и ксенофобии, констатировали, что наименее толерантная и наиболее склонная к ксенофобическим установкам часть общества - старшие школьники и молодежь. Именно в этот период закладываются основы ксенофобического мышления. Предубеждения появляются еще в детском возрасте: малыш понимает различия в цвете кожи, гордится или страдает от этого. В подростковом возрасте приобретаются стереотипы о расовых, этнических и религиозных группах, по отношению к которым оправдывается и обосновывается ненависть. Достаточно ярко ксенофобия выражена у молодых людей, проживающих в малых, преимущественно однородных по этническому составу городах, или, наоборот, в плотно населенных мегаполисах, где довольно часто проявляются различные формы дискриминации, случаются социальные конфликты, порожденные сформировавшимися негативными стереотипами, предрассудками и отталкивающими образами врага.

Следовательно, особую значимость приобретают педагогические усилия по преодолению ксенофобии именно в молодежной среде. В структуре современных программ социально-культурной деятельности содержательные приоритеты приобретает профилактика социально опасных форм ксенофобии в среде молодежи, что требует системного теоретико- методического обоснования наиболее актуальных и действенных подходов к преодолению проявлений социальной розни.

Апанасюк Л.А . Навыки межкультурного взаимодействия студентов-мигрантов: монография / Л.А. Апанасюк. – Тольятти: Изд-во ТГУ, 2012.

БерестВ . Так ли плоха ксенофобия? // «Академия Тринитаризма», М.,Эл № 77- 6567,публ.13052, 06.03.2006 // http://www.trinitas.ru (дата обращения: 26.05.2013).

СолдатоваГ.У . Разные, но равные: большие психологические игры. М.: МГУ, 2004.

КРИЗИС И ДУХОВНОЕ САМОРАЗВИТИЕ ЛИЧНОСТИ

Е.И. БЕЛОУС

Статья посвящена проблеме кризиса, как фактору саморазвития личности. Особое внимание уделяется роли кризиса в духовной трансформации личности. Предлагаются принципы развития духовного самосознания личности в кризисных ситуациях.

Ключевыеслова: кризис, кризисная ситуация,саморазвитие личности, самосознание, дух, духовность, духовная трансформация.

Осмысление основных общечеловеческих ценностей в контексте современных процессов глобализации и развития общепланетарного мышления личности ставит сегодня новые задачи перед современной психологической наукой и практикой. В период актуализации роли высших идеалов и ценностей в картине мира одним изнаиболее значимых в организации всех уровней и форм современной психологии и психотерапии встал вопрос духовно-нравственного и личностного саморазвития человека. И именно ситуация кризиса, характеризующаяся поиском новых, оптимальных путей саморазвития и самореализации личности, становится мощнейшим фактором развития самосознания духовно и социально- психологически зрелой личности.

Слово «кризис» произошло то греческого слова «ΚΡΙΝΩ», которое означает «чистить, промывать (золото), просеивать» [16].

Кризис играет особую роль в жизни личности. Так, известный экзистенциальный психолог и психотерапевт РоллоМэй считал, что «кризис является именно тем необходимым потрясением для людей, что заставляет их перестать безрассудно цепляться за показные догмы, побуждает их раскрыть пласты притворства и узнать настоящую правду о самих себе, которая – какой бы неприятной она ни была! – будет, по крайней мере, подлинной» [12. С. 61].

По мнению отечественного психоаналитика ИгоряМихаилова, «кризис – это апокалипсис души… Кризис – это путь духовного развития человека, в конце которого его душа должна стать всецело божественной или всецело демонической. Как факт наступления кризиса, так и вся динамика его прохождения не зависят от сознательной воли человека… Всё поле проявления индивидуальной воли в кризисе ограничивается только одним феноменом – выбором, в каком именно направлении кризису надлежит развиваться – в направлении духовной смерти или духовного возрождения» (полужирный шрифт И. Михаилова) [11. С. 51] .

Кризис, в понимании Фёдора Ефимовича Василюка, − «это кризис жизни, критический момент и поворотный пункт жизненного пути» (курсив Ф. Е. Василюка) [3. С. 47]. Ф.Е.Василюк выделяет два рода кризисных ситуаций, различающихся по степени оставляемой ими возможности

реализации внутренней необходимости жизни. Кризис первого рода − это испытание, из которого человек может выйти сохранившим в существенном свой жизненный замысел и удостоверившим свою самотождественность. Ситуация второго рода, собственно кризис, делает реализацию жизненного замысла невозможной. Результат переживания этой невозможности – метаморфоза личности, перерождение её, принятие замысла жизни, новых ценностей, новой жизненной стратегии, нового образа «Я» [3].

СветланаАнатольевнаЧерняева в модели персонализации развития человека выделяет следующие стороны кризиса. Первая сторона кризиса – это кризис образа самого себя: человек понимает, что препятствия к осуществлению своего идеала не внешние, а внутренние [16]. В терминах КарлаГуставаЮнга этот момент развития осмысливается как «встреча с тенью» [18]. Другая, ещё более значимая сторона этого кризиса – самоидентификация. Активно развивающееся самосознание приводит к

«отделению от социума» − личность стремится обрести ценностно- смысловую самостоятельность. В процессе самоидентификации человек начинает осознавать «набор поведенческих схем, репертуар состояний психики» [16. С. 80].

Как известно,наиболее важными воззрениями отдельной личности являются те, которые находятся на вершине иерархической структуры его системы ценностей, а именно: духовные, религиозно-философские и нравственно-этические представления высшего порядка. Главные ценностные приоритеты касаются цели и смысла жизни человека, веры в Бога, роли человека в космическом мироздании, в целостной картине Бытия.Сделавшись социальными нормами, подобные представления определяют культурный смысл ценностей, понимание морали, существа социальной справедливости.

Так, например, по мнению, РадыМихайловныГрановской ,вера, как своего рода «духовный инстинкт» , присуща всем людям. Тот, кто живёт, − верит, даже если считает себя чуждым религии. Пусть бессознательно, но он ориентирован на некий высший смысл своей жизни и бытия в мире. Когда разум исключает Бога, психика возводитна его престол идола [5] .

Вера в трансцендентное выполняет у человека роль смыслообразующего ориентира, масштаба, дающего возможность соотнести себя и мир вокруг себя, она позволяет каждому организовывать и упорядочивать свою Модель Мира и на её основе построить доброжелательные, человеколюбивые и жизнелюбивые взаимоотношения с самим собой, с людьми и природой.

Известный австрийский психиатр, психотерапевт, основатель логотерапии ВикторЭмиль Франкль был глубоко уверен в том, что первостепенное значение для постижения сущности человека имеет психический феномен, который он называл «самотрансцендентностью человеческого бытия» : «Речь идёт о том, что человек в жизни всегда стремится выйти за пределы своей личности, тянется к чему-то большему, будь то предназначение, которое ему нужно исполнить, или любовь к

другому человеку. Человек раскрывается в служении своему делу или в любви» [15. С. 14].

В современной науке актуально понимание духа в контексте духовности ,того, чтоподнимает личность над бытием, обыденным, земным и повседневным, то, что позволяет проявиться в человеке, как свобода, добро, творчество, красота, вера, надежда, любовь, мудрость… Дух в реальной жизни человека проявляется через феномен духовности.

Так, русский философ ИванАлександровичИльин утверждал следующее: «Дух – это, во всяком случае, лишь те душевные состояния, в которых человек живёт своими главными, благородными силами и стремлениями, обращёнными на познание истины, на созерцание или осуществление красоты, на совершение добра, на общение с Божеством – в умозрении, молитве и таинстве; словом, на том, что человек признаёт высшим и безусловным благом»[4. С. 569]. Философ подчёркивает в духе силу целеустремлённости личности к трансцендентному.

Религиозный философ-экзистенциалист Мартин Бубер так раскрывает понятие духа : «Дух в его человеческом проявлении есть ответ человека своему Ты. Человек говорит на многих языках – языках речи, искусства, действия, − но дух один: ответ из тайны являющемуся, из тайны взывающему Ты… Дух не в Я, но между Я и Ты. Он способен на это, если он погружается в отношение всем своим существом. Только благодаря своей способности к отношению может человек жить в духе»[2. С. 317]. Философ указывает на диалогическую природу взаимоотношения и взаимодействия человека со своим духом.

Основатель процессуально-ориентированной психотерапии АрнольдМинделл предлагает диалектическое понимание духа :»…дух , или как бы вы ни называли источник жизни, есть нечто большее, чем дихотомия между противодействующими силами; это процесс движения между полярностями. В конечном счёте, дух стирает противоположности… Мне приходит в голову Шива, которого индусы считают одновременно создателем и разрушителем. Похоже, что духприроды сам создаёт неурядицы и всевозможные разрушения, отчасти для того, чтобы очистить почву для чего-то нового»[10. С. 260-261]. По мнению психолога, дух являет собой силу, объединяющую противоположности в своём единстве, интегрированности, дополнительности.

Юнгианский аналитик КлариссаПинколаЭстес приводит красивую метафору: «Что такое дух, чьё семя падает в иссушённую почву и заставляет её снова плодоносить? Пути его неисповедимы, и я не дерзаю постигнуть их. Я знаю одно: под рукой его то, что казалось мёртвым, более не мертво; то, что казалось пропащим, более не утрачено; то, что люди считали невозможным, стало возможным и достижимым, а земли, казавшиеся бесплодными, − лишь отдыхают под паром и ждут только благословенного семени, которое принесёт божественный ветер удачи. И так оно и будет» [17. С. 99].

Очень созвучно с образным видением К. П. Эстес высказался создатель онтопсихологии Антонио Менегетти, определяя понятие «духовный» как ту реальность и явность, которая даёт определённость любой вещи, но сама её избегает[8; 9]. Получается, что дух, преломляясь в духовном самовыражении в жизни человека, является важнейшей квинтэссенцией, сутью, сущностью человеческого бытия.

ВладимирНиколаевичКолесников считает, что «духовность– это основная глубинная Сила человеческой индивидуальности. Её активность устремляет душевный мир к предельному состоянию эволюции – к Совершенству. Пробуждение Духовности объединяет индивидуальность не по крови, а по духовному родству со всем живым окружением»[7. С. 149].В. Н. Колесников убеждён, что в соответствии с этим определением следует конкретизировать главный признак пробуждения духовности. Он состоит в том, что по мере её пробуждения «субъективное» становится более приоритетным по отношению к «объективному». Важно подчеркнуть, что это положение является основой гуманистической психологии, и именно его отстаивал один из её основателей Карл Роджерс [14]. В рамках этого положения развивалось понимание трёх основных психологических понятий, конкретизирующих положение о приоритете субъективного над объективным: субъективноепространство (принцип активности), субъективноевремя (принцип саморазвития) и субъективнаячистота (принцип иерархичности). Эти понятия символизируют собой три основных пути поиска признаков пробуждения духовности.

Майя Тимофеевна Громкова определяет дух как «силу самоопределения, как активную целеустремлённость, реализующую разумные потребности».И конкретизирует:»В отношениях с людьми дух проявляется как духовность, как чувство долга, совесть, желание делать добро; в отношениях с природой

− как стремление творить красоту, созидать, препятствовать разрушению в духовном и материальном, стремиться к гармонии» [6. С. 20].

Именно дух и его социальное воплощение − духовность дают возможность человеку достичь его потенциального самораскрытия, самоосуществления, самоактуализации, т.е., выражаясь словами юнгианского аналитика ДжинШиноды Болен , быть подлинным:»Бытьподлинным– значит обладать свободой развивать свои черты и потенциальные возможности, к которым чувствуешь природную склонность. Когда человека принимают таким, какой он есть, он может быть подлинным, одновременно сохраняя высокую самооценку»[1. С. 16]. Реализация потенциальныхвозможностей, заложенных в человеке, по мнению Р.Мэя, и есть не что иное, как «открытиеБытия» в самом человеке, возможность находиться в состоянии Бытия. Ведь именно восприятие Бытия связано с наиболее глубокими и базисными вопросами, такими как любовь, смерть, тревога, забота [12].

Итак, дух, в осмыслении ряда авторов, представляет собой надпсихическое (метафизическое) образование человека, ориентированное на связь с трансцендентным (Богом), силу самоопределения, активную

целеустремлённость. Духовность, в свою очередь, являет собой социальное выражение духа (проявляемое себя в отношениях к себе, другим людям, миру в целом, Богу), т.е. это индивидуальное искание, открытие, приближение к истине, чувство долга, совесть, желание творить добро.

Таким образом, духовные ценности , в том числе, и религиознаявера, создают и поддерживают глобальный по значению мотив, связанный с потребностью конструктивного выхода из кризиса, взаимопонимания, устранения конфронтации, враждебности – всего того, что ставит под угрозу выживание человечества и общественный прогресс. Вот почему актуально в наши дни ставить вопрос о развитии феномена духовности у людей, переживающих ситуацию жизненного или духовного кризиса, подвергающих анализу, критике и трансформации свои смысловые и жизненные ориентиры. Жизненный или духовный кризис личности становится одним из факторов развития её самосознания. Самосознание – это центральный системообразующий фактор самореализации личности. Проблема самосознания – одна из ключевых проблем в психологической науке. Для характеристики самосознания психологи используют различные термины:

«Я-концепция»,«Я»,«образЯ», «самость» и др. Несмотря на концептуальное расхождение многих исследователей, под самосознанием обобщённо понимается осознание себя самим собой и осознание себя как объекта наблюдения кого-то другого [13].

Процесс растущей индивидуализации личности – это одновременно и процесс развития «Я», идентичности, но одновременно это процесс утраты идентичности с другими людьми, потери связей и ограничений, дававших безопасность и покой. М.Бубер по этому поводу писал, что индивидуальность выявляет себя, обособляясь от других индивидуальностей. Личность выявляет себя, вступая в отношения с другими личностями. Первая есть духовная форма природной разъединённости, вторая – природного единства [2].

Часто в поисках безопасности человек принимает личностные шаблоны, предлагаемые ему социумом. В таком случае происходит размывание и потеря личности, потеря подлинности проживания, ориентация на иллюзорность и иррациональность, замещение подлинной личности ложным

«Я». Часто такая личность нуждается в признании и одобрении её социумом. Ключевая проблема этого вида кризиса – это проблема свободы, свободы личности при полном принятии на себя субъектной позиции. При конструктивном преодолении данного вида кризиса можно говорить о процессе духовного освобождения личности посредством признания себя в неразрывной связи с познанием реальности, в частности, духовной реальности.

Если кризис образа самого себя разрешён конструктивно, то человек перестаёт идеализировать себя, жить в иллюзиях, а также не испытывает постоянной тревоги, связанной с процессом самоидентификации. Конструктивными являются переживание и понимание, что Бог любит не идеальный образ конкретной личности, а её саму и понимание того, что

изменить можно только то, что принимается в себе, принимается с пониманием и любовью. В то же время развивается понимание, что изменение – это огромный труд, и в результате у личности возникает кризисреализма . Этот кризис побуждает личность сомневаться в возможности реализовывать свою духовность на практике, в возможности взвешенно и объективно оценить свой духовный и социально-психологический ресурс.

Одним из важных достижений персонализации и развития самосознания личности является принятие личностью кризиса как новой возможности. Принимая кризис и свободу, обретаемую в нём, как благо, как возможность иметь право выбирать, личность обретает новое миропонимание, в частности осуществляет коррекцию иерархии системы ценностей. Критерием нового миропонимания является признание противоположностей: дуальности мира на основе признания подходов системного анализа и синергетического синтеза.

Системный подход в современной науке рассматривается как универсальный метод исследования объектов: систем, структур, процессов.Выявление многообразия связей внутри исследуемого объекта позволяет рассматривать свойства целостной системы интегративно.

Взгляд на мир (субъективное), на реальное его состояние (объективное) у каждого субъекта находится в зависимости от осознанности первого (идеального) и второго (реального), осознания их взаимосвязи и отношений. В этой связи следует отметить мировоззренческое значение принципа дополнительности (комплементарности) Нильса Бора (1927) в противовес принципу борьбы противоположностей, как основы миропонимания. Заменив противопоставление на дополнительность в собственных процессах мышления, можно изменить в собственном сознании процесс возникновения и разрешения кризисов, проблем и конфликтов.

В современной науке такой подход, обосновывающий возникновение из беспорядка и хаоса самоорганизующихся устойчивых структур, называют синергетическим. Среди факторов, определяющих инновационное состояниесовременного социокультурного пространства, следует выделить те, в основе которых лежит синергетическая парадигма (синергетический синтез) жизнедеятельности социума: 1) новая логика формирования мировоззрения; 2) субъектная позиция в социальных взаимодействиях; 3) толерантность в социальных отношениях; 4) самореализация в жизнедеятельности [6].

Новые цели и ценности обусловливают инновационныетехнологии структурирования духовно-психологического содержания. Новые требования предъявляются к методам, реализующим в конкретных действиях гуманизацию и демократизацию, духовность и толерантность, в основе своей должны иметь синергетическую модель взаимодействия, модель сотрудничества, сотворчества, мыслетехнические, коммуникативные, рефлексивные тренинги, т.е. организационно-деятельностные технологии [6]. В наше время актуальна следующая синергетическая формула: «Я в нём, он во мне».

Итак, можно сформулировать следующие принципыдуховногосаморазвитияличностив процессе преодоления ею жизненного кризиса:

1. Признание личностью кризиса как новой возможности, блага, свободы выбора, фактора саморазвития и трансформации самосознания.

2. Ориентация личности на высшие (духовные, вечные, трансцендентные) ценности, включая ценности религиозной веры.

3. Признание дуальности мира (принятие противоположностей) как реализации принципа дополнительности (комплементарности) Н. Бора (подходы системного анализа и синергетического синтеза).

4. Принятие реальности, в том числе духовной реальности, как возможности разрешения кризиса реализма; признание себя в неразрывной связи с этой реальностью.

5. Стремление к персонализации наряду с процессами индивидуализации как возможности открытия и принятия своей аутентичности.

6. Осознание и признание права принять и полюбить себя в целостности и единстве противоположных мыслей, чувств, эмоций, мотивов, желаний и устремлений.

7. Стремление к объективной оценке своих духовных и социально- психологических ресурсов.

При конструктивном преодолении жизненного кризиса в направлении духовного саморазвития личности изменения затрагивают ценностно- смысловой, потребностно-мотивационной и эмоционально-волевой сфер личности. Происходит переоценка ценностей, работа по смысло- и целеполаганию личности в направлении к аутентичности. При этом на уровне основных переживаний духовности сохраняется конфликт между идеальным «Я» и пониманием реальности. Конфликт осмысливается в качестве динамически действующего стимула духовного саморазвития личности.

Таким образом, учёт определённых механизмов и закономерностей духовного саморазвития личности в процессе разрешения ею жизненного или духовного кризиса станет фактором успешной психологической деятельности, ориентированной на процесс обеспечения реализации высших потребностей личности с учётом всё возрастающих требований общественного сознания в направлении развития нравственно-этического, духовного и религиозно-философского видов самосознания современного человека, как носителя духовно ориентированных ценностей и смыслов человеческого Бытия.

БоленД. Ш . Боги в каждом мужчине. Архетипы, управляющие жизнью мужчин.

Перев. с англ. / Джин Шинода Болен. – М.: ООО Издательский дом «София», 2005.

БуберМ.Я и Ты. // Квинтэссенция: Филос. Альманах, 1991 / Под ред. В. И. Мудрагея. – М.: Политиздат, 1992. С. 294-370.

Василюк Ф. Е. Психология переживания (анализ преодоления критических ситуаций) / Фёдор Ефимович Василюк. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984.

В поисках смысла / Сост. А. Е. Мачехин. Изд. 2-е, перераб. доп. – М.: ОЛМА- ПРЕСС, 2004.

ГрановскаяР. М . Психология веры: Монография / Рада Михайловна Грановская. – СПб.: Издательство «Речь», 2004.

ГромковаМ.Т. Психология и педагогика профессиональной деятельности: Учеб. пособие для вузов / Майя Тимофеевна Громкова. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2003.

КолесниковВ. Н. Лекции по психологии индивидуальности / Владимир Николаевич Колесников. – М.: Издательство «Институт психологии», 1996.

МенегеттиА . Женщина третьего тысячелетия. / Перев. с итальянского / Антонио Менегетти. – Изд. 3-е, дополненное. – М.: ННБФ «Онтопсихология», 2005.

МенегеттиА . Проект «Человек». / Перев. с итальянского / Антонио Менегетти. – М.: ННБФ «Онтопсихология», 2005.

Минделл А . Сидя в огне: Преобразование больших групп через конфликт и разнообразие. Пер. с англ. М. Драчинского / Арнольд Минделл. – М.: ООО «Издательство АСТ» и др., 2004.

МихаиловИ. Новый Иерусалим: Будущее психоанализа в свете библейский откровений / Игорь Михаилов. – М.: Аграф, 2004.

МэйР. Открытие Бытия. Пер. с англ. / Ролло Мэй. – М.: Институт Общегуманитарных Исследований, 2004.

Профессиональная самореализация личности в современном обществе:Монография / Под науч. ред. Е. В. Федосенко. – СПб.: Речь, 2009.

Роджерс К . Взгляд на психотерапию. Становление человека / Карл Рождерс. − М.: Прогресс, 1994.

ФранкльВ. Э . Страдания от бессмысленности жизни. Актуальная психотерапия [Текст] / Виктор Эмиль Франкль; пер. с англ. С.С. Панкова. – Новосибирск: Сиб. унив. изд-во, 2009.

ЧерняеваС. А. Развитие личности и психологическая помощь в свете христианского мировоззрения: Монография / Светлана Анатольевна Черняева. СПб.: Речь, СПбАППО, 2007.

ЭстесК.П . Верный садовник / Кларисса Пинкола Эстес; Перев. с англ. – М.: ООО Издательский дом «София», 2005.

ЮнгК.-Г. Об архетипах коллективного бессознательного / Карл Густав Юнг // Архетип и символ. – М.: Ренессанс, 1990. С. 97–128.

САМОАНАЛИЗ КАК НАЧАЛО ПРЕОДОЛЕНИЯ КРИЗИСА

Е.С. ГРИШИНА

Рассматривая кризис как неизбежный этап личностного развития, автор видит необходимость развития практики самоанализа, которая не только облегчает, но и планирует деятельность по выходу из сложных ситуаций.

Основой самоанализа является путь к истокам личного выбора, причиной котороговсегда является сам человек. Осознание вины за личный жизненный путь и есть начало искупительного пути из кризиса.

Ключевыеслова: самоанализ, кризис, вина, стыд, совесть, переживание.

Гуманитарная мысль современности пришла к убедительному выводу о том, что ситуация кризиса, будучи нормальной и неизбежной частью развития любого социального явления, постоянно сопровождает человечество. При этом её осознание в разные исторические периоды происходило не одинаково. Особенностью современной культуры является её активный самоанализ и формирование устойчивого кризисного сознания. В свою очередь стремление преодолеть кризис и жизни, и сознания активизирует процессы всестороннего самоанализа. Круг замкнулся - развитие продолжается. Появившиеся в этом контексте теоретические исследования, инициированные волнением о перманентности кризиса, в конечном итоге дают основания для оптимизма [2; 4]. Философия утвердилась в части своей общественной необходимости именно в контексте самоанализа культуры. Но вот коснулись ли результаты теоретической активности до сознания отдельных личностей, дали ли им руководство к практическому преодолению проблем, руководство, которое каждый из нас так ожидает со стороны ученого мира? В этой части активизировалась психология, разрабатывая конкретные методики анализа кризисных ситуаций и выхода из них [1]. Сложность реализации этих методик мы видим, прежде всего, в необходимости высокого уровня развития самоанализа каждой личности, оказавшейся в трудной ситуации, ибо известно, что, попадая в затруднения «всем миром», мы вынуждены начинать работу по преодолению проблем в одиночку. Иными словами, чтобы объединиться в практической борьбе с трудностями, надо уединиться для теоретического самоанализа. Именно от этой теоретизации многие и «убегают», подсознательно, на наш взгляд, понимая, что конечные причины будут обнаружены в себе самом, и менять, следовательно, придется в первую очередь себя, а не испортившее жизнь окружение. Полагаем, что кратчайший путь к себе самому проходит через понимание своей причастности к любому итогу личностного развития, в уяснении своей виноватости перед самим собой за всю степень реализации жизненных возможностей. «Вина» - это понятие, которое пугает, ибо традиционно никто не хочет быть виноват. Постараемся показать, что осознание вины – это акт оптимизирующий жизнь, факт очищающий и вдохновляющий на преодоление.

Человек не дан себе в готовом виде, он не создан, но всегда создается с участием себя самого. Это общее положение современной философской антропологии нуждается, на наш взгляд, в уточнении и разъяснении с точки зрения причин, побуждающих человека не останавливаться на данном от рождения и развивать в себе новую реальность. Опираясь на хайдеггеровскую аналитику человеческого присутствия [7], отметим несколько факторов, побуждающих человека устремляться к своему

«второму рождению». Мир неисчерпаем, своей принципиальной бесконечностью он предоставляет возможность «своему человеку» постоянно становиться другим, не опасаясь завершения. Мир обращается к человеку с призывом к самоизменению, видя его принципиальную неполноту и одновременно возможность ее преодолевать. Изначальность неполноты человека провоцирует Мир на «заботу» о нём. Но где изначальный импульс ответа Миру? Все дело в том, что недоступным нашему пониманию образом в сознании уже есть то, что способно слышать мир и реагировать на свое в нем присутствие. Совесть как «зов бытия», оценивая ситуацию человека в мире, обрекает его на «виноватое бытие», виноватое, во-первых за неполноту, во-вторых, за невозможность ответить миру сполна и преодолеть свою незавершенность. Итак, неполнота и немогота – онтологические свойства человеческого бытия в Мире, как и совесть, фиксирующая их. И это главная предпосылка вины. Интересно, что аргументация «по совести» не провоцирует вопрос «почему?» Она, наоборот, обрывает цепь причинных объяснений. И если мы отвечаем на вопрос «почему»? – «по совести», то это

«конечный аргумент». К тому же «совесть внутри себя неразличима во временной терминологии, она – всегда. Времени в совести нет, она нечто вечное и вневременное» [2. C.78].

Ответ на зов совести выражается чувством вины, и это тоже неизбежно, ибо как человек не может быть завершенным, так же он не может не винить себя за это. Не возникает вопроса – хорошо быть неполным или плохо. Человек всегда имманентно своему сознанию чувствует, что плохо, и стремится к самоизменению как к необходимости. По жизни совесть способна пробудить в человеке чувство гордости или гордыни. Гордость развивается как реакция на конкретный успех процесса преодоления неполноты. Но если человеку еще нечем гордится, его неполнота абсолютна. Гордыня проявляется как сублимация выражения реакции на свое собственное развитие в ситуации, когда вина не признана, а для гордости нет оснований. Таким образом, и гордость и гордыня появляются в процессе жизненного пути. В то время как неполнота, немогота, совесть и вина даны человеку сразу, и между ними нет причинности. А если заключение о собственной виновности исходит не из цепи причинных аргументов, а там, где они исчезают, – это и есть подлинное чувство действительной вины, не надуманной, не взятой на себя из-за отдаленной корысти, не вмененной другими. Иными словами – не приобретенной, а изначальной. Человек как

«ничто» начинает разворачивать себя как «бытие виноватое». Как осознание полноценности своего бытия в его неполноте. Ведь если бы не было

неполноты, то не возникла бы и проблема поиска человеческого в человеке, не обнаружилось бы оснований для любых перемен. Ведь каждый наш шаг в новое – это шаг от человеческой неполноты к «Человеку возможному». С другой стороны, то, что не характеризуется неполнотой, называется Абсолютом, а это уже не человек. И уж если придется назвать какого-то представителя рода человеческого Абсолютом, то это автоматически превратит его в неполноценного как человека или выведет его из рода людей. Неслучайно, в Средние века претензия кого-либо на Абсолютность, приводила к изгнанию из общества, вплоть до смертной казни. Действительно, человек тогда и до тех пор Человек, когда и до коих пор он имеет возможность стать другим. Из этого человеческого состояния есть два выхода: в неизменный повтор, воспроизведение себя вчерашнего вплоть до уровня инстинктов или слияние с Абсолютом. Первый путь приведет в

«наличное» животно-образное существование, второй – к смерти или к расстройству психики. Страдание от неполноты не совпадает с желанием видеть себя абсолютным. Последнее свойственно тем, кто не имеет мужества переживать онтологическую вину и, не признавая это, впадает в гордыню. Получается, что если не чувствовал, не осознал вину, не искупал ее – не был виноватым, то не будешь и гордым, а проведешь свой жизненный срок в гордыне. Иного, по нашему мнению, не дано, ибо никак себя не осознавать и не переживать это осознание, т.е. не переживать то, как сам к себе относишься человек не может. Это тоже, как мы уже отмечали, онтологично. Человек – существо, данное самому себе для познания и переживания. Не использование одного из этих предназначений уводит с пути «второго рождения». В результате, мы приходим к выводу о том, что стремление к Абсолюту не совпадает с целью стать Абсолютом. Первое онтологично, второе патологично.

И так, полноценный человек – всегда неполный человек. Полнотой обладает Абсолют, а это уже не человек. Путь к Абсолюту тогда оправдан надеждой, когда – это путь к смыслу. Смысл, в свою очередь, – это то, что никогда не реализуется в пространстве и времени, не свершается в виде события или состояния. Смысл – это задача, принципиально не завершаемая в своем исполнении, и потому, способная вечно служить ориентиром. Смысл манит своей извечной полнотой и трудностью, точнее – невозможностью, достижения, тем, что его никогда нет среди нас, он на границе бытия. При этом смерть не может исполнить роль того места, где обнаруживается смысл, ибо на черте смерти уже нет того, кого это обнаружение интересовало. (Эпикур) Но именно способность помещать смысл на границу бытия и оптимизирует жизненный путь. Такой границей и является кризисная ситуация – тот самый «просвет бытия», в котором только и может человек подвести итог самоанализа через обнаружение истинных смыслов своего

«бытия-присутствия» в мире. Искупление невозможно через методику поиска конечных, исчерпаемых ценностей внутри бытия. Такой подход рано или поздно остановил бы движение в принципе: практически – из-за утопичности установок, а теоретически – в силу завершения задач.

Если неполнота человека есть абсолютный признак его полноценности, то степень преодоления неполноты относительна и не носит онтологической предопределенности. Каждый преодолевает неполноту своим путем и в индивидуальной количественной и качественной определенности. Если жизнь – есть «усилие во времени» [2. С. 64.], то искупление как путь преодоления неполноты измеряется именно усилиями каждого, итог подводится здесь и сейчас, и он всегда индивидуален по содержанию. Однако, есть нечто общее, что можно сказать о каждом, идущем по пути искупления, – он более ни «ничто» – он «нечто». Вина за неполноту, не исчерпав ни себя, ни своей онтологичности, оставаясь абсолютной по форме, трансформировалась в своем содержании в индивидуальную и приобрела, тем самым, относительность и конкретность содержательной определенности. Именно в этом мы видим притягательность искупления. Оно дает человеку возможность из общего, уравнивающего всех «ничто», выйти на индивидуальность «нечто» и ощутить свою уникальность, которая, как признают многие мыслители, является неотъемлемой потребностью человека, удовлетворение которой возможно в силу открытости вины. Непрерывность и постоянство чувства вины по форме и ее постоянное содержательное развитие позволяет увидеть проблему кумулятивности вины как непрерывного скопления жизненной энергии, которое требует саморазвития в искуплении. Это другой вид кумулятивности, чем в науке. Соединение чувства вины и мысли о ней – это точка, в которой сознание реально осуществляется во всей полноте своих возможностей. Это та точка, которая обеспечивает собой прибавление человеческого опыта, очередное начало реализации возможностей в преодолении неполноты. Благодаря кумулятивности чувство вины и способствует прогрессу человеческого в человеке, который не возможен на основе лишь естественных и логических способностей. При этом опыт осознания и искупления вины, накапливаясь в каждой отдельной судьбе, не подлежит копированию, тиражированию, плагиату. Невозможно составить справочник образцов вины и способов ее искупления. Одновременно вина необратима. Опыт вины однозначен и неустраним. Осознавший и искупивший вину – это всегда другой человек, это человек не только способный преодолеть кризис, но и уже прощающийся с ним.

В условиях столь тотального охвата человечества виной вопрос вряд ли должен стоять в направлении оценки самого факта ее наличия. Дело не в том, есть или нет вины – есть, и не в том, хорошо это или плохо – такой вопрос в принципе не правомерен, т.к. вина онтологична. Дело в том, какие выводы сделать из этого факта онтологического бытия вины. А они, на наш взгляд, не имеют оснований для пессимизма. Вина объективно оптимизирует жизненный поток, и накопление опыта – есть путь истинного развития человека. Это положительное жизнеутверждающее увеличение скопления. Самоанализ, таким образом, помогает человеку понять истинные причины своего положения, осознать начало своих проблем в своём же выборе. Переживание этого осознания в форме чувства вины направляют личность на

преодоление трудных ситуаций через преодолений онтологической неполноты ради продвижения к экзистенциальной полноценности.

ШелерМ. Положение человека в космосе // Проблема человека в западной философии. – М., 1988.

Кадыров Р.В. Посттравматическое стрессовое расстройство (PTSD): состояние проблемы, психодиагностика и психологическая помощь: учебное пособие / Р.В. Кадыров

– СПб.: Речь, 2012.

МамардашвилиМ. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990.

Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе.- М.: Политиздат, 1991.

СарафМ.Я. Философия как самосознание культуры. – Голицыно, 2006, Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М.: Республика, 1994. Фромм Э. Психоанализ и этика. – М.. Республика. 1993.

Хайдеггер Бытие и время.- М.: AdMarginem, 1997.

ШелерМ. Положение человека в космосе // Проблема человека в западной философии. – М., 1988. С. 31–95.

ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КОМПЮТЕРНОЙ ПСИХОДИАГНОСТИКИ ПРИ ФОРМИРОВАНИИ ЛИЧНОГО СОСТАВА КОНТИНГЕНТА СИЛОВЫХ ВЕДОМСТВ

Г.В. ГРИЩЕНКО

В статье рассматриваются вопросы психологии поведения личности в экстремальных ситуациях; современное состояние компьютерной психофизиологической диагностики. Обоснована необходимость психофизиологической компьютерной диагностики при формировании личного состава силовых ведомств.

Ключевыеслова: психофизиологическое тестирование, психодиагностика, профессиональный отбор, компьютерная психодиагностика.

Психология экстремальных ситуаций - это одно из направлений прикладной психологии. Оно исследует проблемы, связанные с оценкой, предвидением и оптимизацией психических состояний и поведения человека в стрессовых ситуациях.

В зависимости от вида стрессора и характера его воздействия выделяют различные виды стрессов, в наиболее общей классификации - физиологические и психологические. Последние, в свою очередь, подразделяются на информационные и эмоциональные.

Информационный стресс возникает в ситуациях информационных перегрузок, когда человек, несущий большую ответственность за последствия принимаемых им решений, не справляется с поиском нужного алгоритма, не успевает принимать верные решения в требуемом темпе. Яркие примеры информационных стрессов дает работа операторов технических систем управления.

Эмоциональный стресс имеет место в ситуациях, угрожающих физической безопасности человека (войны, преступления, аварии, катастрофы, тяжелые болезни и т.п.); его экономическому благополучию; социальному статусу; межличностным отношениям (потеря работы, средств существования, семейные проблемы и т.п.).

Независимо от разновидности стрессоров, психологи изучают те последствия, которые они вызывают на физиологическом, психологическом и поведенческом уровнях. За редкими исключениями, последствия эти отрицательные. Происходят эмоциональные сдвиги, деформируется мотивационная сфера, изменяется ход процессов восприятия и мышления, нарушается двигательное и речевое поведение.

Следовательно, оптимизация психических состояний и поведения человека в экстремальных ситуациях должна предусматривать соответствующую психологическую подготовку. В противном случае нечего надеяться на то, что пребывающий в стрессовом состоянии индивид будет действовать рационально, энергично, быстро, настойчиво.

Стрессы являются составной частью и естественным продуктом сегодняшней жизни и профессиональной деятельности современного

человека. В умеренных дозах они способствуют психологической активизации личности, но в большем количестве – воздействуют на психику человека и способны вызывать как психологические проблемы, соматические заболевания вплоть до психических расстройств. Наша задача заключается в психологической подготовке индивида к действиям в экстремальных условиях.

Стресс- это не просто нервное напряжение. Этот факт нужно особенно подчеркнуть. Многие неспециалисты и даже отдельные ученые склонны отождествлять биологический стресс с нервной перегрузкой или сильным эмоциональным возбуждением.

Стрессневсегдарезультатповреждения. Вредоносный или неприятный стресс называют «дистресс». Деятельность, связанная со стрессом, может быть приятной или неприятной. Дистресс всегда неприятен.

Стрессанеследуетизбегать. Независимо от того, чем вы заняты или что с вами происходит, всегда есть потребность в энергии для поддержания жизни, отпора нападению и приспособления к постоянно меняющимся внешним воздействиям.

Полнаясвободаот стресса означает смерть. Стресс связан с приятными и неприятными переживаниями. Уровень физиологического стресса наиболее низок в минуты равнодушия, но никогда не равен нулю (это означало бы смерть). Приятное и неприятное эмоциональное возбуждение сопровождается возрастанием физиологического стресса (но не обязательно дистресса).

Психофизиологическая адаптация человека к экстремальным средовым условиям не может рассматриваться без учета психологических реакций, возникающих в границах нормы.

В процессе длительной эволюции человек приспособлен к определенным условиям существования, включая такие факторы внешней среды, как климато-метеорологические условия, социально-психологические отношения. Развитие современной цивилизации поставило перед человеком ряд новых задач, привело к появлению принципиально новых воздействий, прежде всего связанных с научно-технической революцией, ускорением темпа жизни, увеличением количества изменений в единицу времени, частым возникновением ситуаций, для разрешения которых необходимо применение подходов, не укладывающихся в рамки привычных стереотипов.

Определенные условия могут способствовать сужению или расширению границ адаптивной психофизиологической нормы. У человека особо важное значение приобретают социально-психологические факторы, в частности характер мотивации.

Адаптационные механизмы в условиях патологии являются отражением другого уровня приспособления. И на этом уровне происходит интеграция, обеспечивающая максимально возможную сохранность системы и ее функционирование.

Границы между нормой и патологией представляют собой подвижную регулируемую систему, включая определенный диапазон допустимых

отклонений, количественное определение которых, сочетающееся с обязательной качественной характеристикой, может иметь определенное практическое значение. Изменения, находящиеся еще в рамках психофизиологического здоровья, касаются прежде всего психического уровня. Они должны поэтому исследоваться психологическими методами.

Мы подчеркиваем, что человек, выбравший себе поприще: военнослужащего, работника МВС, МЧС и т.д. должен соответствовать определенным психологическим и психическим требованиям, но самое главное, он должен обладать устойчивой нервной системой и стабильной психикой.

На человека в момент его нахождения в экстремальной ситуации действуют множество психогенных факторов: монотонность, групповая изоляция, ограничение информации, а также ее искажение, борьба мотивов и другие, причем все психогенные факторы действуют на человека не изолировано, а, как правило, в совокупности. Кроме внешнего давления не стоит также забывать о внутренних конфликтах, которые могут происходить в сознании индивида. Каждая социально развитая личность имеет свою личностную шкалу ценностей, а теперь представим, что человек «должен поступить по долгу службы» в противовес своим убеждениям. Осознание

«неправильностипоступка» пересекается с требованием «послушания». Такая внутренняя борьба может привести индивида с неустойчивой психикой к развитию невроза, а если к этому добавятся психогенные факторы, влияющие на человека в экстренной ситуации, то последствия нарушения психического баланса могут быть непредсказуемыми. Индивид, выбирающий себе профессию, сопряженную с постоянным нахождением в стрессовой ситуации, хотя бы косвенно предполагает возможность угрозы для своей жизни. Этот психогенный фактор имеет очень сильное влияние на человека, поэтому индивид, на которого функциональными обязанностями возложено оказание помощи другим людям в сложных ситуациях, должен быть, прежде всего, сам готов противостоять как внешнему, так и внутреннему давлению.

Поведение индивида во внезапно возникшей стрессовой ситуации во многом определяется страхом и тревогой, которую мы можем считать полезной, способствующей мобилизации психического напряжения, необходимого для выживания и процесса самосохранения. При любой осознанной опасной ситуации возникают тревожное напряжение и страх. Ю.А. Александровский утверждал: «… бесстрашных психически нормальных людей, в обще принятом понимании этого состояния не бывает». Все дело в мгновении времени, необходимого для преодоления чувства растерянности, принятия рационального решения и начала действий. У подготовленного к экстремальным ситуациям компетентного человека это происходит значительно скорее, у полностью неподготовленного сохраняющаяся растерянность определяет длительное бездействие, суетливость и является важнейшим показателем риска развития психогенных психических расстройств и неврозов» [1, 11, 12, 15].

Ощущение тревоги и страха, безусловно, может быть продуктивным, как адекватная реакция на опасность, оно побуждает человек быть более внимательным, что способствует предупреждению усугубления экстремальной ситуации, но это же ощущение тревоги и страха может возрасти до конкретной проблемы боязни действия. Отметим, что поведенческие проявления тревоги и страха выражаются в дезорганизованности осуществляемой деятельности.

Психологические последствия при внезапно возникшей кризисной ситуации в основном протекают аффективно. В их возникновении существенную роль играют не столько чувства тревоги и страха, сколько психологическая незрелость индивида. Однако следует обратить внимание и на тот факт, что психологически готовый к выполнению данного рода деятельности индивид может воспринимать направленное на него внешнее давление (агрессию) и соответственно не повлечет за собой серьезных психологических изменений.

Психологически неподготовленная личность также не сможет адекватно принять и оценить агрессию, направленную на нее. В данной ситуации, абсолютно не важно, то ли это проявление субъективной, то ли объективной агрессии, может возникнуть два вида реакции: полное подавление сопротивления, либо бурное, порою неосознанное проявление ответной реакции. Однако в обеих ситуациях неизбежно нарушение психологического равновесия индивида. Именно для того, чтобы избежать таких психологических «потрясений», нам необходимо при подборе кадров для работы в силовых структурах определять задатки и способности индивида к будущей специальности не изолировано, оценивая какую-то одну, а более широко, охватывая как психологические, так и физиологические способности претендентов.

Главной целью профессионального отбора контингента, в том числе и в силовые ведомства, является обеспечение максимального соответствия индивидуальных характеристик, особенностей и возможностей человека тем требованиям, которые предъявляет к ней тот или иной вид трудовой деятельности.

Учитывая вышесказанное, мы рекомендуем при подборе кадров для силовых структур использовать следующие методики:

1. «Опросникдляоценкисвойствнервнойсистемыи некоторых черт характера», позволяющий исследовать основные свойства нервной системы индивида для прогноза его поведения в экстремальных условиях.

2. «Ассоциативныйэксперимент» способствует исследованию ассоциаций, образовавшихся в прошлом жизненном опыте временных связей, которые воспроизводятся под действием слов раздражителей и выражаются в речевых реакциях. Эта методика позволяет установить преобладание первой или второй сигнальной систем.

3. «Шкалатревоги» , рекомендуем использовать вариант, модифицированный В.Г. Норакидзе, дополненный шкалою лжи, позволяющей сделать выводы не только об уровне тревожности, как

устойчивой характеристики личности, а и об искренности полученных ответов.

4. «ОпросникММПІ» (можно использовать его модификации) для получения полной информации о наличии характерных черт личности и темперамента индивида, в частности, интересующие нас показатели интроверсии, экстраверсии или амбиверсии.

5. «ОпросникЛеонгарда», предназначенный для диагностики типа акцентуации личности. Следует отметить, что акцентуированные личности, не следует рассматривать как патологические, однако в случае воздействия неблагоприятных факторов, акцентуации могут разрушать структуру личности приобретая патологический характер.

6. «ТестК.Томаса» , позволит определить стиль поведения индивида, изучить личностное предрасположение к конфликтному поведению.

7. Тест на стрессоустойчивость.

8. Анализучебных стрессов .

9. Умеетели вы быть счастливым?

10. Бостонскийтестна стрессоустойчивость .

11. Тестсамооценки стрессоустойчивости С. Коухена и Г. Виллиансона и другие.

Поскольку психофизиологические свойства, профессиональные характеристики и профессиональные способности индивида представляют собой сложную систему, то для построения эффективных процессов тестирования можно использовать методы управления сложными кибернетическими объектами, которые базируются на принципах и моделях компьютерной технологии психофизиологического компьютерного тестирования с использованием адаптивных моделей. Такой подход дает возможность гибкого использования различных показателей, повышения эффективности тестирования и определения индивидуальных особенностей тестированного лица [10, 13].

Полноценно решать данные проблемы невозможно без применения современных психофизиологических методов и компьютерной технологии психодиагностического тестирования и средств его эффективной реализации, которые используют адекватные принципы и позволяют регистрировать психодиагностические параметры и индивидуальные особенности в динамике профессионального обучения и деятельности.

Практика показала необходимость внедрения компьютерного психофизиологического тестирования, контроля и активного психофизиологического обеспечения по формированию профессионально важных качеств будущих специалистов как на стадиях профориентации, профотбора, начальной подготовки, так и в период их работы на предприятии. Что, в свою очередь, предполагает возможность быстрого и адекватного компьютерного психофизиологического тестирования с точными разносторонними данным о индивидуальные характеристики, психофизиологические возможности, способности, мотивацию,

эмоционально волевую сферу, об их причинно-следственные связи и компенсаторные возможности [7.].

Главный принцип разработки и внедрения компьютерного психофизиологического тестирования в социально-психологическую сферу заключается в направленности на личность; создание максимально благоприятных условий для проявления индивидуальности, адекватных измерений психофизиологических возможностей, интеллектуальных качеств, которые бы соответствовали выбранной профессиональной деятельности специалистов. В связи с этим широко внедряются психодиагностические процессы профессионального и психофизиологического тестирования, оценки психических свойств личности [2, 3, 4, 5, 9].

Революционным этапом в развитии компьютерного тестирования было создание программ, позволяющих перевести процесс управления ходом тестирования на компьютер. Это было начало так называемого второго уровня компьютерного обеспечения. Адаптировать тест для целей управления процессом тестирования со стороны компьютера, в принципе, не сложно, но в то же время здесь существует ряд нюансов. В первую очередь, тестовая программа должна адекватно реагировать на любые ответы тестируемого и оценивать их правильность. Это означает, что между компьютером и исследуемым должен поддерживаться адекватный режим диалога, что предполагает возможность предварительного задания с целью коррекции предыдущего ответа.

Сегодня основные функции компьютера в психологической диагностике можно классифицировать следующим образом:

1. Применение компьютера с целью упрощения психодиагностической процедуры.

2. Использование компьютера с целью управления так называемым

«периферийным инструментарием».

3. Использование компьютера для предоставления тестового материала.

В первом случае компьютер выполняет только функцию обработки тестового материала согласно нормативных таблиц.

Во втором случае - выступает как средство измерения физиологических, нейрофизиологических и нейропсихологических нормативов.

В третьем случае подача тестового материала может осуществляться в такой способ:

а) предъявления только стимульного материала;

б) компьютерная версия бланкового теста - т.е. перенос обычного способа передачи теста на монитор;

с) предоставление оригинального компьютерного теста, что не имеет бланкового аналога.

Одним из наиболее передовых и перспективных направлений в психодиагностике сегодня является компьютерное адаптивное тестирование, что характеризуется использованием компьютера согласно индивидуальных особенностей самого исследуемого и определяется как прохождение

тестирования по оптимальной схеме, что позволяет минимизировать расходы. Оптимальная информация здесь определяется как необходимая для ответа на оценочные вопросы, причем затраты могут быть измерены в терминах времени или числа пунктов (вопросов, тестовых заданий), необходимых для получения оптимальных результатов. Суть метода заключается в таком изменении количества задач, входящих в данный тест, обязательно сохраняется высокий уровень надежности и валидности, а издержки могут быть минимизированы.

Благодаря адаптивной методике возможно значительное сокращение времени тестирования или количества тестовых заданий, что требуется для адекватной постановки диагноза [17, 18, 19, 20].

При адаптации теста с целью осуществления его управления со стороны компьютера должны быть соблюдены определенные требования, а именно:

а) возможность предъявлять предыдущие задания с целью коррекции обследуемым своего предыдущего ответа;

б) восприимчивость программы в любых ответах тестируемого и оценка их правильности и реакция на них;

в) поддержание адекватного режима диалога осуществляться двумя основными методами:

1) по рациональной, теоретической схеме;

2) по эмпирической схеме.

При этом выбор необходимых для тестирования задач осуществляется заранее по определенной теоретической схеме. Преимущества этого метода очевидны - происходит резкое сокращение времени.

Положительные стороны компьютерного обследования имеют и свою оборотную сторону, что необходимо учитывать. Изменение условий психодиагностического обследования, даже в лучшую сторону с позиций стандартизации, требует обязательной проверки компьютерной версии методики на ее адекватность традиционному «ручному» аналогу. Проблемы взаимодействия обследуемого с автоматизированной системой, рассматриваемой в рамках задачи человеко-машинного взаимодействия, еще далеки от рационального решения. При общении с компьютером у обследуемого могут возникать, например, эффекты «психологического барьера» и «сверхдоверия». Поэтому автоматизированные варианты психодиагностических методик, как минимум, должны подвергаться рестандартизации. Кроме перечисленных выше эффектов от применения компьютеров, психологу, по утверждению Дюка, предоставляются качественно новые возможности в организации компьютерного психодиагностического обследования [6, 8, 14, 16].

Такимобразом, компьютерное тестирование, применяемое в современных психофизиологических компьютерных исследованиях, относят к важному научно-практическому направлению, и связывают со всесторонним изучением и учетом физических, физиологических, психологических и психофизиологических особенностей и возможностей (или ограничений) человека, как к направлению, связанному с особым

способом получения диагностической информации, моделированием диагностического обследования, обработки и интерпретации данных. Распространение компьютерного психодиагностического обследования в клинической практике связано с оптимизацией технического анализа данных и интерпретации, повышением объективности обследования, расширением возможностей моделирования условий деятельности исследуемого.

Поэтому так важно правильно выделить наиболее существенные особенности, которые могут показать человеку, выбирающему род деятельности, связанный с работой в экстремальных ситуациях, подходит ли данная профессия для него, или нет.

АлександровскийЮ.А. Психогении в экстремальных условиях. - М.: Медицина, 1991.

Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. - М.: Наука, 1967.

Бодров А.А. (общ.ред.) Практикум по дифференциальной психодиагностике профессиональной пригодности. - М.: ПЕРСЭ, 2003.

Бодров В.А . Психология профессиональной пригодности. - СПб.: Питер, 2002. Даниличева Н.А . Психология профессионального выбора. - СПб.: СЛП, 1998. Дюк В.А. Компьютерная психодиагностика. - Санкт-Петербург: Братство, 1994.

ЕрмаковаИ.В. Автоматизированная система АЛИСА как инструмент психолога- экспериментатора. // Вопросы психологии, № 3, 1984. С.141–144.

ЕрмаковаИ.В. Некоторые подходы и перспективы развития автоматизированной психодиагностики и прогнозирования за рубежом. // Вопросы психологии, №4, 1986. С.170–175.

Кадыров Б.Р . Способности и склонности. Психофизиологические исследования. - Ташкент: Термез.пед. ин-т, 1990.

КорольчукМ.С. Психофизиология эффективной и безопасной деятельности: работоспособность, адаптация, психологическое обеспечение. - К.: КИМУ, 2002.

Китаев-СмыкЛ.А. Психология стресса. - М.: Наука, 1983.

КьеркегорС . Страх и трепет. - М.: Республика,1993.

МакаренкоМ.В. Психофизиологический отбор операторов. - К.: МО Украины, 1998.

МакаренкоМ.В. Основы профессионального отбора военных специалистов и методики изучения индивидуальных психофизиологических различий между людьми. / Ин-т физиологии им. А.А. Богомольца НАН Украины; Науч.-исслед. центр гуманитар. проблем вооруженных Сил Украины. - К., 2006.

Мельников В.А . Практикум по основам психологии. Учебное пособие для студентов медицинского института. - Симферополь: «Сонат», 1997.

РубинштейнС.Л . Проблема способностей и вопросы психологической теории.

Проблемы общей психологи. - М.: Просвещение, 1976.

РусаловВ.М. Психофизиологические аспекты в изучении индивидуальности человека. // Человек в системе наук. - М.: Наука, 1989. С. 243–251.

СобчикЛ.Н. Методы психологической диагностики. Диагностика межличностных отношений. - СПб.: Речь, 2002.

ТихомировО.К.,Гурьева Л.П. Опыт анализа психологических последствий компьютеризации психодиагностической деятельности. // Психологический журнал, Т.10,

№2, 1989. С. 33–45.

ШмелевА.Г.,ПохилькоВ.И. Анализ пунктов при конструировании и применении тест-опросников: ручные и компьютерные алгоритмы. // Вопросы психологии, №4, 1985. С. 126–134.

ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ПОНИМАНИЯ СМЕРТИ И БЕССМЕРТИЯ В УСЛОВИЯХ ЭКСТРЕМАЛЬНОЙ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОСТИ БОЯ

С.А. ДАНИЛЬЧЕНКО

В условиях боя, когда бытие к смерти становится истинным, а смерть как со- бытие, истинным бытием, исчезает раздвоенность между существованием человека и его общественной сущностью. Происходит смена вектора направленности личности от индивидуализма и эгоизма к коллективизму и альтруизму. Альтруизм позволяет преодолеть ужас смерти и становится смысловой основой формирования социального бессмертия.

Ключевыеслова: смерть, бессмертие, смысл жизни, экстремальность, экзистенциальность, альтруизм.

Отношение людей к смерти и бессмертию в повседневности существенно отличаются от отношения к этим предельным основаниям бытия в экстремальных условиях боя.

Особые условия военной службы и, в частности, собственно боевые действия, связанные с экстремальным существованием человека, а нередко и с непосредственным риском для жизни, естественным образом вызывают особенности восприятия действительности и функционирования сознания воинов. Условия боя и боевой обстановки в целом являются крайне экстремальными. Для них характерны – опасность и динамизм боевых ситуаций, огромные физические и психологические нагрузки, неблагоприятные условия окружающей среды, постоянно присутствующая опасность для жизни, отсутствие обычного чередования сна, отдыха, работы. Выполнять боевые задачи приходится в разное время суток, в плохую погоду, при недостатке информации, с необходимостью крайнего напряжения всех сил, под непосредственным поражающим воздействием противника. Все это с необходимостью изменяет восприятие воином своего собственного существования во всех его аспектах.

В своей книге «Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа» Артур Шопенгауэр говорит: «Поистине, страх смерти не зависит ни от какого знания: ведь животное испытывает этот страх, хотя оно и не знает о смерти. Все, что рождается, уже приносит его с собой на землю. Но страх смерти, говоря априори, не что иное, как оборотная сторона воли к жизни, которую представляем все мы, ... забота о самосохранении, ... и страх гибели; именно последний, а не простое стремление избежать страданий, оказывается в той боязливой осмотрительности, с какою животное старается оградить себя, а еще более свое потомство, – от всякого, кто только может быть опасен» [5, с. 92].

Шопенгауэр приходит к выводу, что «могучая привязанность к жизни неразумна и слепа и объясняется только тем, что все наше внутреннее существо есть бессознательная воля к жизни, а потому жизнь и кажется

высшим благом. Познание же, по мнению Шопенгауэра, через раскрытие бренности жизни позволяет победить страх смерти. «Когда оно, познание, берет верх и человек спокойно и мужественно идет навстречу смерти, то это прославляют как великий и благородный подвиг: мы празднуем тогда славное торжество познания над слепой волей к жизни, – волей, которая составляет все-таки ядро нашего собственного существа» [5, с. 93-94]. С другой стороны, отмечает Шопенгауэр, люди презирают тех, кто любыми способами цепляется за жизнь, малодушничает и встречает смерть с отчаянием, хотя это всего лишь проявление нашей природной сущности. Шопенгауэр справедливо ставит вопрос, каким образом «безграничная любовь к жизни», если она и есть наше существо, могла оказаться презираемой и низкой в глазах общества.

Из данных суждений ясно видно, что Шопенгауэр через отношение к смерти раздваивает сущность человека на природную и духовную. При этом в экзистенциальности человека сущность духовная, находясь в противоречии с биологической, все более и более преобладает. Именно поэтому в силу очевидной неизбежности смерти организма и осознания этого индивидом при познании страх перед смертью биологической вытесняется духовной сущностью человека и, прежде всего, такими ее составляющими, как мораль и вера, которая, по сути, является интуитивно схватываемыми проблесками трансцендентальной сущности человека. Именно в своей запредельной сущности человек бессмертен, так как трансцендентная сущность человека не временна, а вне времени. Таким образом, коли жизнь организма не абсолютна, и его смерти избежать нельзя, то человек с необходимостью ищет опору в жизни духовной. Так он и обретает бессмертие. Трусость и малодушие – это, таким образом, не только смерть духовная, которую и надо бояться более всего, но это еще и невежество, признак инфантилизма. К такому резюме приводят рассуждения Шопенгауэра. В подтверждение сказанного можно привести его слова: «И на самом деле, боится смерти не эта познающая сторона нашего «Я»: исключительно от слепой воли исходит бегство от смерти, которым проникнуто все живущее... и которой познание не прирожденно, а лишь сопутствует вследствие ее объективации в животных индивидуумах» [5, с. 96].

Люди не ведают собственного существа, через осознание индивидуальности, которое порождает страх перед смертью. Этот страх есть лишь недоосознание человеком своей трансцендентной сущности человека, которая кроется не в индивиде, а в виде (роде), не в единичном, а в общем.

Мировоззренческий индивидуализм личности, зацикленность на собственном «Я» все больше искажают экзистенциальность человека, уводя его в своем существовании от его трансцендентальной сущности.

«В этом неведении собственного существа ты подобен листу на дереве, который осенью, увядая и опадая, сетует на свою гибель и не хочет искать утешения в надежде на свежую зелень...» [5, с. 109].

«...Посмотрите на это и вы убедитесь, что и здесь природа вещает свое великое учение о бессмертии, ... смерть столь же безопасна для бытия, как и сон» [5, с. 108].

Человечество как часть вечной природы продолжает существовать, а индивиды приходят и уходят, рождаются, умирают и вновь рождаются, меняя свои имена.

«То, что существует всегда, это – род, и в сознании его нетленности и своего тождества с ним спокойно живут индивидуумы» [5, с. 110].

Бессмертие кроется в преодолении личного, индивидуального времени, т.е. времени биологической жизни. Бессмертие не свойство материальной жизни, а свойство духовное. Постижение своей сущности на этом пути позволяет существование человека приблизить к его сущности.

«Это бессмертие во времени. Благодаря ему, вопреки тысячелетиям смерти и тления, еще ничего не погибло ... ни одна доля той внутренней сущности, которая является нам в качестве природы» [5, с. 111].

Таким образом, применяя платоновское учение «об идеях», можно сказать, что человеческие индивиды всего лишь тени, воплощение, материализация вечной и неуничтожимой идеи человечества и его рода.

Смерть, по воззрениям Шопенгауэра, – это «временный конец временного явления». Явление сущности человека всегда временно. Сущность проявляется на какое-то время, но при этом никогда не исчезает. Сущность вечна, а явление ее временно. Поэтому стоит только преодолеть форму нашего восприятия времени и раскроется непроявленная, вечная сущность бытия человека. Поэтому бессмертие может быть постигнуто только через постижение человека как сущности, а не как явления.

Каждый отдельный представитель человеческого рода рано или поздно начинает задумываться о своей причастности к вечному. Это всегда происходит в момент осознания временности своей индивидуальной жизни.

Как отмечал Фома Аквинский, существование (экзистенция) человека во многом не совпадает с его сущностью (эссенция). А совпадение это достигается только в Боге – это и есть трансцендентная сущность. Видимо не случайно то, что самым простым способом разрешения противоречия между осознанием личной смертности и бессмертием всегда выступала религиозная вера. Религия как система мировоззрения позволяла и позволяет сегодня отдельно взятому человеку в наиболее доступной форме решать проблему смысла жизни.

В постсоветский период коллективные, общественные ценности стали резко подменяться индивидуализмом, который с неизбежностью приводит к ощущению одиночества, что, выражаясь языком Шопенгауэра, и есть интуитивное чувствование раздвоенности своего существования с сущностью человека. Решить проблему раздвоенности возможно, изменив ценности своей жизни, либо через рациональное, философское постижение истины, либо, что, несомненно, проще, через следование нормам религиозной морали.

Смысл смерти и бессмертия всегда связан со смыслом жизни и, прежде всего, с ее нравственной составляющей. Сама смерть, ее условия и отношение к ней воина накладывают отпечаток на социальную оценку его жизни. Именно поэтому готовность к самопожертвованию воина в период выполнения боевой задачи – это реализация жизненного смысла и результат духовности высшего уровня, имманентно содержащей идею бессмертия. Не случайно все мировые религии подобное поведение отмечают как ценность и воздаянием за него обещают рай. Спасение от смерти любой ценой, через попрание морали и нравственных ценностей приводит к утрате человеком смысла жизни, т.е. противоречит самой жизни. Сократ отмечал: «Лучше мужественно умереть, чем жить в позоре» [6, с. 517].

Утрата смысла жизни это уже смерть, но не физическая, а духовная. Следующий шаг – смерть физическая, быстрая – через суицид, либо медленная и мучительная через наркоманию, пьянство, угрызения совести, депрессию, психозы и т.д. Неслучайно Н. Бердяев утверждал: «Физическая смерть менее страшна, чем смерть духовная» [1, с. 179].

Природа дала всему живому и человеку, в том числе, инстинкт самосохранения, но рассматривать его необходимо целостно и полно не только как тенденцию индивидуализма и эгоизма, но и как проявление коллективизма и альтруизма. Именно поэтому в природе преобладает такое поведение животных, когда они всеми способами защищают свое потомство и свою стаю. Подобное поведение характерно и для человека: родители оберегают детей, социальная группа отстаивает интересы своих членов, а члены социальной группы интересы всей группы, воин профессионально с оружием в руках защищает свою страну…

Если в животном мире поведение обусловлено инстинктами, то в общественной организации в качестве естественного регулятора поведения выступает мораль. Наша нравственность, как справедливо утверждал Ч. Дарвин, а за ним и П.А. Кропоткин, – это результат борьбы личного и общественного инстинкта. Причем общественный инстинкт в конечном итоге всегда побеждал, иначе не было бы уже самого человечества [3, с. 45-66]. Что касается нравственности воина, то она, безусловно, предполагает главенство общественного над личным, иначе не было бы воина, жертвующего свою жизнь за жизнь других. Воин непосредственно стоит у истоков решения вопроса: жизнь или смерть? Он, воин, призван убивать! Для решения боевой задачи воину приходится лишать жизни других людей – врагов своей страны. А поскольку воин призван решать вопрос самой жизни других людей, он в первую очередь вынужден и должен решать вопрос собственной жизни или собственной смерти. Все вопросы воинской деятельности, какие бы ни решал воин, так или иначе связаны с вопросами жизни и смерти. Именно на этой основе выработались все нормы воинской морали, которые исторически закрепились как ценности человеческой культуры. Замечательны в этом отношении рассуждения известного религиозного философа И. Ильина:

«Взявший меч готов убить; но он должен быть готов к тому, что убьют его самого; вот почему приятие меча есть приятие смерти, и тот, кто боится

смерти, тот не должен браться за меч. Однако в любви не только отпадает страх смерти, но открываются те основы и побуждения, которые ведут к мечу. Ибо браться за меч имеет смысл только во имя того, за что человеку действительно стоит умереть: во имя дела Божьего на земле» [2, с. 49].

Никто не сомневается, что человек смертен. Но, как отмечает М. Хайдеггер, это не означает, что смерть «вдвинута» в присутствие [4, с. 290]. Обыденное восприятие смерти двусмысленно. Достоверность смерти признается, но при этом скрывается умирание, чтобы облегчить себе

«брошенность» в смерть.

«Прячущее уклонение от смерти собственно не может по своему смыслу быть «уверено» в смерти и все же оно уверено [4, с. 291]. Хайдеггер спрашивает: «Как обстоит дело вокруг «достоверности» смерти?».

Быть уверенным – значит принимать сущее как истинное. Но истинное означает открытость. А открытость основана онтологически, что, по сути, означает свое бытие «в истине», которое и есть совпадение существования человека с его сущностью. Но когда люди понимают смерть как встречающееся в мире событие, то их уверенность в достоверности смерти не является их бытием к смерти и их бытием «в истине», они лишь присутствуют при бытии и смерти другого. Есть каждодневный опыт

«умирания» других и смерть есть неоспоримый «опытный факт». Смерть, таким образом, имеет лишь эмпирическую достоверность. Она уступает высшей достоверности, аподиктической, которая достигается в теоретическом познании. Сомнительно, что простой воин будет теоретизировать по этому поводу, это ему и не нужно.

Таким образом, уход из жизни как событие лишь эмпирически достоверен, а это еще не означает достоверность смерти. Люди знают о верной смерти и все же существуют собственно без уверенности в своей. Обыденное присутствие знает достоверность смерти и все же от уверенного в ней бытия уклоняется. Но это лишь феноменально подтверждает, что смерть требует осмысления как наиболее своя, необходимая и верная возможность.

Говорят: смерть, наверное, придет, но ее пока еще нет. Этим «но…» люди отказывают смерти в достоверности. Ее оттесняют на «когда-то потом». Так люди прячут то достоверное в смерти, что она возможна в каждое мгновение. На войне «но» начинает исчезать и воин переходит эту грань убегания от достоверности смерти, он начинает осознавать, что она возможна в каждое мгновение. И если точнее, то не осознает, а интуитивно улавливает, ощущает и потом уже осознает это улавливание-ощущение.

Хайдеггер отмечает, что вместе с достоверностью смерти идет неопределенность ее срока. Повседневное бытие к смерти уклоняется от этого тем, что придает ей определенность не высчитыванием момента ухода из жизни, а «вклиниваем» перед ней обозримых возможностей будущего.

В бою и этой псевдоопределенности нет, есть лишь только одна возможность боя и победы в нем через смерть врага или смерть свою, причем не завтра, а сегодня, сейчас. Таким образом, на войне, в бою смерть обретает свою истинную достоверность, становится открытой составляющей бытия.

Смерть становится истиной, обретая свою открытость для воина, что, по сути, означает максимально приближенное к бытию в смерти, свое бытие в мире, сама смерть при этом становится истинным событием (совместным, общим бытием, его неотъемлемой составляющей), то есть самим Бытием.

Таким образом, смерть есть конец присутствия в бытии к своему концу в условиях боя. Бой и есть акцентированный, предельный акт бытия воина к своему концу, порог жизни и смерти. При этом смерть перестаёт быть концом бытия, то есть небытием, она улавливается воином как элемент всеобщего бытия, которое по определению не может быть небытием, но содержит инобытие (бытие иного). Бытие в спектре смерти носит трансцендентальный характер, что улавливается, а затем определяется как бессмертие. В этом смысле индивидуалист и эгоист, у которого бытие ограничено его существованием не в состоянии улавливать вечность бытия и бессмертие.

В бою воин смотрит на жизнь не как в будущее, а как в прошлое. Вектор ухватывания жизни меняется. Не так как в повседневности – от прошлого и настоящего к будущему, а, наоборот, от своего конца – от будущего к настоящему и прошлому!

Экзистенциальное понимание смерти воином в бою отлично от такого же понимания в повседневности. Экзистенциальность в условиях боя выводит человека в понимании смерти на уровень даже более высокий, чем аподиктический. Эмпирическая достоверность смерти в бою, в отличие от повседневности, «просветляет» ее до уровня бытия «в смерти» как бытия «в истине» не через логику, а через интуицию о трансцендентальном, которая возможна только в условиях пограничной между жизнью и смертью ситуации. В условиях боя, когда бытие к смерти становится истинным, а смерть как событие, истинным бытием, исчезает раздвоенность между существованием человека и его сущностью, которая, как известно, имеет общественную природу. Происходит смена вектора направленности личности от индивидуализма и эгоизма к коллективизму и альтруизму.

Альтруизм – необходимое условие преодоления ужаса смерти, так как он является смысловой основой формирования социального бессмертия. Эгоистическая смысложизненная ориентация, индивидуалистическая зацикленность на себе самом как высшей ценности, с появлением фактора собственной смертности приводит к смысловому тупику. Условия войны и другие экстремальные ситуации, содержащие угрозу для жизни, обостряют эту проблему, оголяют ее и ставят человека перед необходимостью ее обязательного решения. Эгоист в этой ситуации не находит выхода, испытывая дикий ужас перед собственной кончиной, в которой он не видит никакого смысла, ведь смерть прерывает жизнь для «себя любимого», а смерть, хоть и моя, не может принести никакой личной пользы. Поэтому, эгоизм – это смысложизненная ошибка, которая чужда логике жизни человека, самой его общественной сущности. Человек – эгоист, это абсурд жизни и тупиковая ветвь в потоке развития и осуществления человечности.

Как, например, если человеку даровали бы миллион долларов с условием их использования на личные нужды, но при этом, после получения этого, столь желанного, чемоданчика, он, по контракту, обязан здесь же застрелиться или раскусить ампулу с цианистым калием. Абсурд для жизни очевиден – зачем деньги, если уже нет жизни. Ситуация изменится если, согласно контракта, позволить применить деньги на нужды других людей. Тогда, возможно, кто-то и отважится на окончание жизни ради святой для него цели, например, спасение собственного ребенка через дорогостоящую операцию. Абсурд жизни здесь снимается через альтруизм.

Высокие морально-боевые качества, так необходимые обществу, позволяют альтруистически направленному воину, идущему на смерть, преодолеть абсурд жизни, обрести смысл смерти, не противоречащий смыслу жизни, и тем самым приобщиться к бессмертию.

Бессмертие – трансцендентальное понятие, но имманентное смыслу посторонней экзистенциальности. Бессмертие – это идея фетишизированногосмысла жизни после ее окончания . Личное, как некая энергия, как бы продолжается в экзистенциальности других.

Альтруизм коррелирует со смыслом жизни и подтверждает его истинность. Смысл жизни – это, прежде всего, выявление человеком значения ценности его жизни. Если жизнь, ориентированная только на себя, кончается, то исчезает и ее смысл. Смысл жизни эгоиста может быть только субъективным, мнимым, неистинным. Смысл жизни альтруиста не отвергает субъекта, а напротив, предполагает его как развитую личность, однако при этом его смысл жизни объективно соотносится с ценностями других людей и общества в целом. Таким образом, смысл жизни альтруиста оправдан, а значит истинен.

На поле боя происходит восхождение личности от единичного к общему, от индивидуального к общественному, от эгоизма к альтруизму, от смерти к бессмертию. В экстремальных условиях боя на острой грани между жизнью и смертью проявляется человеческая сущность человека через его существование. У одних сущность и существование человеческого совпадают и они восходят к духовности восхищающей людей и это называют героизмом, у других, к сожалению, побеждает животное начало, вызывающее презрение и осуждение в обществе.

БердяевН . Судьба России. М., 1918.

Ильин И.А. О силе, мече и праведности // Христолюбивое воинство. М.: Военный университет, 1997.

КропоткинП.А. Этика: Избранные труды. М.: Политиздат, 1991.

ХайдеггерМ. Бытие и время / М.Хайдеггер: Пер. с нем. В.В. Бибихана. Харьков: Фолио, 2003.

ШопенгауэрА . Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа // Избранные произведения. Ростов-на-Дону: Изд-во «Феникс», 1997.

Энциклопедия афоризмов. М.: ООО «Изд-во АСТ», 1999.

ДИАГНОЗ (ПОСТ)СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА: ТРАВМА

Н.Е. ДОНИЙ

Психологическое здоровье отдельной личности зависит от здоровья общества, а последнее, к большому сожалению, больно. Причина болезни – масштабная травматизация социума. Разделяемая автором позиция анализа (пост)современного обществ в контексте травмы позволила, сконцентрировать внимание на наиболее ярко выраженных симптомах и синдромах «болезни» общества.

Ключевыеслова: дискурс, кризис, травма, симптом, синдром.

Мыживемв каком-то безумном мире. И мы это знаем

Й.Хейзинга

Постановкапроблемы. Современное общество за последние десятилетия пережило огромное количество ситуаций, последствия которых оказались стрессовыми для социального здоровья, а само общество было объявлено таким, которое «переживает последствия травмы». Насколько возможным представляется перенесение медицинского термина «травма» на состояние общества? Вполне, и польский ученый Петр Штомпка, предложивший использовать медико-психиатрический термин «травма» в социальном дискурсе, считает, что любое изменение социума можно считать травмой (и эту позицию он неоднократно подчеркивает в своих трудах, используя словосочетание «социальная (культурная) травма»). Таким образом, он поддержал линию, родоначальником которой можно считать Зигмунда Фрейда. В свое время, стажируясь у Ж. Шарко в парижской клинике Сальпетриер , Фрейд, воспринял идею о том, что любое физическое заболевание детерминировано физической травмой, нарушившей целостность. Распространение этого принципа на сферу психического послужило для Фрейда толчком к развитию психоанализа. Итак, если в основе физического заболевания лежит физическая травма, а в основе психического заболевания лежит психического травма, то в основе болезненного состояния общества (а оно больно, и в этом не сомневается уже практически никто), можно предположить, лежит социальная травма. Чем же по своей природе является социальная травма и каковы ее симптомы (синдромы) в (пост)современном обществе? Именно поискам ответа на этот вопрос и посвящена данная публикация.

Социальные изменения конца ХХ в. стали причиной перенесения из сферы медико-психологической парадигмы травмы в сферу социальных и философских наук, где она развивается в связи с постоянными внезапными социальными изменениями и социальными трансформациями. Дестабилизация, дезорганизация и дезориентация, повсеместно наблюдаемые в обществе, именно и являются сутью последствий перемен на уровне личности, группы, социума. Травма объясняет дисфункциональные

последствия, которые могут возникать независимо от содержания трансформаций в различных сферах общественной деятельности, приводя к искажению привычного хода событий. Следовательно, концепт травмы оказался востребованным для анализа того воздействия, которое оказывает на индивида окружающая социально-культурная среда, находящаяся в состоянии постоянных, быстрых, радикальных, непредсказуемых и все ускоряющихся перемен.

Первые работы, посвященные проблеме оказания психологической помощи после травматических событий принадлежат З.Фрейду и его последователям. Классические труды в области «исследования травмы» акцентируют изучение коллективных травм и памяти о них преимущественно в ключе психологических теорий: относительно индивида

– направленных на излечение; по отношению к обществу – на установление нравственного понимания истории (К.Карут, Д.Лакапра, Е. Романовская, П.Штомпка и др.). В социально-философских исследованиях довольно часто происходит фиксация травмы постсоветского человека, вызванной деструкцией привычной социальной системы (А.Асташов, С.Константинов и др.). Однако, комплексное исследование последствий социальной травмы к. ХХ – н. ХХI на территории Украины практически не проводилось, за исключением исследования украинских социологов Е.Головахи и Н.Паниной, затронувших проблематику социального самочувствия украинцев после распада СССР и появившихся в последнее время публикаций О.Паньковой.

Итак, начнем по порядку, и в соответствии с логикой, предложенной П.Штомпкой, – с дискурса прогресса, как этапа нарастания у социума ощущения дискомфорта, впоследствии трансформировавшегося в переживание боли и шока. В классической науке ХIХ в. парадигма прогресса была определяющей: изменчивость признавалась нормальным и очень желанным состоянием, которое приводит к постоянному усовершенствованию общества. Господство подобного исторического оптимизма впервые нарушил К.Маркс, введя в научный дискурс концепцию волнообразного диалектического движения к прогрессу через кризисы и регресс. Таким образом, К.Маркс впервые заговорил об обратной, темной стороне прогресса. Эта идея со временем была подхвачена и другими научными деятелями, сосредоточившими свои усилия на изучении некоторых особо чувствительных сторон общественной жизни. Так, Э.Дюркгейм, анализируя суицидальную активность, затрагивает проблему аномии, как итога нормативного хаоса, Х.Ортега-и-Гассет обеспокоен стадностью и «восстанием масс», а Д.Риссман, рассматривая толпу, беспокоен феноменом «одиночество в толпе». Отдельное место заняли труды ученых, посвященные вопросам экологии и сырьевого дефицита, вопросам войны и различных форм преступлений против жизни (А.Швейцера, О.Шпенглера и др.). Постепенно под влиянием подобных умозрений дискурс прогресса постепенно трансформировался в дискурс кризиса, характерной чертой которого стала хроничность и неизлечимость. Уместным тут кажется

небольшое филологическое отступление и уточнение – в переводе с греческого языка понятие «кризис» обозначает «решительный исход» и, таким образом, кризис ни коим образом не может носить хронический характер.

Однако, факт есть факт, и действительно дискурс кризиса растянулся во времени и пространстве, а в итоге привел к еще более болезненной, как для общества, так и отдельно взятого индивида, ситуации – к масштабной травматизации и развитию дискурса травмы. Использование термина

«социальная травма» для специалистов является свидетельством того, что совокупность социальных изменений произошла резко и за короткий период, охватывает различные области общественной жизни и затрагивает важнейшие для данной группы ценности, правила и убеждения.

Травма, независимо от того чем она является – причиной (событие, которое вызвало шок и стресс) или результатом (боль, болезнь, рана) – это всегда динамический процесс который имеет свои фазы в развитии. Поставив диагноз «травма» современному обществу, необходимо обосновать его правильность. Итак, выделим основные особенности прохождения фаз травмы в (пост)современном обществе.

Первое – само травматическое события. Доказано, что травма наносится быстрыми, масштабными изменениями, что приводит к негативным дисфункциональным последствиям. Социальное изменение, для того чтобы быть потенциально травматичным, должно быть стремительным, неожиданным, шокирующим, радикальным и глубоким, экзогенным по происхождению (войны, природные катаклизмы), а иногда может быть и эндогенным (кардинальные реформы, революции), превращающим индивидов в жертв того что случилось.

В масштабах индивидуальной биографии человека травматические изменения проявляются как стрессовые, вызывающие шок и потрясение. Иногда они накапливаются постепенно, а иногда растягиваются во времени. На уровне группы происходят коллективные травмы, связанные с нарушением ее структуры (производственный конфликт) или с ее распадом (развод). В некоторых случаях коллективная травма – это состояние, переживаемое как утрата, растерянность. Исторические травмы в обществе – кризисы, войны, массовые миграции, имеют наиболее масштабные негативные последствия, воздействуя на уровне социальных институтов на всю ткань культуры. Во всех этих случаях подвергаются разрушению системы норм, ценностей, навыков и смыслов, объединяющие людей. Травма предстает как глобальная дезадаптация общества к изменившимся условиям существования детерминирующая дезориентацию личности [5, с.479].

Исходя из выше сказанного, если попытаться представить в виде модели особенности развития социальной (культурной) травмы то, это будет приблизительно выглядеть следующим образом:

Для четвертой фундаментальной мотивации вопрос звучит так: «Что я должен делать?» Каков сейчас запрос жизненной ситуации? Какие жизненные задачи для меня главные? Что я могу расслышать как запрос жизни? Насколько широк горизонт моего видения и понимания жизни? На этом уровне происходит внесение себя в жизнь. В нем присутствуют: могу, нравится, имею право . Наполненное смыслом воление противостоит экзистенциальному вакууму, чувству глубокого разочарования жизнью, переживанию ее бессмысленности. Экзистенциальный вакуум в качестве копинговой реакции формирует позицию «временщика», приспосабливающегося к «невыносимой легкости бытия», фанатика или циника. В противовес этому человек, проживающий свою единственную жизнь всерьез, стремится увидеть ее как включенную в систему более общих взаимосвязей: исторических, культурных, биографических, религиозных. Смысл поступка или намерения становится частью превосходящих его смыслов общечеловеческой смысловой сферы. На этом уровне реализуется экзистенциальный «эффект последнего дня». Жизнь и существование в боевых условиях в рамках этого эффекта существует только «здесь и сейчас», с возможным отсутствием «завтра» и отсутствием времени на осмысление глобального значения поступков и ситуаций, с последующим включением происходящего в общую картину мира, значимости случившегося в бытийном контексте. При благоприятном развитии этого эффекта формируется активная ответственная деятельная позиция, реализующаяся в формулировке: «Делай, что должно, и будь, что будет», развивается способность видеть в самом негативном происшествии или событии глубокий и важный смысл и наряду с этим элементы, позволяющие действовать и изменять ситуацию для дальнейшего позитивного развития событий. При неблагоприятном влиянии эффекта может утрачиваться смысл любого действия, в том случае если субъект считает что это «все равно никому не нужно», «что я могу сделать против обстоятельств и воли тех, у кого есть право голоса», «все равно ничего не изменится». Утрачивается инициатива и желание каких бы то ни было изменений, кроме тех, которые могут быть видны здесь и сейчас, вся активность строится вокруг существования в данный конкретный момент без отнесения к каким–либо перспективам или последствиям. Также может возникать утрата общечеловеческих ценностей и соответственное этому поведение (садистические тенденции, лживость, обман, предательство и т.д.)

Выделяются общие и конкретные проявления личностных и поведенческих динамических изменений (Т.И. Кузьмина).

Таблица 1

Алгоритм ситуативно-экзистенциального осмысления строится на проработке четырех фундаментальных мотиваций и развитии способности клиента проводить параллель между реализацией собственных поведенческих реакций в боевых и мирных условиях, нахождении общих закономерностей и способов изменения данных реакций. Все приобретенные в боевых условиях стереотипы и установки являются следствием функционирования индивидуально-типических способов реагирования и адаптации к новым условиям.

Структура алгоритма: 1) Анамнестическая беседа. При получении данных о клиенте в ряде случаев соблюдается возможная анонимность в отсутствие информации о месте службы, должности, звании и т.д. Ранения, контузии, травмы, стаж службы с учетом участия в боевых действиях, психофармакологическая подготовка к участию в боевых действиях, прием алкоголя, других психоактивных веществ, лекарственных препаратов, поведенческие проявления в состоянии опьянения, семейное положение, наличие детей, отношении с родными, сослуживцами и др.; 2) Уточнение запроса. Рационализация проблемы, ее ситуационные проявления и определение уровня связанных с ней фундаментальных переживаний. Постановка первоочередного проблемного вопроса. 3) Аксиоматизация состояния. Определение условий работы: сопровождение в переживании, отсутствие «советов психолога» со стороны специалиста, домашние задания, вопросы для самопознания; 4) Уровневая проработка проблемы: «Могу ли я это выдерживать?», «Каково качество моей жизни в связи с этим? Ценю ли я то, что имею?», «Имею ли я право быть таким, какой я есть?», «Какой смысл имеет все происходящее?» Обнаружение экзистенциальных эффектов. Использование ситуационно-диагностических методов работы [2]. 5) Проработка отдельных ситуационных аспектов (если это необходимо). Например, Автоматизмы и осознанность. Маркеры автоматизма. Реализация в поведении. Где и как используются? Позитивные и негативные аспекты действий «на автомате». 6) Стратегия и тактика гражданской жизни. Установка на приобретение нового ценностного опыта. Определение целей, ценностей, направлений реализации. 7) Самодиагностика, самопрофилактика, самокоррекция. Личностно ориентированные техники. Релаксационные методы.

КривцоваС.В. Экзистенциально-аналитическая теория личности Альфрида Лэнгле.

Развитие личности, №1, 2005, С. 105–127.

КузьминаТ.И. Концептуальные основы применения ситуационно-диагностических методов в профессиональной деятельности психолога. «Проблемы теории и практики

современной психологии». Материалы докладов XII Всероссийской (с международным участием) научно-практической конференции, Иркутск, 2013, С. 442 –445.

ЛэнглеА. Терапевтический случай нахождения собственного Я (применение метода персонального экзистенциального анализа). Психология. Журнал Высшей школы экономики,2005, Т. 2, №2, С. 61–78.

NicolaBaumann,Reiner Kaschel, Julius Kuhl /Affect sensitivity and affect regulation in dealing with positive and negative affect // Journal of Research in Personality 41, 2007, P. 239– 248.

ТВОРЕНИЕ И УТРАТА СМЫСЛА ЖИЗНИ

В.Е. КУЛЕШОВ

Автор показывает, что смысл жизни является высшей ценностью человека и обрести его возможно лишь при условии нравственной жизненной позиции. Иначе стремления и поступки индивида объективно обессмысливаются.

Ключевыеслова: смысл жизни, нравственность, ценности.

Когда человек задумывается о смысле своей жизни, он, как правило, пытается ответить на вопрос: «Зачем, ради чего и как я должен жить, чтобы моя жизнь прошла не зря, чтобы она имела ценность?». Осмысливая свою единственную жизнь, ее кратковременность и неповторимость, он открывает для себя великую и ничем незаменимую ценность ее смысла. Утрата этой ценности вносит в духовный мир такую дисгармонию, что сознание не в силах ее переносить: оно пытается найти выход, а не найдя его, самоликвидируется через сумасшествие или самоубийство.

То, что каждый здравомыслящий индивид сам себе желает добра и счастья, является аксиомой. Но даже обыденный взгляд на судьбы живших и живущих ныне людей позволяет увидеть, что огромная часть наших собратьев не в состоянии реализовать это естественное желание в конкретной жизнедеятельности.

Желая из Москвы попасть во Владивосток, мы не садимся в поезд, идущий в противоположном направлении, а в выборе жизненной позиции подобное, к сожалению, случается весьма часто: человек двигается к желаемому счастью, не подозревая, что оно находится в противоположной стороне. Данные «противоположные стороны» находятся в духовном мире самого человека: это альтруистическое (гуманное) или эгоистическое отношение к другому человеку, к другим людям. Первое из них - альтруистическое - основано на любви и сострадании к другому, что порождает стремление помочь ему в решении жизненных и служебных проблем. Второе - эгоистическое - принадлежит индивиду, который видит в другом конкурента в борьбе за выживание. Поэтому он считает оправданным и естественным использовать его, как средство для достижения поставленных целей. Он убежден, что подобные отношения человека к человеку являются всеобщим жизненным законом, что все остальные смотрят на эту проблему аналогичным образом. А если он и встретит индивида, своим поведением демонстрирующего альтруизм, он объяснит это изворотливостью, хитростью или глупостью, наивностью человека («незнанием жизни»).

Эта эгоистическая установка при отсутствии ее серьезного философского осмысления выглядит в глазах обыденного мнения естественной и даже привлекательной. Как правило, именно такие взгляды на жизнь и на человеческие взаимоотношения формируются современными социально-экономическими факторами общественной жизни, где не доброта

и взаимопомощь, а жесткая конкуренция, способность пренебречь интересами другого, воспользоваться его слабостями часто приводят к вершинам материального благополучия, к высоким должностям, званиям и создают иллюзию жизненного успеха. И только философия нравственного смысла жизни способна показать и доказать иллюзорность такого счастья. Эгоистическое отношение к окружающим лишает жизненного смысла как затраченные усилия, так и ценности, приобретенные этими усилиями. Данный тезис, являясь одним из положений христианского учения, вместе с тем, вполне обосновывается и философской логикой. Лишь задавая вопрос

«Зачем, ради чего я поступаю так, а не иначе?», учитывая не только удовлетворение конкретной потребности «здесь и сейчас», а весь комплекс следствий, в том числе, ценность, смысл поступка для результатов жизнедеятельности в целом, можно окончательно вести речь о жизненном выигрыше или проигрыше человека.

Допустим, он, используя других людей, как средство, в ущерб им

«успешно» решает свои бытовые и финансовые проблемы. А зачем? Чтобы жить хорошо, иметь много денег. А зачем? Ответы здесь в зависимости от целей индивида будут разные, начиная от потребности ресторанных наслаждений и кончая необходимостью материального благополучия семьи и обеспечения безбедной будущности потомства. Спросим еще раз «Зачем?», не забывая при этом, что ответы интересуют и нас, и субъекта действий в связи со смыслом его жизни. Так или иначе при попытках отвечать он окажется в тупике или замкнутом круге, из которого нет выхода. То есть он или вообще не найдет ответа, или придет к объяснению типа «наслаждаться, чтобы наслаждаться».

Даже гуманная, на первый взгляд, цель эгоиста – сделать своих потомков богатыми и счастливыми – при ее даже элементарном философском рассмотрении приводит к осознанию бессмысленности ее достижения подобными средствами. Ведь, если ему удастся воспитать своих детей честными и порядочными (альтруистами), стыд за отца не может не стать их главным наследственным приобретением. Хотя воспитание их гуманистами в данном случае весьма проблематично. Если же дети вырастут эгоистами (что весьма вероятно), то, состязаясь друг с другом в изворотливости, они отплатят источнику богатства отнюдь не любовью. Можно брать любые другие примеры личных целей, для достижения которых необходимо творить зло людям, но итог получается аналогичный: бессмысленность конкретных поступков и жизни в целом.

Кроме конечных целей и результатов деятельности, не меньшее значение для обретения смысла жизни имеют повседневные жизненные ощущения, получаемые от общения и отношений с окружающими. Ущемление другого, создание себе за его счет незаслуженных благ, под каким бы нравственным камуфляжем это ни осуществлялось, выливается в отрицательный результат, который, прежде всего, ощутит на себе пострадавший. Его реакция, в зависимости от собственных моральных установок, может представлять собой обиду, негодование (у альтруиста) или

злобу, ненависть (у эгоиста). Проявлением названных чувств в первом случае будут различные формы выражения презрения и возможные попытки восстановления социальной справедливости. От пострадавшего же эгоиста наряду с этим можно ожидать самых безжалостных форм мести, какими только он сможет воспользоваться, не навредив себе. То есть человек, сознательно творящий зло другому для достижения своих личных целей, оказывается помещенным в отрицательную эмоциональную атмосферу.

Эта отрицательная эмоциональная атмосфера не только окружает его внешне, но и пронизывает внутренний духовный мир человека. В нем она встречает не доброту, не чувство вины, способные ее нейтрализовать, а свой аналог, в результате чего происходит сложение, увеличение ненависти, озлобленности индивида к окружающим. Но так как вся давящая эмоциональная тяжесть этих чувств находится не вне, а внутри эгоиста, он сам оказывается их главной жертвой. Он этого может не осознавать, но в действительности эгоист ненавидит сам себя. За творение зла его существование оказывается погруженным в своеобразный ад, только адские мучения в данном случае вполне реальны и ожидают грешника не на том, а на этом свете.

Этот анализ отрицательного (с точки зрения нравственности) отношения индивида к людям позволяет прийти к выводу: творить добродеяния окружающим, добиваться нравственных результатов своих поступков выгодно самому человеку. И выгода эта абсолютна. По своей значимости с ней не могут конкурировать никакие добытые неправедным путем материальные ценности или высокие должности, так как здесь ценностью является сам человек, а не то, что его окружает или что ему принадлежит. Причем его жизнь ценна как для него, так и для других людей – ближних и дальних. В этом случае и получается то служение Отечеству, которое во все времена являлось одной из главных тем нравственных исканий русских мыслителей.

Индивид, способный поместить свое «я» в другом, понять его, не может не участвовать в решении его проблем, если это участие необходимо. Творение добра окружающим является для него долгом не только перед людьми, но долгом, прежде всего, перед самим собой. Устанавливая служебные и личные отношения с людьми на основе добродеяния, оставляя в их душах и памяти добрый след, он постепенно, год за годом создает вокруг себя и своего имени своеобразную ауру благодарности, благожелательности, уважения, долга. Большинство людей стремятся на добро ответить добром. И если эгоист рано или поздно оказывается в эмоциональном аду, который может стать невыносимым при открытии им бессмысленности жизни, то гуманист созидает вокруг себя и в себе эмоциональный рай, обусловленный преобладанием во взаимоотношениях людей положительных реакций и оценок. Помогая устанавливать гармонию в жизни других и наблюдая позитивные результаты этого содействия, он в своем собственном духовном мире начинает ощущать то, что мы называем смыслом жизни.

Образное употребление понятий ада и рая в контексте данных рассуждений уместно потому, что ад (муки) и рай (наслаждение) как нравственные итоги поступков человека совпадают с их трактовкой в религии. То есть Христос предлагал людям принять на веру то, что, в принципе, доказывается рационально, с помощью философской логики. Но тогда у него и не было другой возможности спасти людей, весьма далеких от философии и философствования. В настоящее время научная составляющая мировоззрения человека играет гораздо большую роль в регулировании его жизнедеятельности, чем это было две тысячи лет назад. Современному мыслящему человеку трудно принять на веру то, что отвергается его логикой. Поэтому дискурсивные исследования нравственно-смысловых проблем в настоящее время становятся особенно актуальными. И если наука решает проблему смысла жизни, исходя из интересов этого самого смысла, помогает обрести его в действительности, то ее ответы на смысложизненные вопросы получают статус той истины, которой жаждет и без которой не может обрести гармонию существования человеческое сознание.

Таким образом, для мыслящего человека смысл жизни является высшей ценностью. Он дороже самой жизни, так как его утрата ставит существованию знак «минус» – и оно становится бессмысленным. Этот вывод – не плод праздных философских размышлений. Это – реальность, в которой находятся все живущие, даже если кто-то о ней не подозревает. Такое неведение в любом случае – беда, трагедия, так как ошибка в смысле жизни превращает желания, устремления, цели и поступки в ошибочные, ложные. Слишком позднее наступление прозрения, когда уже невозможно изменить жизненный итог, и превращает дальнейшее бытие (в том числе посмертное) в вечные муки ада. Эта религиозная метафора вполне уместна в контексте нравственного смысла жизни человека, так как ему как существу мыслящему и пришедшему к истине не все равно, что останется после ухода. Повторимся: речь идет о потребности и способности осмысливать собственную жизнь, ее ценность для человеческой культуры и, значит, для вечности.

Такое осмысление приводит человека к однозначному выводу о необходимости творить добро, то есть к нравственной жизненной позиции. Оппонент вполне справедливо может заявить, что немалая часть живущих не затрудняет себя подобными размышлениями – и неплохо себя чувствует. Но ведь подобное оправдание вполне применимо к «братьям нашим меньшим». Проблем смысла жизни и нравственности нет ни у кота, ни у собаки. Но мы говорим о жизни человеческой. Не в этом ли смысложизненном беспокойстве, заставляющем искать ответы на главные вопросы, и пролегает граница между человеком и тем, кто им не стал! Даже в обыденном мышлении, отраженном в повседневной речи (без философских формулировок), можно обнаружить это разделение. В одном случае о человеке говорят: настоящий, достойный, добросовестный, состоявшийся, надежный,.. а в другом, иногда не церемонясь в выражениях: негодяй,

животное, тварь, гад, дрянь и т. п. Во втором случае как бы подчеркивается нечеловеческое в нем, что в таком контексте звучит как безнравственное.

Приведенный философский дискурс показывает огромную, ничем не заменимую роль разума, мышления в нахождении правильных ответов на вопросы, связанные со смыслом жизни. Впрочем, никого не требуется убеждать, что разум необходим для решения любых проблем. Хотя в повседневности многие наши действия имеют характер алгоритмов. Смысл же как термин подразумевает самостоятельное осмысление темы, без которого велика вероятность ошибки. Даже в нравственном русле человек может ошибаться, зауживая диапазон смысловых ценностей до решения частной, отдельной задачи, цели: стать чемпионом, генералом, удачно жениться (выйти замуж) и т п. В таком случае, потерпев неудачу, можно прийти к ощущению тупика, бессмысленности дальнейшей жизни. Объективно же при нравственной позиции смысл не может быть утрачен.

Убедительно, на наш взгляд, этот тезис обосновал австрийский ученый В. Франкл. По его мнению, наряду с созидательными и эмоциональными, смысл жизни включает в себя «ценности отношения». Действительно, у каждого человека бывают тяжелые, иногда безвыходные, жизненные ситуации. И вот то, как индивид относится к своей доле, то мужество, твердость духа, достоинство, которые он проявляет в ситуации обреченности и являются ценностями отношения, которые характеризуют его как человека, как состоявшуюся личность. Эта группа ценностей показывает, что человеческая жизнь имеет смысл до ее последнего мгновения, и человек остается ответственным перед собой и другими людьми за проявление высоких личностных, нравственных качеств в любой ситуации [1, 300].

Мы специально на уровне теоретических рассуждений рассмотрели два противоположных нравственных полюса, чтобы, исходя из интересов человека, увидеть, где находится истина смысла. Конечно, в реальной жизни очень редко можно встретить законченного негодяя или идеального праведника. Иногда в конкретной ситуации бывает очень трудно определить, какое действие послужит добру, а какое – злу. Ориентация на истину смысла при выборе поступка увеличивает шансы человека не ошибиться. Но эта ориентация не заложена в биологической природе человека – она является результатом обучения и воспитания, содержание которого определяется соответствующими государственными институтами. Не нужно пропагандировать стремление к обогащению. Оно и так существует в человеке как животное начало, сформированное многовековой борьбой за биологическое выживание. Когда же проблемы выжить не существует, инстинкт обогащения, хапания, абсолютизированный обыденным сознанием до значимости жизненной цели, оборачивается против самого человека. Стимулировать его, как это делают сегодня средства массовой информации, значит обманывать людей, способствовать обессмысливанию конкретных индивидуальных жизней и одичанию всего общества. Речь идет не об апологетике нищеты и бедности и не о критике богатства как такового, а об истинной оценке человека, его способности быть счастливым и приносить

счастье окружающим. В настоящее время нужна пропаганда нравственных качеств как высших, элитарных характеристик человека. Причем она должна быть не гласом вопиющего в пустыне, а направлением культурной политики государства, претендующего на создание счастливой человеческой жизни для своих граждан.

ФранклВ. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990.

ЭКСТРЕМАЛЬНЫЕ СИТУАЦИИ В СПОРТЕ

Б.А. НАМАКАНОВ, Ю.В. КУЗНЕЦОВ, В.Л. ЩЕРБАКОВА, Р.Р. АЙНЕТДИНОВ

Статья посвящена важнейшей проблеме психофизиологическим аспектам современного спорта. Представлены основные механизмы важнейших систем организма, участвующих в экстремальной ситуации.

Ключевыеслова : психофизиология, допинги, эмоции.

Современный спорт перешел в стадию подготовки спортсменов с помощью нового поколения стимуляторов. Появились уникальные методики управления поведением и предупреждения патологического стресса. Существует целый ряд разрешенных методик, которые управляют эмоциями спортсменов. Спорт перешел в стадию, когда необходимый вклад для победы дают спортивные ученые-физиологи. Появилась возможность развития экстремальных ситуаций в спорте под влиянием психостимуляторов.

Для физиологов сейчас нет сверхпроблемы побороть стресс, найти

«таблетку», которая воздействует на структуры ваших эмоциональных биохимических процессов. И спортсмен либо избавляется от волнения, либо переживания становятся минимальными.

В основе спортивной физиологии лежит системное представление об организме человека. Естественно-научные основы физической культуры – комплекс медико-биологических наук (анатомия, физиология, биология, биохимия, гигиена и др.). Анатомия и физиология – важнейшие биологические науки о строении и функциях человеческого организма. Человек подчиняется биологическим закономерностям, присущим всем живым существам. Однако от представителей животного мира он отличается не только строением, но развитым мышлением, интеллектом, речью, особенностями социально-бытовых условий жизни и общественных взаимоотношений. Труд и влияние социальной среды в процессе развития человечества повлияли на биологические особенности организма современного человека и его окружение. В основе изучения органов и межфункциональных систем человека принцип целостности и единства организма с внешней природной и социальной средой.

Организм – слаженная единая саморегулирующаяся и саморазвивающаяся биологическая система, функциональная деятельность которой обусловлена взаимодействием психических, двигательных и вегетативных реакций на воздействия окружающей среды, которые могут быть как полезными, так и пагубными для здоровья. Отличительная особенность человека – сознательное и активное воздействие на внешние природные и социально-бытовые условия, определяющие состояние здоровья людей, их работоспособность, продолжительность жизни и рождаемость (репродуктивность).

Без знаний о строении человеческого тела, о закономерностях функционирования отдельных органов и систем организма, об особенностях протекания сложных процессов его жизнедеятельности нельзя организовать процесс формирования здорового образа жизни и физической подготовки населения, в том числе и учащейся молодежи. Достижения медико- биологических наук лежат в основе педагогических принципов и методов учебно-тренировочного процесса, теории и методики физического воспитания и спортивной тренировки.

В основе жизнедеятельности организма лежит процесс автоматического поддержания жизненно важных факторов на необходимом уровне, всякое отклонение, которое ведет к немедленной мобилизации механизмов, восстанавливающих этот уровень (гомеостаз).

Гомеостаз – совокупность реакций, обеспечивающих поддержание или восстановление относительно динамического постоянства внутренней среды и некоторых физиологических функций организма человека (кровообращения, обмена веществ, терморегуляции и др.). Этот процесс обеспечивается сложной системой координированных приспособительных механизмов, направленных на устранение или ограничение факторов, воздействующих на организм, как из внешней, так и из внутренней среды. Они позволяют сохранять постоянство состава, физико-химических и биологических свойств внутренней среды, несмотря на изменения во внешнем мире и физиологические сдвиги, возникающие в процессе жизнедеятельности организма. В нормальном состоянии колебания физиологических и биохимических констант происходят в узких гомеостатических границах, и клетки организма живут в относительно постоянной среде, так как они омываются кровью, лимфой и тканевой жидкостью. Постоянство физико-химического состава поддерживается благодаря саморегуляции обмена веществ, кровообращения, пищеварения, дыхания, выделения и других физиологических процессов.

Функциональные показатели тренированности при выполнении предельно напряженной работы в циклических видах двигательной деятельности обусловливаются мощностью работы. При работе субмаксимальной и максимальной мощности наибольшее значение имеют анаэробные процессы энергообеспечения, т.е. способность адаптации организма к работе при существенно измененном составе внутренней среды. При работе большой и умеренной мощности главным фактором результативности является своевременная и удовлетворяющая доставка кислорода к работающим тканям. Аэробные возможности организма при этом должны быть очень высоки.

При предельно напряженной мышечной деятельности происходят значительные изменения практически во всех системах организма, и это говорит о том, что выполнение этой напряженной работы связано с вовлечением в ее реализацию больших резервных мощностей организма, с усилением обмена веществ и энергии.

Систематическая тренировка средствами физической культуры и спорта не только стимулирует развитие сердечно-сосудистой и дыхательной системы, но и способствует значительному повышению уровня потребления кислорода организмом в целом .

Активизируется деятельность всех органов и систем, в результате чего расходуются энергетические ресурсы, повышается подвижность нервных процессов, укрепляются мышечная и костно-связочная системы. Таким образом, улучшается физическая подготовленность занимающихся и в результате этого достигается такое состояние организма, когда нагрузки переносятся легко, а бывшие ранее недоступными результаты в разных видах физических упражнений становятся нормой.

Психофизическая подготовленность спортсмена – важнейшая часть качества тренировки и осуществляется в учебно-тренировочном процессе путем разностороннего влияния на психические функции, обеспечивая их активность, коррекцию и устойчивость. Например, совершенствуются такие психические качества, как смелость, решительность, настойчивость в достижении цели, способность адаптироваться к резко меняющимся условиям окружающей природы и социальной среды. В прямой зависимости от уровня физической и функциональной подготовленности проявляются также устойчивость внимания, восприятия, памяти, способности к логическому мышлению и анализу.

Изменения физиологических функций вызываются и другими факторами внешней среды и зависят от времени года, содержания в продуктах питания витаминов и минеральных солей. Совокупность всех этих факторов оказывает либо стимулирующее, либо угнетающее воздействие на самочувствие человека и протекание жизненно важных процессов. Естественно, что человеку следует приспосабливаться к явлениям природы и ритму их колебаний. Психофизические упражнения и закаливание организма помогают человеку уменьшить зависимость от метеоусловий и перепадов погоды, способствуют его гармоническому единению с природой.

Для нормального функционирования мозга нужны не только кислород и питание, но и информация от органов чувств. Особенно стимулирует психику новизна впечатлений, вызывающая положительные эмоции. Под влиянием красоты природы человек успокаивается, а это помогает ему отвлечься от обыденных мелочей.

Уравновешенный, он приобретает способность смотреть вокруг себя словно сквозь увеличительное стекло. Обиды, спешка, нервозность, столь частые в нашей жизни, растворяются в великом спокойствии природы и ее бескрайних просторах.

В последнее время выделилась проблема применения спортсменами допингов. В начале XX столетия в спорте для повышения физической работоспособности, ускорения процессов восстановления, улучшения спортивных результатов стали широко применять различные стимулирующие препараты, включающие гормональные, фармакологические и физиологические, – так называемые допинги. Использование их не только

создает неравные условия при спортивной борьбе, но и причиняет вред здоровью спортсмена в результате побочного действия, а иногда являются причиной летального исхода.

Регулярное применение допингов, особенно гормональных препаратов, вызывает нарушение функций многих физиологических систем: сердечно- сосудистой; эндокринной, особенно половых желез (атрофия) и гипофиза, что приводит к нарушению детородной функции, появлению мужских вторичных признаков у женщин (вирилизация) и увеличению молочных желез у мужчин (гинекомастия); печени, вызывая желтухи, отеки, циррозы; иммунной, что приводит к частым простудам, вирусным заболеваниям; нервной, проявляющейся в виде психических расстройств (агрессивность, депрессия, бессонница); прекращение роста трубчатых костей, что особенно опасно для растущего организма, и др.

К средствам, которые используются в спорте для повышения спортивного мастерства, относятся: допинги, допинговые методы, психологические методы, механические факторы, фармакологические средства ограниченного использования, а также пищевые добавки и вещества. По фармакологическому действию допинги делятся на пять классов: 1 – психостимуляторы (амфетамин, эфедрин, фенамин, кофеин, кокаин и др.); 2 – наркотические средства; 3 – анаболические стероиды (тестостерон и его производные, метандростенолон, ретаболил, андродиол и многие другие), а также анаболические пептидные гормоны (соматотропин, гонадо-тропин, эритропоэтин); 4 – бета-блокаторы (анаприлин (пропранолол), окспренолол, надолол, атенолол и др.); 5 – диуретики (новурит, дихлотиазид, фуросемид (лазикс), клопамид, диакарб, верошпирон и др.).

Допинги являются биологически активными веществами, выделенными из тканей животных или растений, получены синтетически, как и их аналоги. Биологическое действие в организме допингов разнообразно. Так, психостимуляторы повышают спортивную деятельность путем активации деятельности ЦНС, сердечно-сосудистой и дыхательной систем, что улучшает энергетику и сократительную активность скелетных мышц, а также снимают усталость, придают уверенность в своих силах, однако могут привести к предельному напряжению функций этих систем и исчерпанию энергетических ресурсов. Наркотические вещества подавляют болевую чувствительность, так как являются сильными анальгетиками, и отдаляют чувство утомления. Анаболические стероиды усиливают процессы синтеза белка и уменьшают их распад, поэтому стимулируют рост мышц, количества эритроцитов, способствуя ускорению адаптации организма к мышечной деятельности и процессов восстановления, улучшению композиционного состава тела. Бета-блокаторы противодействуют эффектам адреналина и норадреналина, что как бы успокаивает спортсмена, повышает адаптацию к физическим нагрузкам на выносливость. Диуретики, или мочегонные средства усиливают выведение из организма солей, воды и некоторых химических веществ, что способствует снижению массы тела, выведению

запрещенных препаратов. Среди рассмотренных классов допинга наиболее часто применяются анаболические стероиды. В тяжелой атлетике, пауэрлифтинге, бодибилдинге их применяют около 90 % мужчин и 20 % женщин. В других видах спорта они используются в меньшей степени (78 % - футболисты, 40 % - спринтеры). При этом используемые дозы могут многократно превышать рекомендуемые (5–10 мг) и достигать 300 мг и даже 2 г.

Таким образом, продолжительный собственный опыт работы со спортсменами, позволяет заключить, что современный спорт приобретает черты психофизиологической подготовки, доминирующей в тренировочном процессе. Вместе с тем современный спорт принес и много проблем с развитием экстремальных ситуаций, что требует подготовленности и самих спортсменов и спортивных врачей и тренеров для преодоления экстремальных реакций.

ОДИНОЧЕСТВО В КОНТЕКСТЕ НЕОТВРАТИМОСТИ СМЕРТИ: НЕОЖИДАННОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ

В.А. ПРИХОТЬКО

В данной статье выносится на обсуждение феномен смерти с точки зрения православной антропологии. Автором рассматривается проблема чувства одиночества умирающего с позиции духовного, душевного и телесного осмысления. Тезис о том, что смерть является итогом жизни со всеми ее выборами, делает при этом жизнь человека уникальной и наполненной подлинным смыслом подтверждается результатами современных исследований в области танатологии.

Ключевыеслова: одиночество, феномен, умирающий, подлинный смысл, индивидуальность, бессмертие, мировоззрение, покаяние, преображение, подвиг подлинной и истинной любви, неожиданное приобретение, утрата, горе, печаль, социальная изоляция, психологическая помощь.

Сформулировать определение смерти представляется достаточно сложной задачей, так как каждый представитель отдельной науки относится к этому феномену со своей точки зрения, будь то врач, психолог, социолог, антрополог или философ. Считается, что умирающему человеку уже ничем нельзя помочь, т.к. угасание жизненно важных функций из-за поражения соответствующих органов нельзя вернуть в такое состояние, при котором человек мог бы самостоятельно жить без помощи окружающих. Субъективно смерть переживается по-разному, но чаще всего смерть сопровождает чувство одиночества. Действительно, смерть венчает индивидуальное жизненное существование, не разделяемое ни с кем и, в этом смысле, одинокое. Смерть является итогом жизни со всеми ее выборами, делая при этом жизнь человека уникальной и наполненной подлинным смыслом. Рождение и смерть – естественные процессы, но феноменальность смерти возникает при осознании ее в каждом конкретном случае. Вера в то, что смерть – не исчезновение, а начало нового существования, при котором сохраняется ощущение себя как личности, сопровождает даже тех людей, которые относят себя к категории нерелигиозных. Разлука с миром, который стал привычным, а также полное исчезновение «Я», его отношения к миру - субъективно воспринимается угрожающей трагедией.

Избавлением от этих тяжелых размышлений служат идеи вечной жизни в различных религиозно-философских системах. Бессмертие как бесконечное продолжение жизни избавляет от расставания с миром и своей собственной личностью. Мнения философов по этому вопросу различны – например, Х.Л. Борхес называет идею личного бессмертия «небогатой», поскольку все, что человек получает в результате, - это сомнительное удовольствие вечно оставаться собой и вспоминать о прошлом. А. Шопенгауэр считает индивидуальность большинства людей жалкой и ничтожной, поэтому требования бессмертия индивидуальности – это желание бесконечного

повторения одной и той же ошибки. В свою очередь русские религиозные мыслители считают иначе. Опираясь в своих исследованиях на святоотеческое наследие, они пытались найти ответ на самый главный вопрос в Священном Писании и Священном Предании. В раннем христианстве смерть понимается как общий удел людей, являющийся для человека не уничтожением, а отрешением души от тела. Смерть вошла в мир в самом начале его существования по вине человека, через его грехопадение и царствовала в мире: « ИбоЯ не хочу смерти умирающего, говорит Господь Бог; но обратитесь, и живите!» (Иез. 18:32). Считается, что человек своими силами не может победить смерть. Она сопровождает его в течение всей его жизни, присутствует во всех вещах как их очевидный предел. Время и пространство, исчезающие мгновения и разделяющие расстояния являются теми же вторжениями смерти, к ним относятся также изменения во всех сферах жизни человека, которые не поддаются естественным формам сохранения. В «Беседе о воскресении мертвых» свт. Иоанн Златоуст называет будущий суд «страшным судилищем», особенно для тех, кто не соблюдал добродетели, а предавался порокам. Время земной жизни имеет ценность, так как именно в ней через преодоление трудностей лежит путь к вечной жизни. Настоящая жизнь, по мнению святителя, есть борьба, подвиг, поприще, а будущая – воздаяние, венец, награда. По словам свт. Иоанна Златоуста,

«смерть же стала врачевством греха». В христианской антропологии бессмертие человека понимается в контексте вечности: имеется в виду не только загробное бессмертие души, но и о воскресение тела. Природа человека, который во время земного существования встал на путь покаяния (в православии покаяние в грехах мыслится как кардинальное изменение жизни - метано́ йя, от греч. -µετάνοια , «перемена ума», «переосмысление»),

изменяется со временем. Каждое мгновение жизни считается святыми

отцами «даром» для устранения ошибок. Для вечности каждый человек ценен как целостное духовно-душевно-телесное существо: «… вемыбо, яко аще земная наша храмина тела разорится, храмину от Бога имамы, нерукотворену, вечну на небесех» (2 Кор. 5, 1)

Митрополит А. Сурожский и мыслитель И.А. Ильин считали смерть – благостным освобождением и исцелением от фальшивого самодовольства, мерой всей жизни, возможностью открытия своей нетелесной личности, которая полна творческой энергии, призванной к созерцанию невидимого, к восприятию сверхчувственного. Самое великое приобретение в конце земного существования – это духовное преображение, способность стать

«индивидуальным иероглифом Духа Божия». По словам святого С. Саровского: «Бог заботится о каждом человеке так, как если бы он был у него единственным». Осмысленно претерпевая страдания, мы неизбежно получим творческий результат, но при этом необходима помощь в преодолении боли одиночества, вернее, подвиг подлинной и истинной любви наших близких и всех тех, кто окружает уходящего.

И.А. Ильин в работе «Поющее сердце» указывает на то, что все без исключения рано или поздно задумываются о смерти. На первоначальном

этапе болезни в душе человека появляется ощущение предчувствия своего конца. Проблема заключается в том, что никто из живущих не знает, что такое смерть, сталкиваясь в своей жизни со смертью другого . С философской точки зрения, И.А. Ильин определяет время особого переживания человека временами испытания и обновления – суровыми, но благотворными временами Божьего посещения. В данном размышлении одиночество рассматривается как глубокое переживание инсайта персональности своего диалога с тайной мира - диалога Твари и Творца, Абсолюта и преходящей Единичности. С практической точки зрения в психологии и психотерапии умирания и горя такое осознание обычно не вербализируется. Специалистами отмечаются следующие определения духовно-душевного состояния человека, столкнувшегося с неизбежностью ухода из этой жизни – чувства беспомощности, ощущения тоски, несчастья, подавленности, безысходности, покинутости, отчаяния, отчуждения.

Закономерно возникает вопрос, возможно ли до конца осознать, что «в смерти есть нечто благостное, прощающее и исцеляющее», и дано ли это понять всем без исключения? Чувствуя приближение своей кончины, человек желает разделить свою тяжелую ношу. И. Шнайдер замечает, что важным моментом является выбор доверенного лица. Не всякий может быть тем слушателем и сочувствующим, а тот, кто мог бы, как кажется, помочь – разделить переживания. Автор замечает, что в отношении феномена смерти

«… речь идет не о каких-то новых знаниях, а об ощущении ее реальности…. Облегчение умирающему может принести не перечисление научных открытий, … а то, во что говорящий верит сам». [11, с.115] Будучи осужденным собственной смертью, человек явно видит перед собой весь свой жизненный путь – как верные поступки, так и ложные, суетные. И.А. Ильин в «Поющем сердце» детально описывает это состояние: «И тогда человек проклинает всю эту ложь и пошлость, и судит себя как растратчика сил и глупого мота. Зато - как он радуется всему верному и подлинному, и сам не понимает, как это он мог жить доселе чем-нибудь иным. Он слышит, как в глубине его души все упущенное стонет и молит о восстановлении; и сам начинает мечтать о том, чтобы прошлая жизнь считалась прожитою

«начерно» и чтобы была дана ему возможность прожить новую жизнь ухе

«набело». Мгновенно родятся планы новой, чудной жизни, и тут же беззвучно произносятся клятвы верности ей, а к Богу восходят молитвы о даровании новых сроков и новых возможностей...» [3].

Находясь в состоянии депрессии, человек переосмысливает свой жизненный путь. При приближении к порогу смерти больной отказывается от своего эгоистического настроя и постепенно вырабатывает новый, собственный взгляд на ценность и смысл человеческой жизни. И депрессия становится переходом к следующей стадии, к умиротворенному взгляду на идущую к концу жизнь [11, с.110] Феномен смерти открывает уникальное восприятие другого мира, неземного, запредельного. Это подтверждается двумя видами фактов: во-первых, зафиксированными исследователями наблюдаемыми фактами субъективных ощущений перерастания границ

собственного тела, его физической сущности». Так, «изменившееся восприятие по каким-то причинам не может удержать ощущение прежних рамок физического тела. При приближении смерти подобные ощущения могут усилиться» [11, с. 111]. Во-вторых, ощущениями на уровне предсмертных видений. Как констатируют работники хосписов, для которых отношение к смерти как к процессу является естественным, видения различаются у пожилых людей и у детей. Даже когда после долгой болезни или в очень преклонном возрасте мысли уже давно настроены на смерть, появление светящихся сверхъестественных существ все равно будет неожиданностью. [11, с. 112-113] В сознании умирающих детей в потустороннем мире еще меньше неожиданного, для них смерть является образом возвращения из далекого путешествия в родной дом. При этом знание о духовной действительности возникает как личное воспоминание, то есть появляется не из глубин подсознания.

Таким образом, контраст с земной жизнью очевиден для людей разного возраста, но у детей новое знание воспринимается как нечто само собой разумеющееся, а у взрослого со временем как подтверждение того, что человек всегда в глубине души знал, даже если это и противоречило его мировоззрению. Зачастую человек еще не может осмыслить знания о реальности жизни после смерти, они вступают в конфликт с его материалистическим мировоззрением. Современный человек все отчетливей видит, что рождение и смерть не являются абсолютными границами существования. Если он хочет себя понять, если сформулирует на языке разума то, что знает в глубине сердца, то должен воспринять свое существование до рождения и после смерти не через теории и веру, а через свой опыт. [11, 120] На данном этапе в помощь даются образы давно умерших людей, которые возникают в сознании умирающего на пороге смерти. Теплые счастливые воспоминания из детства воспринимаются предельно реальными и возвращают человека в хорошо знакомый мир, способствуют лучшему соприкосновению с достаточно чужим миром.

Знание врачом, персоналом клиники и родственниками этапов умирания формирует отношение к умирающему больному как к человеку . На первых этапах поддержка помогает справиться со страхом забвения своей личности, который мучит многих. Вовремя отданные распоряжения о важных вещах действуют успокаивающе.

Чем больше человек продвигается в смерть, тем незаметнее и деликатнее должно быть наблюдение за ним, тем тише должен быть наблюдатель [11, с. 121] Важным поведенческим проявлением своей заботы считается комментирование своих действий даже в том случае, когда видимой реакции со стороны больного на фразы нет. Все близкие и родственники должны пройти «тот путь, который умирающий проходит на самом деле» [11, с. 109] Само понимание происходящего – большая поддержка для умирающего. Больной перестает чувствовать себя брошенным, одиноким, его не терзают ненужными соболезнованиями, а с пониманием провожают. [11, с. 109]

Последняя стадия осмысления феномена смерти на личностном уровне – это стадия принятия, когда умирающий чувствуетсебя в новом мире как дома , благословляет родственников и близких, «…его глаза приобретают мягкий, нежный блеск, который замечают родственники». [11, с.112-113] И. Шнайдер задает вопрос, зависит ли это чувство умиротворения от самих умирающих или от близких, которые отваживаются принять реальность смерти и вести себя соответственным образом. Ответ на этот вопрос неоднозначен, можно утверждать, что глубина осмысления должна присутствовать в равной степени, как со стороны окружающих, так и со стороны больного. Объединение внешних и внутренних переживаний возможно в чувстве искренней любви. Переход из земного мира в мир духовный образно можно представить как нежное расставание. «Важным является физический контакт с клиентом (погладить, обнять, взять за руку). При этом необходимо учитывать, во-первых, что физический контакт возможен только на стадии депрессии. Во-вторых, применение контакта должно быть индивидуальным, по ситуации. Некоторые люди не допускают проникновения в свое персональное пространство. И, наконец, в-третьих, психологу требуется помнить о «границах» и своей защите, что подразумевает работу такими методами, при которых он чувствует себя комфортно и уверенно. Часто смерть рассматривается как «промах», недостаток, неудача. Помочь умирающим – это дать им возможность говорить о своей жизни. Горе – это очень личный процесс. [6, с. 30]

Интересен тот факт, что для тех, кто умирает спокойно, важно держать за руку кого-нибудь из близких, подчас с совершенно неожиданной силой. По мнению ученых, в то мгновение, когда душа покидает тело, умирающий чувствует под собой пропасть, отделяющую его от другого мира. «В этот момент рукопожатие является как бы заменой ощущению собственного тела, которое до сих пор было основой самоощущения. Это рукопожатие – последняя дружеская услуга, которую мы можем оказать умирающему, а для близких – осязаемое подтверждение реальности смерти. [10, с. 115]

По причине неразрывной связи души и тела в христианстве, умирание другого воспринимается как разлука с душой человека. Сознание отказывается воспринимать факт исчезновения любимого и дорогого сердцу и поэтому горюет. Святитель Иоанн Златоуст рассуждает о степени печали при расставании с умершим, в его речах мы видим вразумление по поводу безудержного плача и стенаний, но в то же время святитель считает, что скорбь не может не возникнуть по причине нашего человеческого естества. Принять же факт смерти, по мнению свт. Иоанна Златоуста, нужно со смирением и послушанием, подобно Аврааму, отдавшему сына своего на заклание. «Будем плакать как верующие и не будем вести себя непристойно, подобно неверным…, вспоминая как оплакивал Иисус Христос своего друга Лазаря, показывая при этом «меру и предел» [10, с. 98]. Не раздражай Бога

«плачем по умершем», но умилостивляй Его; если перенесешь мужественно, то отсюда будет некоторое утешение и умершему, и тебе…. [10, с. 98]

При работе с родственниками в ситуации утраты, как полагает Марк Коэн, факторами, помогающими человеку справиться с горем, являются: внушение надежды, принятие, уменьшение социальной изоляции, поиск в поиске новой идентичности и нового смысла жизни. От родных и близких можно ожидать катарсис, после которого они способны оказать поддержку, помощь в избавлении от страхов. Приобретение новых навыков и обмен опытом людьми, утратившими близких, способствует участию в групповом процессе, работе с сильными переживаниями, возможность помогать другим [9, с.95].

По мнению Л.В. Сатиной, «…предоставление человеку места, где он может выразить свое горе и печаль без осуждения со стороны других, может сыграть терапевтическую роль и освободить его от тяжелых переживаний» [9, с.97]. Пребывание среди людей, которые пережили то же самое и могут понять переживания другого, трудно переоценить. …Тяжелая утрата - это глубоко личное переживание, которое по-разному затрагивает различных людей [6, с. 27] Чувство вины, гнева, обиды, страх сойти с ума от воспоминаний, постоянное возвращение в памяти самых тяжелых моментов болезни и умирания – эти и другие состояния можно обсудить с духовником семьи.

С.А. Белорусов в статье «Темы одиночества, старения и отношения к смерти в психологии и духовности» подводит итог рассуждениям, отмечая то, что для психологического осмысления данной темы необходимо взаимное пересечение психологических и теологических тем в исследованиях универсальных аспектов бытия [5, с.12].

Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета канонические. СПб.: Христианское общество «Библия для всех», 1997.

Антоний, митр. Сурожский. Смерть //Труды. М.: Практика, 2002. С. 57–80.

Ильин, И.А . Поющее сердце // Соч. В 2 т. Т.2. И.А. Ильин М.: Правда, 1994. С. 7–125. Иоанн Златоуст. Беседа о воскресении мертвых // Его же. Полное собрание творений в 12 т. Т. 2. Кн. 1. – М., 1993, C. 465–481 (репр. переизд.: СПб., 1899). Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.xpa-spb.ru/libr/_Ioann-Zlatoust/beseda-

voskresenii.html

БелорусовС.А . Темы одиночества, старения и отношения к смерти в психологии и духовности // Психология зрелости и старения, № 2 (10), лето, 2000. С. 12–19

ВайтхедМ. Консультирование человека в состоянии горя: модель помощи// Психология зрелости и старения, № 1 (17), весна, 2002.

Денисова,Т.Ю. Смерть – предельное одиночество? // Человек, №5, 2008, С. 105 –118

ПрихотькоВ.А. Одиночество страдание или духовное возрождение? Религия. Культура. Человек. Сб. науч. ст. /Сост., науч. ред. А.В. Здор. Вып. VII. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2012. С. 48–61 (ISBN 978-5-904714-07-9)

СатинаЛ.В. Психотерапевтическая работа с пожилыми в состоянии горя: группы

«Тяжелой утраты» // Психология зрелости и старения, № 4(12), зима, 2000. С. 95–103.

Сокровищница духовной мудрости, т. X, Антология святоотеческой мысли. Издание Московской Духовной Академии и Введенской Оптиной Пустыни, 2008.

ШнайдерИ. В преддверии ухода // Человек, № 6, 1996, С. 108–121.

ИЗМЕНЕНИЯ ОБРАЗА МИРА И ОБРАЗА ЖИЗНИ ПРИ ПЕРЕЖИВАНИИ ЭКСТРЕМАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ

В.П. СЕРКИН

В статье используется новая методологическая схема «образ мира – образ жизни» для описания психологических механизмов переживания экстремальной ситуации. Описываются понятия и феномены «образа мира» и «образа жизни» и их изменения в экстремальной ситуации.

Ключевыеслова: образ мира, образ жизни, переживание, посттравматический синдром (ПТСР), фазы переживания, психологические механизмы.

В последнее время появилось много литературы по психологии катастроф и экстремальной психологии, в которой достаточно полно освещаются проблемы переживаний потерпевших и специалистов и, соответственно, проблемы и методы оказания экстренной и длительной психологической помощи [6, 10, 15 и др.]. В качестве психологических механизмов, объясняющих различные изменения личности и поведения потерпевших, чаще всего описываются стресс, напряженность и посттравматический синдром (ПТСР), реже – механизмы невротизации, психогений, психологических защит и копинг-стратегий. Однако указанные психологические механизмы в силу специфики построения их понятийной структуры далеко не всегда могут быть использованы как операциональные конструкты для конкретного описания состояния пострадавшего и их изменений: уровень обобщения («у него стресс», «у нее ПТСР»,

«невротические проявления»), с одной стороны, слишком велик для описания индивидуальных изменений, с другой стороны, не позволяет описывать индивидуальные изменения мотивации, отношений, значимости и деятельности.

В дополнение к существующим методам описания состояний и изменений потерпевшего нами предлагается достаточно новая, пока не имеющая аналогов в зарубежной психологии методологическая понятийная схема описания и поиска путей психологической помощи: образ мира и образ жизни [8, 9]. Именно такая схема позволяет дополнить и объяснить многие психологические механизмы стрессогенных переживаний, посттравматического синдрома (ПТСР) и психологической помощи.

Образ мира

Понятие «образ мира» введено А.Н. Леонтьевым [5] для обобщения огромной совокупности эмпирических данных, накопленной при исследованиях восприятия человека. Так же, как понятие «образ» является интегрирующим для системного описания процесса восприятия с учетом его активных и реактивных составляющих, так понятие «образ мира» является интегрирующим для описания всей феноменологии познавательной деятельности человека. Используя это понятие, А.Н. Леонтьев доказывал, что

для адекватного восприятия отдельного предмета необходимо и восприятие всего мира в целом, и отнесенность (вписанность) воспринимаемого в образ мира в целом.

Описывая образ мира, А.А. Леонтьев [5] особо подчеркивает:

а) предзаданность означенного, осмысленного предметного мира каждому конкретному акту восприятия, необходимость «включения» этого акта в уже готовую картину мира; б) эта картина мира выступает как единство индивидуального и социального опыта» [там же, с. 36]. Описанное А.Н. Леонтьевым «вычерпывание» субъективного образа из мира Е.Ю. Артемьева [1] интерпретирует как впервые предложенную модель слияния в одном психическом акте процесса, образа и реальности.

Образ мира кроме четырех измерений пространства-времени имеет и пятое «квазиизмерение»: « Этопереход через чувственность, за границы чувственности, через сенсорные модальности к амодальному миру! Предметный мир выступает в значении, то есть картина мира наполняется значениями» [5, с. 260]. Введением пятого измерения подчеркивается тот факт, что образ мира определяется не только пространственно-временными характеристиками реальности, но и значением для субъекта того, что отражается. Субъективное значение событий, предметов, и действий с ними структурирует образ мира совсем не аналогично структурации метрических пространств, аффективно «стягивает и растягивает» пространство и время, расставляет акценты значимости, нарушает их последовательность, являясь частью иррационального. «Образ мира» является понятием, описывающим субъективную, пристрастную модель мира, включающую рациональное и иррациональное, развивающуюся на основе системы деятельностей, в которые включен человек [2]. Точно так же, как две точки, далеко отстоящие на плоской геометрической фигуре, могут соприкоснуться, если сложить лист в трехмерном пространстве, далеко отстоящие по временным и пространственным координатам предметы, события и действия могут соприкасаться по значению, оказаться «до», хотя и произошли «после» по координатам четырехмерного пространства- времени . Это возможно лишь потому, что “пространство и время образа мира” субъективны [8].

Для дальнейших рассуждений приведем пять составленных нами ранее определений понятия «образ мира» [8, 9].

1.Образмира(какструктура)–интегральнаясистемазначенийчеловека.Образмирапостроеннаосновевыделениязначимого(существенного,функционального)длясистемыреализуемыхсубъектомдеятельностейопыта(признаков,чувств,представлений,норми пр.). Образ мира - это наполнение образа реальности значениями, и, тем самым, построение его. Образ мира, презентируя познанные связи предметного мира, определяет, в свою очередь, восприятие мира .

2.Образмира(какпроцесс)– интегральный идеальный продукт сознания, получаемый путем постоянной трансформации чувственной ткани

сознания в значения («означенивание», опредмечивание).

3. Образ мира является индивидуализированной культурно –

историческойосновойвосприятия .

4.Образмира –индивидуальнаяпрогностическаямодельмира.

5.Образмира –образвсех образов.

Сам А.Н. Леонтьев [5] и многие его последователи [12 и др.] описывали двухслойную модель образа мира, которую можно представить в виде двух концентрических окружностей: центральная окружность – ядро образа мира (амодальные, отторгнутые от чувственности структуры, отражение в целом), периферийная окружность (чувственное оформление) – картина мира. В наших работах [2, 8, 9 и др.], ввиду трудностей операционализации исследования образа мира на основе двухслойной модели была использована трехслойная модель образа мира. Эта модель может быть представлена в виде трех концентрических окружностей: ядерный внутренний слой (амодальный целемотивационный комплекс), средний семантический слой и внешний слой – перцептивный мир.

Перцептивный мир модален, как и образы восприятия, но он является одновременно и представлением (достраивание образа восприятия), регулируемым более глубокими слоями [13]. Перцептивный мир осознается как множество упорядоченных в пространстве и времени движущихся объектов (и свое тело) и отношение к ним. Возможно, что собственное тело задает одну из ведущих систем пространственно–временных координат. Внешние границы перцептивного мира очерчиваются горизонтом (но мы знаем, что за ним).

Семантический слой является переходным между поверхностными и ядерными структурами. Семантический слой не амодален, но, в отличие от перцептивного мира, целостен. На уровне семантического слоя Е.Ю. Артемьева [1] выделяет собственно смыслы как отношения субъекта к объектам перцептивного мира. Эта целостность определяется уже осмысленностью, означенностью семантического мира.

Глубинный слой (ядерный) амодален. Его структуры образуются в процессе «переработки» семантического слоя, однако для рассуждения о

«языке» этого слоя образа мира и о его структуре данных пока недостаточно. Составляющими ядерного слоя являются личностные смыслы. В трехслойной модели ядерный слой характеризуется как целемотивационный комплекс, в который включается не только мотивация, но и наиболее обобщенные принципы, критерии отношения (ценности), основы эталонных систем (перцептивной, оперативной, эмоциональной, сценарной и других).

Образ жизни

Общепринятое в отечественной психологии понятие “иерархия мотивов”, очевидно, подразумевает существование иерархизированной системы деятельностей субъекта. Более глобально – все проблемы описания взаимоотношений различных психических процессов и явлений не могут быть решены вне их рассмотрения в рамках более широкой проблемы обеспечения (этими процессами и явлениями) всей системы деятельностей

субъекта. Парадоксально, но в отечественной психологии до наших работ [8, 9 и др.] не было термина, понятия, характеризующего всю систему актуально (сегодня, сейчас) реализуемых субъектом деятельностей.

Таким понятием является введенное нами понятие “образжизни”в его психологическом наполнении [8]. В психологическом понятии “образ жизни” учитываются специфика и различие образов жизни одного и того же человека в разные периоды его жизни, динамика изменения его образов жизни (Петров – ребенок и Петров – взрослый, в студенчестве и на пенсии, и т.д.) и разных людей в рамках одного и того же общественно-исторического уклада, одной исторической формации, периода, страны или района (например, моряка и учителя, политика и отшельника). В философии, социологии и экономике с помощью понятия “образ жизни” описываются типичные виды жизнедеятельности в единстве с исторически конкретными условиями жизни. В психологических словарях понятие “образ жизни” не определяется, но в психологической литературе употребляется в сходном контексте с указанием именно на уникальностьиндивидуальныхобразовжизни .

Опр.Образжизни– описания система деятельностей, которые человек актуально реализует как субъект индивидуальной деятельности или в которые «включен» (субъектом которых являются общество, группа) в течение определенного жизненного периода, этапа или цикла (до изменения иерархии мотивов). Структура образа жизни детерминируется и образом мира, и планом реальных взаимодействий и, в свою очередь, детерминирует развитие образа мира.

Возможно, именно с изменением иерархии мотивов связано для личности осознание какого-либо периода жизни как психологического прошлого (если иерархия уже изменилась) или психологического настоящего (если иерархия пока неизменна) независимо от внешнего событийного ряда.

Для описания структуры образа жизни мы воспользовались схемой макроструктуры деятельности А.Н. Леонтьева [5] и схемой системно- структурного строения мыследеятельности [17], введенными для решения сходной задачи (описать структуру развивающейся деятельности во взаимодействии в реальном плане). Также была использована не авторизированная, но разделяемая большинством отечественных психологов схема выделения планов деятельности (внешний–внутренний). Применение этих схем позволило смоделировать следующую схемуструктурыобразажизни как системы иерархизированных мотивацией деятельностей человека, выделяя в ней три уровня активности:

1. Уровень внутренней деятельности (субъективность пространства и времени).

2. Уровень коммуникации (конвенциональность пространства и времени).

3. Уровень практической деятельности (конструирование пространства и времени).

На уровне внутренней деятельности представления о пространстве и времени определяются субъективностью Я. Пространство и время субъективно сжимаются и даже инверсируются: я могу думать за секунды о событиях, происходящих часами и годами, произвольно изменять временной порядок событий и расположение предметов, их размеры, структуру и другие свойства. На уровне коммуникации пространство и время становятся конвенциальными (согласованными с другими): чтобы встретиться, мы должны согласовать и время, и место; чтобы понимать друг друга или совместно действовать, мы должны синхронизировать наши ритмы [13]. На уровне практической деятельности ритмы и свойства реальных предметов становятся решающими: чтобы действовать практически, я должен соотнести свое время, свои психические процессы, свои эффекторы (тело и инструментарий) с “сопротивлением реальности”, со свойствами предметной реальности.

Изменения образа мира и образа жизни в экстремальных ситуациях

Поляризуя параметр времени, можно разделить экстремальные ситуации на длительные (например: переезд в другой город, хроническая болезнь, плохие экологические условия, моббинг, нахождение в зоне боевых действий и т.п.) и кратковременные (например: полет на самолете, землетрясение, ДТП, ограбление, пожар в квартире и т.п.).

При переезде в другой город с возможностью продолжать работать по профессии параметрами изменения образа жизни могут являться другие временные циклы профессиональной деятельности (например, житель маленького городка приходит на работу и возвращается с работы пешком, тратя на это десять минут. В мегаполисе на это уходят часы передвижения на личном или общественном транспорте). Выделение каждый рабочий день двух-четырех часов на дорогу из шестнадцати часов бодрствования не может не быть теперь значительным параметром образа жизни. То же касается и новых профессиональных и корпоративных требований, стиля одежды и гардероба (при смене климатической полосы), форм проведения досуга, круга общения и референтной группы. Период такой адаптации, хотя и представляет для человека некоторые трудности, но не является экстремальной ситуацией.

Изменения образа мира здесь затрагивают, прежде всего, внешний (перцептивный мир) человека (изменяется повседневное восприятие) и семантический (срединный) слои образа мира. Изменения семантического слоя более глубоки, они затрагивают изменившееся значение прежнего и нового мест жительства, большинства знакомых людей и социальных отношений. Общая, часто неосознанная, тенденция таких изменений, заключается в том, что прежде значимые предметы (в широком смысле слова) и отношения объективируются (теперь есть с чем сравнить), постепенно становятся менее значимыми, а новые – преувеличенно более значимыми. Впрочем, именно по отношению к социальным отношениям в первое время возможен обратный процесс: новые отношения, предметы, действия оцениваются, прежде всего, с точки зрений прежних отношений и

значимых фигур. И чем старше человек, тем дольше это длится. Но со временем все равно начинает доминировать общая тенденция - большая ориентация на новые актуальные оценки и отношения. При этом изменения ядерного слоя образа мира взрослого человека (мотивация, ценности, смыслы, локус-контроля и др.) могут быть незначительными. Они ненаблюдаемы и не фиксируются обычным набором личностных опросников. Наши многочисленные исследования [8, 9 и др.] показывают, что даже при очень значительных изменениях перцептивного (обычно используется анкетный опрос) и семантического слоев образа мира (используется методы ассоциаций, семантического дифференциала и обратной семантической реконструкции) значимых изменений параметров ядерного слоя образа мира не происходит.

Совершенно другая картина наблюдается при изменении образа жизни, связанном с профессиональной деятельностью специалистов, работающих в вахтовом, сезонном и полевом графике. Такая ситуация обуславливает довольно быстрые (1 – 2 дня) изменения не только бытовых условий, но и профессиональной деятельности. Например, в работах [3, 16, 11] описаны, соответственно, экстремальные составляющие профессиональной деятельности старателей, геологов и вахтовиков, работающих сезонным и вахтовым методами. У старателей и вахтовиков период отдыха и случайных заработков сменяется сезоном добычи с очень интенсивным графиком труда (у старателей - весь световой день без выходных), у геологов камеральный (сидячий) период сменяется полевым с ненормированным рабочим днем и трудоемкими полевыми маршрутами и съемочными работами.

Настроения, чувства и состояния профессионалов, межличностные отношения в старательской артели в период рабочего сезона характеризуются напряженностью, конфликтностью, недоверием, подозрительностью, зависимостью друг от друга (в труде, в быту), деловитостью в ущерб межличностным отношениям. Для работников характерны: негативное отношение к старательскому труду, к своему образу жизни, к старателю; неудовлетворенность своей жизнью; низкий уровень интернальности; направленность на дело и на себя (ядерный слой образа мира). Психическое состояние работников старательской артели в период рабочего сезона характеризуется как: эмоционально напряженное (тревога), утомленное (чувство усталости), эмоционально возбужденное (агрессивность, раздражение); нарастанием чувств усталости, напряженности, безнадежности и апатии. В свою очередь, эти состояния и динамика отношений ведут к нарастанию агрессивности, количества конфликтов, «беспричинных» уходов с работы и отъездов, травматизма, аварий, поломок техники и инструмента [3].

Образа мира и образ жизни геологов характеризуется такими параметрами как: 1) высокая напряженность деятельности в период полевого сезона, связанная с ограниченностью сроков, зависимостью от погоды, техники, совместных действий, повышенной опасностью; 2) высокий ранг ценностей, связанных с профессиональной деятельностью и общением; 3)

особые временные циклы профессиональной деятельности, общения, всех семейных отношений, адаптации к «полю» и реадаптации; 4) большой разрыв в системах ценностных ориентаций геологов и рабочих партии, геологов и студентов-геологов, обуславливающий текучесть кадров рабочих и нежелание выпускников работать по специальности; 5) депривация или недостаточное удовлетворение в полевой период многих привычных мотиваций: в общении, в новых впечатления, сексуально-эротической, гигиенической, в уровне комфортности и др.; 6) социальный десинхроноз (несовпадение времени (графика, ритма) жизни специалиста с временем жизни значимых близких. Специалисты, проработавшие «в поле» много лет, считают свой профессиональный образ жизни особой ценностью, во многом обуславливающей привлекательность профессии. В то же время для многих находящихся на практике студентов-геологов полевой образ жизни является скорее отталкивающим, чем привлекательным. Нарастание состояний психической напряженности и количества конфликтных ситуаций в течение сезона является для студентов еще одним негативным фактором формирования их мнения о профессии и профессиональной деятельности. Специалисты-геологи стремятся выполнить профессиональные задачи, а рабочие по указанию специалиста просто пробивают шурфы, роют траншеи, отбирают и носят пробы и аппаратуру. Таким образом, указания специалистов часто воспринимаются рабочими как бессмысленные, затрудняющие их жизнь при той же оплате труда. Это ведет к недобросовестному выполнению работ и напряженности в отношениях. С нарастанием усталости и накоплением эффектов групповой изоляции такая профессиональная стратификация может приводить к прямому отказу от выполнения работ, уходам из геологической партии, конфликтам и даже прямым столкновениям с использованием инструментов и оружия [16].

Многие характеристики образа мира и образа жизни старателей и геологов присущи и специалистам, работающим вахтовым методом на предприятиях нефтедобывающей и алмазодобывающей промышленности. Здесь успешность адаптации (не только к условиям труда, но, и к специфике социальных взаимодействий в замкнутой группе) во многом зависит от сформированной специалистом субъективной позиции по отношению к цели своего пребывания на «вахте», которая включает в себя изменение мотивации, уровня субъективного контроля и других личностных характеристик (ядерный слой образа мира) [11].

Обобщая результаты вышеописанных и других исследований, мы можем утверждать, что большие изменения образа жизни ведут и к большим изменениям образа мира человека. Так, например, в наших исследования [8] доказано, что люди, которым нравится жить на Северо-Востоке России, не воспринимают климатические и инфраструктурные особенности региона как экстремальные, а люди, собирающиеся уезжать, в первую очередь, указывают на экстремальность этих условий.

На основании вышеизложенного сформулируем важный для дальнейших рассуждений и организации исследований тезис: уровень

психологической экстремальности ситуации для субъекта определяется уровнем изменений ядерного слоя образа мира. Другими словами: даже при измеримо больших изменениях параметров перцептивного и семантического слоев образа мира ситуация, не затрагивающая мотивацию, систему ценностей и смыслов субъекта, является для него слабо экстремальной или даже вовсе не экстремальной.

Ретроспективный опыт адаптации автора (рядовой, два года в

«стройбате») к службе в роте показывает, что главной трудностью адаптации к службе являются не физические нагрузки или бытовые условия, а именно освоение особых, специфических межличностных и межгрупповых отношений. Такая адаптация не только осознается рядовым солдатом (субъективно стало легче, отпустило напряжение), но и фиксируется окружающими, и вербализуется словами своеобразного признания и принятия: «службу понял». Но состояние «службу понял» вовсе не является только рациональным, оно включает в себя и постоянную готовность к более жестким и прямым, чем до армии «казарменным» взаимодействиям, готовность отстаивать интересы своей группы (призыва, землячества, роты, малой группы, друга) без особых раздумий о правоте (изменение системы ценностей), принятие неизбежности того факта, что реализуя свои цели, ты кого-то в казарме потеснишь в реализации его интересов (в очередности, в выборе телепередачи, в пространстве и т.п.) и многое другое. Таким образом,

«казарменная адаптация» обязательно включает в себя изменение именно ядерного слоя образа мира, и поэтому трактуется нами как экстремальный вид адаптации.

В ряде работ, описывающих специфику адаптации военнослужащих к экстремальным условиям боевых действий [4, 14 и др.] показаны с измерением параметров смысловой сферы личности и личностных характеристик еще более очевидные изменения ядерного слоя образа мира.

В работе Р.В. Кадырова [4], показано, что участие в боевых действиях влияет на структуру смысложизненных ориентаций и характеристики личности. Более того, психологическая структура отношений, сложившихся в экстремальных условиях, очень долго (много лет) сохраняется и в условиях службы в менее экстремальных условиях, и после демобилизации в условиях гражданской жизни.Это косвенно подтверждается и некоторыми результатами исследования Л.А. Цыбаевой [14], в котором показано, что концепция будущего у офицеров - участников боевых действий (экспериментальная группа) значимо отличается от соответствующей концепции членов контрольной группы.Возможно, что очевидные изменения ядерного слоя образа мира происходят именно в процессе деятельности в экстремальных ситуациях, в которых опыт деятельности наиболее тесно интегрирован с эмоциональными переживаниями. А далее, ядерные структуры образа мира, как наиболее консервативные, могут очень долго сохраняться в менее экстремальных условиях, изменяясь лишь незначительно.

В более кратковременных и менее экстремальных ситуациях происходят менее стойкие и, соответственно, компенсируемые изменения (скорее – временные деформации) ядерного слоя образа мира. Так, в наших исследованиях [7] с помощью беседы, анкеты и личностного семантического дифференциала описано изменение состояния обычных авиапассажиров (115 человек) после 8-часового перелета по маршруту «Москва – Магадан». К экстремальным факторам относятся беспокойство (тревога), длительность ожидания, физический дискомфорт, физиологический десинхроноз (8 часовых поясов). При оценке своих личностных качеств положительные дескрипторы (обаятельный, честный, добрый, отзывчивый и др.), входящие в групповую универсалию до перелета, сохранились, но вес всех (!) дескрипторов (положительных качеств) при сравнении дескрипторов до и после перелета значимо снизился. При беседах и анкетировании испытуемые отмечают после перелета усталость, вялость, низкую работоспособность, сонливость днем, бессонницу ночью; указывают на то, что с каждым годом (с возрастом) возрастают трудности в перестройке на новое время. Испытуемые отмечают, что на эффективность выполнения трудовой деятельности оказывают влияние такие симптомы десинхроноза как, например, сонливость днем, трудности в сосредоточении внимания, вялость, нежелание сразу выходить на работу. Неблагоприятные переживания длятся в среднем от суток (молодежная подгруппа) до двух недель (старшая возрастная подгруппа), потом, по мнению испытуемых, их состояние нормализуется.

Гораздо более серьезными являются изменения образа мира и образа жизни при переживании кратковременных и острых (с угрозой для жизни и здоровья, другого значительного ущерба для потерпевшего и его близких) экстремальных ситуаций. Такие ситуации характеризуются внезапностью, резким изменением условий (третий уровень образа жизни – практические взаимодействия) и коммуникации (второй уровень образа жизни). Резкоеизменениеобразажизниведетк кратковременному и сильному изменению образа мира. В образе мира в период такого изменения не могут быть реализованы его обычные функции (перечень функций см. в работе [8]), главными из которых являются индивидуальный детальный прогноз ближайшего будущего и целостный недифференцированный прогноз отдаленного будущего. Более того, разрушается даже индивидуальная культурно-историческая основа восприятия. В таких условиях пострадавший не может ни адекватно воспринимать реальность, ни, тем более, адекватно действовать. Именно такое, быстрое изменение-разрушение образа мира (интегральной системы значений) является психологическим механизмом состояния шока (первая фаза переживания) и часто встречающегося у пострадавших длительного ощущения беспомощности.

Фаза страдания, которая может длиться до года и более, характеризуется на уровне переживаний невозможностью быстрого изменения мотивации (ядерного слоя образа мира), на когнитивном уровне – необходимостью изменения интегральной системы значений человека, на уровне действий –

невозможностью адекватно ставить цели в связи с временным разрушением прогностических функций образа мира.

На фазе принятия можно говорить об устоявшихся изменениях на всех уровнях образа мира и постепенной перестройке (подстройке) на этой основе образа жизни.

С точки зрения анализа изменений образа мира и образа жизни термин (понятие) «фаза восстановления» неправилен. Если образ мира изменился уже на ядерном уровне, то при организации длительной психологической помощи правильнее говорить не о восстановлении (возврату к прошлому), а о построении нового образа жизни, соответствующего новому образу мира.

Психологические затруднения и кризисы характеризуются некомлементарностью слоев образа мира и уровней образа жизни [8]. С этой точки зрения ПТСР описывается как трудности (или невозможность) привести в соответствие целеполагание и уровень коммуникации и практических действий (например, неэффективные копинг-стратегии), что, в свою очередь ведет к частичной неадекватности и невозможности избавиться от переживаний по этому поводу. Попытки построить другие действия (или, тем более, деятельность) неизбежно актуализируют уровень целеполагания и мотивации, что ведет к периодическому возвращению травмирующих переживаний, их фрагментов или симптомов.

Очевидные, но далеко не единственные, рекомендации по организации длительной психологической помощи на основе знания методологической схемы описания изменений (образа мира и образа жизни) включают в себя:

1. На этапе выяснения и описания проблемы включать в беседу не только вопросы традиционной консультативной триады (Что чувствовал? Что думал? Что делал?), но и вопросы об изменениях этой триады (Что изменилось в переживаниях? В размышлениях? В действиях? В отношениях? И т.п.) Ответы на такие вопросы помогут консультанту понять изменения на всех уровнях образа мира и образа жизни пострадавшего.

2. Для преодоления состояния шока и ощущения беспомощности помогать пострадавшему ставить цели пусть простых, но конкретных и нужных действий, контролировать получение результата.

3. На этапе построения конструктивной программы стремиться вместе с пострадавшим не столько к восстановлению прежнего (до травмирующего события) состояния, сколько к конструированию новых позитивно оцениваемых бывшим уже пострадавшим образа мира и образа жизни.

4. Для разработки детализированной, индивидуализированной программы консультативной, тренинговой или иных видов психологической помощи необходимо изучение специфики образа мира и образа жизни клиента и, по возможности (ретроспективно, опрос близких, анализ документов, дневников, фото- и видеопродукции и др.), специфики изменений образа мира и образа жизни, связанных с переживанием экстремальной ситуации.

АртемьеваЕ.Ю. Основы психологии субъективной семантики / Под. ред. И.Б. Ханиной. М.: Наука; Смысл, 1999.

АртемьеваЕ.Ю.,Стрелков Ю.К., Серкин В.П. Описание структур субъективного опыта: контекст и задачи// Мышление. Общение. Опыт. Межвузовский тематический сборник. Ярославль: Изд-во Ярославск. Ун-та, 1983. С. 99–108.

БондарчукН.В. Психологическое содержание старательского труда. Дисс. на соискание ученой степени канд. психол. н. Магадан: СВГУ, 2007.

Кадыров Р.В. Влияние боевых действий на личностные особенности профессиональных военнослужащих. Автореферат дисс. канд. психол. наук. М., 2005.

ЛеонтьевА.Н. Избранные психологические произведения: В 2-х тт. М.: Педагогика,

1983.

МихайловЛ.А., Маликова Т.В., Шатровой О.В., Михайлов А.Л., Соломин В.П.

Психологическая защита в чрезвычайных ситуациях: Учебное пособие / Под ред. Л.А. Михайлова. СПб.: Питер, 2009.

ОвсянниковаВ.В.,СеркинВ.П. Исследование переживания десинхроноза, вызванного авиационным перелетом со сменой часовых поясов // Ученые записки кафедры психологии СМУ. Вып. 4. Магадан: Кордис, 2003. С. 67–76.

СеркинВ.П. Структура и функции образа мира в практической деятельности. Дисс. докт. психол. наук. На правах рукописи. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2005.

СеркинВ.П. Профессиональная специфика образа мира и образа жизни // Психологический журнал. Т. 33. № 4. 2012. С. 78 – 90.

Сидоров П.И., Мосягин И.Г., Маруняк С.В. Психология катастроф: Учеб. пособие для студентов вузов. М.: Аспект-Пресс, 2008.

СимоноваН.Н. Психологический анализ профессиональной деятельности специалистов нефтедобывающего комплекса (на примере вахтового труда в условиях Крайнего Севера). Автореферат дисс. на соискание ученой степени доктора психол. наук. М.: МГУ, 2011.

СмирновС.Д. Психология образа: проблема активности психического отражения.

М.: Изд - во МГУ, 1985.

СтрелковЮ.К. Временная связность образа мира // Ученые записки кафедры психологии СМУ. Вып. 1. Магадан: Кордис, 2001. С. 127–156.

ЦыбаеваЛ.А. Психологические особенности «Я»-концепции офицеров, участников боевых действий, уволенных в запас. Автореферат дисс. канд. психол. наук. Хабаровск, 2005.

ШойгуЮ.С. Психология экстремальных ситуаций. М.: Смысл, 2010.

ШуньковаС.В. Профессиональная специфика образа мира и образ а жизни геологов (профессионалов и студентов): Дисс. … канд. психол. н. Магадан: СВГУ, 2011.

ЩедровицкийГ.П. Избранные труды. М.: Шк. Культ. Полит., 1995.

СТЫД. ВИНА ПРЕСТУПНИКА И СТЫД ЖЕРТВЫ – ПСИХОТРАВМАТИЧЕСКАЯ ЗАЩИТА НА ПРИМЕРЕ ФИЛЬМА ДОГВИЛЛЬ (ЛАРС ФОН ТРИЕР 2004)

Г. ФИШЕР

В статье рассмотрена психотравматическая защита на примере фильма «Догвилль».

Ключевыеслова: психотравматическая защита, Догвилль, стыд, вина.

1. «Догвилль» как инсценировка социально-психологического эксперимента

Своей психоаналитической сценической картиной (как на чертёжной доске) и всезнающим комментатором «Догвилль» сконструирован подобно социально-психологическому эксперименту, сравнимый с экспериментами Милгрэма («готовность к послушанию») и Зимбардо (тоталитарный контроль

«арестантов»). Темой «Догвилля» является лишение прав и унижение беглянки-мигрантки и эксплуатация её статуса гостя.

Фильм является частью американской трилогии режиссёра Ларса фон Триера, к которой относятся также фильмы «Рассекая волны» и «Танцующая в темноте». В данной трилогии систематически, подобно социально- психологическому эксперименту, отчуждаются и деконструируются общепринятые предположения об отношениях между жертвой и преступником и о вере в справедливый мир. Уже искусственная, нарисованная мелом на полу сценическая композиция напоминает в своей абстрактности великие социально-психологические эксперименты таких знаменитых лиц, как Стэнли Милгрэм. В ходе его эксперимента по действию послушания 60 % испытуемых были вынуждены производить удары током силой до 450 Вольт, которые в серьёзном случае могли привести к смертельному исходу, лицам, совершенно им незнакомым. « ObediencetoAuthority » (Подчинение авторитету) - так озаглавил Милгрэм анализ своих экспериментов. Целью исследований являлась не склонность к агрессии, а социальное воздействие «злодея», который под видом научности использует готовность участников к послушанию вплоть до готовности к убийству. Руководитель опыта в эксперименте Милгрэма не мог указывать об опасности и назначать санкции. «Эксперимент требует того, чтобы вы продолжали» и «у вас нет выбора, вы должны продолжать». Обе стандартных и относящихся к делу инструкци, эффективнее всего влияют на готовность к послушанию испытуемых.

В этом «Догвилль» заметно связан с этими тематически родственными социально-психологическими экспериментами, среди которых необходимо упомянуть «эксперимент Зимбардо». Подобно Милгрэму ни студенты, ни профессора не могли даже приблизительно предсказать тот ужасающий уровень, которого достигли результаты, тогда как им сообщили инструкцию по испытанию. Посредством жеребьёвки Зимбардо определил испытуемых в две различные группы: одни были «надсмотрщиками», другие

«заключёнными». Надсмотрщикам было поручено охранять заключённых,

соблюдая правила и законы мест лишения свободы. В относительно короткий срок эксперимент принял совершенно неожиданный серьёзный оборот. Заключённые подвергались со стороны надсмотрщиков унижениям вплоть до издевательств.

«Догвилль» как экспериментальное театральное представление начинается не менее безобидно, чем эксперимент Милгрэма, в ходе которого

«учитель» по указаниям руководителя эксперимента определяет «ученику» при первой ошибке штраф током силой в 10 Вольт, который вызывает лишь лёгкое щекотание кожи. Подобным образом Том («ментор» и возлюбленный) объясняет Грейс, что население Догвилля ожидает от неё ответной услуги за предоставленную ими любезность, в некотором роде «одолжение», которое она (в форме подарка) должна оказать каждому жителю. Вначале все отказываются от этого с благодарностью. Они ни в коем случае не нуждаются в помощи. Но потом постепенно всплывают маленькие недочёты и упущения в хозяйстве жителей, которые легко могла бы восполнить Грейс. Вместо милосердия и благодарности постановкой постепенно начинает руководить принцип эквивалентности. После того, как в Догвилле появляется полиция с целью розыска Грейс, параллельно с риском для населения повышается и цена за скрывание и защиту, оказанные ими Грейс. Мужская часть населения также замечает ситуацию недостатков ,которые могла бы устранить гостья. За это женщины мстят Грейс, указывая ей на её

«недееспособность» и заставляя больше работать. «Догвилль оскаливает зубы» - так называется данная оргия обвинения жертвы. Последним изменением является решение жителей о том, чтобы выдать Грейс преследователям (за денежное вознаграждение), что в глазах населения Догвилля сравнимо с её погибелью. Так, с помощью естественных нормальных средств, кажущихся не менее безобидными, чем в ходе социально-психологического эксперимента, происходит цепная реакция виктимизации и обвинения жертвы. Изначальная забота о беглянке оборачивается обращением в рабство и лишение человеческого облика. Её добровольная ответная услуга как «подарок» населению превращается в возрастающий с наглостью требуемый «сервис». Зачинателем данного развития событий по иронии случая является Том, писатель-любитель, защитник и любовник Грейс. Он придерживается тезиса, что люди не умеют обращаться с подарком. В моральном смысле он ищет яркий «наглядный пример» для доказывания своего тезиса, не замечая, что именно он со своими идеями и планами по спасению Грейс, воздействует на ход действий, превращающий добровольно предлагающую себя помощницу (gratia – добровольное дарование, милость) в объект обмена, лишённого любого человеческого достоинства. «Наглядный пример» Тома удаётся намного радикальнее, чем он поначалу замечает.

2. Механизм действия эксперимента «ДОГВИЛЛЬ»: психотравматическая и психотравматологическая защита

Грейс, жертва, наконец, достигла глубочайшего пункта стыда и отсутствия человеческого облика, не осознавая этого. С другой стороны,

жители Догвилля, преступники считают себя порядочными благочестивыми и милосердными людьми, которые принимают решения о статусе беженки Грейс в миссионерском доме общины. «The Dogville-Way-of-Life» представляется им в их миссионерском сознании примером не только для Северной Америки, но и для всего мира. В фильме «Догвилль» речь идёт о сердцевине, так называемой американской трилогии. Он может залить ярким светом общественность, запутанную в глубоком социальном кризисе, но развившую глобальное сознание, подобно Тому, который в заключительной части фильма благодарит Грейс за предоставленный великолепный

«наглядный пример» и просит разрешения у неё использовать её историю для своей писательской деятельности.

Под «психотравматическими защитными механизмами», использованными в заглавии, мы понимаем стратегии защиты и преодоления, применяемые человеком для того, чтобы быть в состоянии жить и выжить с таким потрясением понимания себя и мира, с которым сталкивают нас часто травматические события.

Психотравматологическая защита. Здесь речь идёт о защитных механизмах, к которым прибегает третье лицо (очевидцы и свидетели) для того, чтобы «отпружинить» собственное убеждение в «здравом мире» от потрясений, и по возможности сохранить это убеждение. Наш друг и коллега Петер Ридэссэр привёл этот новый подход психодинамики травмы в учебнике по психотравматологии (1998, нов. изд. 2009). Ему соответствует систематика относящихся к травме защитных механизмов, варьирующая в зависимости от круга лиц, для которых она эффективна: жертва, преступник или третье лицо, ставшие свидетелями насилия или катастрофы.

Для того, чтобы начать с последней группы лиц, необходимо рассматривать в центре данной психотравматологической защиты так называемое «Blaming-the-Victim-Solution» - обвинение жертвы (в том, что с ними случилось они виноваты сами). Пострадавшее лицо или группа сама несёт вину за несчастье. Так, например, бомба в Кёльне, в районе, плотно населённом жителями турецкого происхождения, была взорвана не преступниками, враждебно настроенными против иностранцев, а членами

«турецкой мафии». «Ах! Ну, если это так?!» - можно было бы сказать. Мы слишком быстро и легко соглашаемся с подобными объяснениями. Но почему? Таким образом, мы элегантно вышли из неблагоприятного положения. На свете много проблем и мы не можем заботиться обо всём и всех. Мы просто постоим в стороне. Наш мир в полном порядке и мы снова можем позитивно думать.

Но защитная стратегия обвинения жертвы не всегда проявляется в такой грубой форме, как в ходе полицейского расследования в Кёльне на улице Keupstraße . Часто лишь приписывается то, что жертва допустила ошибку. В такое время суток одна в таком месте. Изнасилованная женщина должна была знать, какой опасности она себя подвергает. «По крайней мере, подсознательно она должна была осознавать это!» - добавит, возможно, собеседник, специализирующийся в психоаналитической области. Ага! Ну,

тогда всё ясно! Настораживающее представление о том, что насильственные события не обязательно предсказуемы и могут случиться с каждой и каждым, удаляется, уходит на второй план.

Непосредственное участие в «Blaming-the-Victim-Solution» (виктимизация жертвы) принимает когнитивный обман ретроспективы. Мы знаем, что преступление совершено. Исходя из этого, вполне вероятным является его повторение. Так как это является вероятным, значит, это можно было предвидеть. Если мы поведём себя не так, как это делает жертва (неосторожно, наивно, доверчиво), то с нами ничего не случится. В конце концов, мир не может быть настолько несправедлив, в любом случае не в его последней инстанции. Случайности вполне допустимы, но в конечном итоге судьба поощряет добрых, осмотрительных, умных и т. д. людей.

Благодаря социальному окружению, затерявшемуся в грубых и субтильных формах обвинения жертвы при получении сведений о преступлении, нам не нужно удивляться тому, что преступники пользуются данной риторикой для своего оправдания, вплоть до высоко стильного катастрофического сценария: «Германия сама себя упраздняет». Конечно, никто не враждебен к иностранцам, кто пытается противостоять и противодействовать этому опасному развитию положения. В конце концов, никто не имеет права принудить нас пассивному бездейственному наблюдению демографического распада Германии и её этническому преобладанию чуждых влияний.

В конечном итоге жертвы сами себя обвиняют. Это, пожалуй, самый удивительный феномен в ходе «Man-Made-Desastern». Жертвы также склонны к применению механизма против самих себя. «Я совершил(а) ошибку и заслужил(а) это наказание». У пострадавших также действует когнитивный обман ретроспективы: «Я должен был это предвидеть». Так произошло, и поэтому было вполне вероятно, что это могло или даже должно было случиться, значит я мог(ла) это предвидеть и теперь я стыжусь несчастья ,случившегося со мной. Как я мог(ла) быть так глуп(а)?

Не признанная вина преступника вызывает стыд жертвы. Кроме того, жертвы склонны к идентификации с миром преступников и их социальным окружением. Пострадавшие не желают стоять в стороне от социального сплочения. Они также нуждаются в социально разделяемой вере в «здравый мир», в котором не обязательно всё протекает справедливо, однако, последнее слово тоже не сказано. За внешним видом несправедливости прячется «более высокая форма справедливости». Здесь мы сталкиваемся с теологической темой «Теодицеей» - оправданием бога ввиду его творений, или, точнее, несмотря на «его творения». Данная проблема занимает по сегодняшний день теологов и философов.

Вернёмся к фильму «Догвиллю». На протяжении всего действия фильма Грейс допускает незначительные ошибки, что вполне оправдывает «Blaming- the-Victim-Solution» жителей в их собственных глазах. В конце концов, Грейс

«отблагодарила» своих спасителей попыткой к побегу, что, кажется, оправдывает её сексуальное рабство и даже выдачу её преследователям. Как

ни как в мире должна царить «справедливость». Грейс и сама запутывается в этом круговороте, вследствие обвинения самой себя. На это наталкивает её незначительный случай. Она упрекает себя в том, что по прибытии в Догвилль она украла кость у собаки Моисей. Это несовместимо с её моральным пониманием самой себя. Крошечное пятно на белой жилетке может вызвать у жертвы импульсы самообвинения. Одновременно с этим Грейс не признаётся себе в глубоком унижении, пережитом ею через

«хороших людей» Догвилля. Для того чтобы не подвергать опасности свою затруднительную принадлежность к местечку и его жителям, она не признаётся в причинённом ей унижении. Она прибегает к защитной стратегии в форме «морального мазохизма». Люди способны ошибаться, слабы и живут в тяжёлых жизненных условиях. Она, Грейс, обладает моральным суверенитетом, и прощает им слабости. Результатом данной защитной стратегии является (по мнению Грейс) приобретение морально превосходящей позиции. Вместо униженной и постыженной, она может рассматривать себя морально превосходящей. Таким образом, оставаясь в роли жертвы, она в компенсаторной форме превращает свою роль в превосходящую и выгодную позицию.

3. Формирование реакции Грейс на агрессию и её постепенное расформирование, как результат «толкований» отца-гангстера.

В конце фильма состоится разговор дочери с отцом, в ходе которого происходит та радикальная перемена в убеждениях дочери (от жертвы к преступнику), вследствие которой она требует от отца поддержки в её мести и приказа сжечь Догвилль и расстрелять всех жителей.

Из этой беседы публика узнаёт о том, что отец в ходе одной из ранних спорных бесед стрелял в Грейс, чем, собственно, и вынудил её к побегу. Гангстерский босс среагировал так, словно перед ним была не дочь, а назойливый противник, с которым не нужно «церемониться». Сейчас он сожалеет об этом бестактном поступке и хотел бы продолжить беседу со своим (по его словам) «самым любимым ребёнком». Отец и дочь упрекают друг друга в высокомерии. Она ставит отцу в упрёк его высокомерие во власти, выходящей за пределы закона. Он, в свою очередь, обвиняет её в высокомерии морального превосходства и позиции «прощения всего и всем». Такого высокомерного человека как собственную дочь с её бесконечной готовностью прощать он никогда в своей жизни не встречал. Возможно, именно поэтому он позволил себе стрелять в неё.

В заключительной сцене интересно наблюдать за тем, как отцу удаётся расформировать психотравматическую защиту Грейс и посодействовать её радикальной перемене в убеждениях.

Первое изменение в позиции Грейс становится заметным тогда, когда она с недоумением реагирует на упрёк отца в том, что она в её моральной позиции не менее «высокомерна», чем он. Этим «толкованием» гангстер ставит под сомнение травмакомпенсаторную схему своей дочери, т. е. моральное превосходство её страданий. «Высокомерие», с точки зрения Грейс, было бы также предосудительной позицией. Её формирование

реакции против агрессии, вместе с её отцом от всяческой агрессивности, своей и чужой, было направлено именно против «высокомерия власти», олицетворённого её отцом. В своей «трактовке защиты» гангстер называет

«общий корень» их позиций – высокомерие власти и безусловного прощения. После этого отец дополняет своё интрапсихическое «толкование защиты» предложением, чтобы Грейс (в интерперсональном смысле) испробовала смену ролей между ней и жителями Догвилля. Допустим, Грейс заметит в себе самой подобное «недостаточно хорошее» поведение как у жителей городка. Поступит ли она также простительно или снисходительно по отношению к себе? Можно ли простить «недостаточно хорошие» действия, опираясь на социальные условия, в которых живут люди? Вследствие этого (отец) люди воодушевляются превышением власти (посягательств). В подобных условиях было бы лучше поставить границы,

для чего власть является неплохим средством.

На предложение о «смене ролей» и вопрос о том, простила бы она себя за деяния, подобные жителям Догвилля, Грейс реагирует сначала растерянно, а потом глубоко задумывается. И, наконец, из неё вырывается: Нет! Она не может. Подобное поведение, которое показали жители по отношению к ней, она никогда не смогла бы простить самой себе. Тем самым, моральная защита дочери рушится. И Грейс невозможно более удержать. Она принимает предложение отца о разделении власти, и приказывает сжечь дотла Догвилль. Необходимо выделить две детали её мести. Грейс приказывает застрелить детей перед глазами матери, каждого по- отдельности, и следующего ребёнка лишь после того, как мать потеряет свою всегда хвалёную стойкую позицию и зарыдает. Так как подобная реакция наступает сразу после убийства первого ребёнка, детей расстреливают в короткий промежуток времени.

Здесь действует закон Талиона (зуб за зуб, око за око) о возмездии. Подобным образом мать детей наказала Грейс за предшествующее рукоприкладство к её сыну.

Вторая особенность реакции мести Грейс касается её любовника и возлюбленного Тома, которого она лично убивает выстрелом в голову, объясняя отцу тем, что некоторые вещи необходимо делать самой. Как могло такое произойти? Ранее мы уже затронули тот факт, что этот миссионерский

«писатель», убеждённый в том, что люди не умеют ценить подарки, своими идеями и планами по спасению Грейс решающим образом поспособствовал превращению её первоначального добровольного оказания помощи в рабство. Кроме того, он отнёс на её счёт своё хищение, стимулируя тем самым «обвинение жертвы». Эту «голову» необходимо прострелить собственноручно, чтобы мир в целом, по словам Грейс, «стал немножечко лучше».

4. Режиссёр как «трансцендентально-теологический» моралист?

Не удивительно, что в ходе интенсивного разбора тем о моральности и справедливом мире, преступлениях и пожертвованиях, в особенности самопожертвованиях, о своём существовании напоминает теологический

факультет. Философски информированный анализ «эстетической теологии» в фильмах Триера наблюдается в монографии Чарльза Мартига «Кино заблуждений – теологическое и эстетическое искушение судьбы Ларса фон Триера» (2008). «Догвилль» вытекает в моральную дилемму: «Высокомерие власти» против «высокомерия прощения». Беспощадный садизм против

«морального мазохизма» (выражаясь психоаналитическим языком) – ни в одной из данных кодировок отношений между преступником и жертвой невозможно распознать действительное разрешение конфликта. Скорее они сменяют друг друга в диалектическом смысле. Гордыня протагонистки за её почти безграничную готовность к страданию и прощению сменяется такой же безграничной потребностью мести по отношению к жителям Догвилля. Лишь пёс Моисей выживает. Несмотря на то, что религия законов Моисея (так мы понимаем эту картину) в Догвилле в буквальном смысле

«приходится на собаку», она является единственным способным к выживанию элементом этого полного извращения местечка.

В своей программатике под названием «Догма» (1995) Триер вместе со своими сторонниками выставляет ряд правил, которые должны представить фильм аутентичным и правдивым. Но в своей строгости и окончательной неисполнимости они должны напоминать догмы и закономерности еврейско- христианской традиции.

В полемике, прежде всего, обсуждались попытки феминистической теологии, в ходе которых подвергшихся ужасным мукам протагонисток в фильмах Триера необходимо воспринимать как женских героев, сильных женщин, которые должны стать наследницами Христа, или, ещё лучше, представлять «женского Христа». На данном фоне «Догвилль» предлагает чёткий пример (в противовес) «христологического» толкования. Не самопожертвование, не самоотверженность и не прощение, а древний закон компенсации «око за око, зуб за зуб» является последним посланием данного фильма, приведённым в исполнение бандой гангстеров, и символично изображённом в гневном питбуле Моисее. Под заголовком «Распят для нас – для блага мира? Христианская теология жертвы и её неизлечимые последствия» Штробель составил фундаментальную критику понятия

«жертвы» в феминистической теологии. Очевидно, опираясь на «Догвилль», деконструируется «христологическое» преображение статуса жертвы. Так, в фильме «Рассекая волны» героиня Бесс проходит все пункты крестного пути, но всё заканчивается бессмысленно. Подобно этому Грейс, которая вместо страдающего спасителя, в конце концов, становится ангелом мести. Моральный «мазохизм», самоунижение жертвы в целях собственного возвышения до уровня с моральной точки зрения превосходящего других людей – данная позиция остаётся связанной с комплементарностью позиций преступника и жертвы, приводящей к тому, что обе позиции диалектически могут перевернуться друг в друга. В рамках одного отрывка жертва превращается в преступника и наоборот, преступник в жертву, интерсубъективно и интрапсихически.

«Трансцендентально-теологическим моралистом» считается Триер (по Мартигу) в том смысле, что вопрос об условиях возможности преодоления дилеммы прощения и мести он оставляет открытым . Данная «негативная диалектика» отражается в эстетике «Догвилля», которая вытекает в систематическую деконструкцию повествовательной перспективы и оставляет публику наедине со своими сомнениями и разочарованиями. После того, как Том, этот бестыжий, эгоцентричный писатель-любитель перенял ход действия и комментирование драмы, остаётся лишь гангстер, который требует от своей дочери объяснений по поводу того, почему она собственноручно застрелила её любимого человека. Но и это возможное объяснение пропадает во мраке и не доставляет никому утешения. Конец произведения остаётся амбивалентным. Грейс снова становится «самой любимой» дочерью отца-гангстера. Она преодолела собственный морализм и возвращается в объятия «семьи».

5. Диалектический уровень в «Догвилле»

Вначале мы упомянули о том, что психоаналитическая интерпретация любого произведения искусства проходит этапы познания в области феноменологии, герменевтики и диалектики. На феноменологическом уровне интерпретации произведение изображается в описательной форме, освещая при этом интенциональность действующих фигур, также автора, реципиента и адресата. Герменевтический уровень включает в себя «неосознанную интенциональность» произведения, реципиента и автора, что, в некоторой степени, вытекает в представленный в произведении конфликт или внутреннее противоречие, подобно (образно говоря) спицам велосипедного колеса по отношению к центру колеса (втулке). Фредерик Уайетт обозначает это как «радиальную структуру» интерпретации произведения, составляющую цель психоаналитической герменевтики. Для психоанализа, воспринимаемого диалектически , «разъяснительная работа» на данном пункте ни в коем случае не закончена. Она направлена на показ движения радиальной структуры, подобно колесу в его вращении. Данное внутреннее движение, диалектическое «сохранение» противоречия издаёт современное произведение, как например «Догвилль», в реципиентах, в то время как мастера ранних времён стремились к тому, чтобы включить распад противоречий в произведение.

Наши читатели должны были заметить, что наша интерпретация

«Догвилля» до этого момента следовала данной систематике. Мы срисовали интенциональность действующих фигур и оставили их «эмоционально резонансными». В некоторой степени интенцию автора, например в его

«критике Америки». «Радиальная структура» сводилась к динамике между преступником и жертвой, в её осознанном и неосознанном участии, как например, обвинении жертвы и самообвинении жертвы. Далее на данном уровне можно затронуть конфликт в отношениях отца и дочери с той необычайной особенностью, что он (конфликт) разыгрывается между гангстерским боссом и его дочерью. В ходе наших дискуссий динамика между отцом и дочерью в «Догвилле» обозначена как «преэдипово»

распределение власти, центрированное на «анальной» теме. В настоящем разделе нашей интерпретации встаёт вопрос о движении данной «радиальной структуры», которое автор произведения в «негативно-диалектическом смысле» передаёт нам – реципиентам.

Центральное «неосознанное понятие» в «Догвилле» мы обозначаем как антиномию мести и примирения. В то время как традиционная психоаналитическая интерпретация искусства останавливается на герменевтическом уровне, показе ««радиальной структуры, диалектический психоанализ перенимает следующее задание: он предоставляет возможность содержащему в произведении «неосознанному понятию» становится самоосознанным, т. е. говорит о нём и разрабатывает его функцию распознания . В «неосознанном конфликте », предмете герменевтического уровня, данный момент распознания отсутствует. Для обозначения особенности диалектического психоанализа мы применяем концепцию

«неосознанного понятия», приведённую в других трудах. Необходимо лишь добавить: в терминологии «неосознанного понятия» в психоаналитическом понимании и понимании Гегеля речь идёт о структуре, образующей

«диалектическое единство» из полярно противопоставленных терминов и (на уровне «естественной диалектики») душевных сил. Таким образом, неосознанное понятие в «Догвилле» можно обозначить как «месть (возмездие) против прощения». Подобным образом понятие «стыд» необходимо рассматривать в соотношении с его этнической противоположностью, которую согласно Аристотелю можно обозначить

«справедливостью» - «посрамление (обвинение) и справедливость».

Неосознанное понятие в «Догвилле» превращается из безграничной готовности к прощению в одинаково беспредельную готовность к мести. Это превращение крайностей можно принять за надёжный признак того, что понятие «прощение против мести», раскрытое в «Догвилле», действительно остаётся неосознанным . Ему недостаёт посредственной деятельности

«самоуверенности/самоосознаности» (Гегель) и «Я» (Фрейд). Однако, превращение (переворачивание) крайностей неотделимо от эстетического воздействия фильма. Подавляющий шок, который мы переживаем после изменения убеждений Грейс и её приказа об убийстве, можно понять как побуждение к тому, чтобы неосознанное понятие сделать осознанным. С эстетической точки зрения заключительная сцена влияет с силой, подобной

«Страшному суду», обрушившемуся на жителей Догвилля для того, чтобы (по словам Грейс) мир в целом «сделать немножечко лучше». Подобно готовности всё прощать, которая способствует возникновению зла, желание физически уничтожить зло является деструктивным действием. Оно ведёт к массовому истреблению, и интересным при этом является то, что серийный убийца Брейвик (Осло) в ходе своего террористического акта ссылался на заключительную сцену «Догвилля», однако, совершенно несправедливо. Безусловное прощение приводит к безусловному уничтожению. А опрометчивость власти вызывает позицию безусловного прощения в роли его непосредственного отрицания. Обе крайности обусловлены друг другом.

Высокомерие прощения выступает против высокомерия власти и также высокомерие власти распознаёт в своём противнике рефлекс на безусловность исполнения его власти. Обе стороны – отец и дочь – в фильме правы по отношению друг к другу и каждый по себе. Но где же остаётся позитив?

Позитив, во-первых, состоит в том, что он в фильме не упомянут в форме морализирования. Оба этих противоположных полюса (прощение против возмездия) раскрываются в неограниченной степени. Это возможно, конечно, лишь в произведении. Фильм пользуется семиотическим статусом сна или дневной дремоты и действует (подобно обычным снам) как медиум для «симуляции» решений конфликтов и, тем самым, для «сохранения» неосознанного понятия. И первая истина говорит, что оба должны уметь без помех и вплоть до крайностей раскрываться: (1) всеохватывающее страстное стремление к социальной принадлежности и прощению, и (2) фантазии и желание мести и наказания, которые словно стихия охватывают и несут преступника. Безграничное унижение жертвы требует безграничного наказания преступника.

В гегелевской «Диалектике признания» из «Феноменологии духа» положено начало «признания», но не достигнуто пока само «признание», определение которого звучит так: «Они признают себя как противоположно признающими». Однако, эта цель сменного признания может быть не достигнута, если ненавистный преступник будет физически уничтожен. Мертвец не может никому показать признания. В случае, если исходным пунктом безграничного прощения считать безграничное стремление к признанию, то уничтожением преступника данное желание не достигает цели: мёртвый преступник не может признать свою несправедливость. В действительности все жертвы насильственных преступлений выражают желание, чтобы преступник «осознал» и признал свою несправедливость. Почти никто не выказывает желания «мести».

Фильм «Догвилль» способен объяснить, что к «понятию прощения» необходимо относится желание «мести» и наказания преступника. Однако, данное желание скрывает в себе отрицание самого себя. Потому что оно направлено не на физическое уничтожение преступника, а на восстановление справедливости и сохранение «унижения» в рамках признания предвзятой несправедливости.

Мы надеемся, что предоставили удовлетворительное объяснение диалектики «неосознанного понятия», к которой нас – наблюдателей – подтолкнул фильм. Мы оказываемся втянутыми в обе крайности, сначала во внешнее унижение всё прощающей жертвы, потом в фантазии о мести в апокалиптических размерах. В обоих случаях речь идёт о вариантах крайностей, о неосознанной версии понятия «месть против прощения», полюса которых пока ещё не достигли уровня посредничества. Их посредничество или «относительная деконструкция» идёт рука об руку с их

«дифференцированной деконструкцией», и происходят в ходе движения крайностей по направлению к позитивному эквиваленту. У негативного

полюса «прощения всего» этим эту роль перенимает «смягчённый» вариант способности к прощению (вместо вынужденного примирения). Здесь деконструкции подвергается внутреннее стремление (распространённое среди предпосылок Христианства) к примирению и к более или менее безусловному прощению. Так например, в немецкой юстиции «уравнивание жертвы и преступника» доставляет огромную радость представителям правосудия и преступникам, которая на практике идёт на счёт жертвы. Фатальные последствия обвинения жертвы и самообвинения жертвы впечатляющим образом и «наглядно показаны» (цитируя Тома) в

«Догвилле». Пёс Моисей (единственный выживший обитатель Догвилля) намекает на «эквивалент», существенно отличающийся от низкого (подлого) эквивалента принципа перемен, по которому живут жители Догвилля. Это эквивалент принципа справедливости. Справедливость позволяет позициям субъекта и объекта быть способными к переворотам. «Простишь ли ты себя за поведение, подобное людям Догвилля?». Этот вопрос отца поднимает у Грейс неосознанное понятие «мести против пощады» на способный осознавать уровень, исходя из которого станет возможной «относительная деконструкция» расколотой полярности понятия. «Возмездие и прощение» относятся друг к другу, с необходимостью понятия, и их разъединение или

«раскол» приводит от одной крайности к другой.

Особенной деконструкции подвергается «ложный эквивалент» принципа обмена цены. Добавленная стоимость выжимается из партнёра обмена, который (по множеству причин) оказывается в более слабой позиции. В

«Догвилле» этим партнёром является беженка Грейс. Вместо того, чтобы действительно оказать помощь и принять Грейс как подарок, состоится незамедлительный расчёт: Какой эквивалент я должен вычислить за оказанную мной помощь?

Решающим фактором для понимания неосознанного понятия и диалектического уровня в фильме «Догвилль» является структурный принцип развития. Возвращается ли вследствие уничтожения Догвилля действие на свою исходную позицию, или наблюдается намёк на развитие, сублимацию и «сохранение» архаичного неосознанного понятия «прощения и мести» в фильме? В конечном итоге дуга действия, кажется, возвращается к исходному пункту. Грейс, сбежавшая от власти (насилия) отца, возвращается в его автомобиль в роли «дочери гангстера», возвращается в объятия

«семьи». Она уяснила, что власть иногда может быть полезной. Она отдала приказание по истреблению жителей и собственноручно застрелила (ложного) друга. И она разделяет власть отца. На этом месте, однако, исход остаётся амбивалентным.

Что означает разделение власти? Грейс снова стала прежней Грейс? Или она прихватит часть прежней идентичности с собой в будущую жизнь? Можно ли понимать конец фильма (в любом случае неконкретно) как

«сохранение» неосознанного понятия, как посредничество его антиномической структуры? Распознала ли Грейс, что не существует прощения без наказания, и наказания без прощения?

Фильм заканчивается следующими словами:

Вот он снова появился, этот странный тон, который она уже слышала, когда впервые появилась в Догвилле. Это был Моисей, пёс, у которого она тогда украла кость. Он чудом выжил.

ОСОБЕННОСТИ ПРОЯВЛЕНИЯ ДЕЗАДАПТИВНОЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЗАЩИТЫ В ПОВЕДЕНИИ БОЛЬНЫХ ШИЗОФРЕНИЕЙ В АСПЕКТЕ АГРЕССИВНОСТИ

Ю.Ю. ХУДЯКОВА, А.С. ШКОЛЯР

Представлена обзорная статья об особенностях проявления дезадаптивной психологической защиты в поведении больных шизофренией. Сформулированы психологические проблемы больных шизофренией, связанные с восприятием жизненных событий и реакцией на них. Представлены рекомендации по проведению психокоррекционных мероприятий в зависимости от конкретной формы реализации агрессивных побуждений.

Ключевыеслова: шизофрения, агрессивность, стрессовая ситуация, симбиоз, психологическая защита.

Современная парадигма психиатрии основывается на системном подходе в рамках биопсихосоциальной модели психических расстройств [3]. С точки зрения данного подхода шизофрения понимается как диатез- стрессовое заболевание [5]. Предполагается существование динамической совокупности: во-первых, биологической уязвимости как генетически обусловленной предрасположенности к шизофрении и, во-вторых, шизотипического «диатеза», понимаемого как особая сенситивность организма по отношению к стимулам, играющим роль стрессоров, под влиянием которых развивается болезнь. К этим стрессорам относят: критические жизненные события, обыденные психосоциальные воздействия, жизненные события, не оказывающие заметного влияния на здоровых людей, но играющие для уязвимых индивидуумов роль неспецифического стрессора, приводящего к перенапряжению адаптационных структур и обусловливающего тем самым нарушение системы отношений личности с окружающей средой. Формирующийся в связи с этим стрессорный комплекс может способствовать возникновению шизофренического процесса. Между

«диатезом» и «болезнью» предполагается наличие «адаптационного барьера», динамического образования, препятствующего дезорганизации функциональных систем, которые используются организмом для адаптации к конкретной ситуации.

В психологическом аспекте кризисное явление рассматривается как неудачная попытка преодоления угрожающей проблемы или ситуации [8]. Кризисное явление находится в зависимости от личностной оценки и личностного восприятия. У больных шизофренией обнаруживаются своеобразные изменения мышления, перцептивной деятельности и аффективно-личностных свойств.

В связи с этим можно сформулировать ряд психологических проблем больных шизофренией, связанных с восприятием жизненных событий и реакцией на них.

1. Проблема восприятия и интерпретации события.

Для больных шизофренией характерно недостаточное аффективно- адекватное отношение к ситуации вследствие изменения мотивационного аспекта восприятия, расстройств мышления как результата нарушения селективности информации. По мнению Ю. Ф. Полякова, нарушение избирательности информации связано с нарушением актуализации прошлого опыта. Нарушения мотивационной сферы приводят к нарушениям личностного смысла. Личностный смысл – это то, что создает в норме пристрастность человеческого сознания и придает определенную значимость явлениям, изменяет в восприятии человека сущность, значение этих явлений [4]. Выбор значимых для человека признаков, предметов и явлений, т. е. селективность информации, определяется личностным смыслом, который эти предметы или явления приобретают для того или иного индивидуума. У больных шизофренией личностный смысл предметов и явлений часто не совпадает с общепринятыми и обусловленными реальной ситуацией знаниями человека о них [2].

2. Проблема совладания со стрессовой ситуацией.

Н. Мак Вильямс отмечает наличие недостатка общих защит у больных шизофренией, преобладание примитивных защитных механизмов [6]. По ее мнению, больные шизофренией испытывают значительную тревогу по поводу базальной безопасности, применяя такие защитные и адаптационные процессы, как уход во внутренний мир, проекцию, интроекцию, идеализацию, обесценивание, удаление от собственного аффекта. Защиты происходят из периода, когда «Я» и Другой еще не были полностью психологически дифференцированы.

В. Д. Вид выделяет следующие типы нарушения проблемно-решающего поведения больных шизофренией: регрессивные ролевые шаблоны, которые сопровождаются повышенной, не соответствующей возрасту зависимостью больного от авторитарных фигур, склонностью к установлению симбиотических отношений, сохранением инфантильной позиции; масочное ролевое поведение, которое проявляется в виде использования чуждых своим истинным потребностям ролей, ориентацией на механистическое освоение техник общения [2]. К нарушениям тактики проблемно-решающего поведения В. Д. Вид относит: защитное избегание трудных ситуаций, отказ от попыток решения проблем; выпадение метакоммуникативных приемов для налаживания общения; межличностные конфликты, которые являются следствием неэффективности выполнения социальных ролей с тенденцией ухода от общения; неверную тактику подхода к решению метакоммуникативных задач, неумение правильно планировать производственную деятельность.

Психодинамику психических заболеваний Аммон Г. рассматривает как проявление и результат нарушения в развитии функций Я. Функции Я в своем развитии зависят от структуры отношений, прежде всего, в первичной группе, в особенности, в рамках раннего симбиоза матери и ребенка. Рассмотрим динамику межличностных отношений больных шизофренией через понятие «агрессивность», так как «агрессивность» как комплексное

свойство субъекта является инструментом выстраивания объектных отношений, является центральным теоретическим конструктом в психоанализе.

В концепции динамической психиатрии Г. Амон рассматривает агрессию как центральную Я-функцию [1]. Агрессия понимается как степень активности отношения индивида к окружающему миру, как уровень целенаправленности и целесообразности душевной деятельности, агрессия обеспечивает способность к контактам, формированию и удержанию целей, представляет собой общий потенциал активности, которым располагает личность для решения задач адаптации и поддержания идентичности [9].

По мнению Г. Амона, нарушения межличностного процесса в симбиозе приводят к структурному дефициту Я, к патологической деформации первоначально конструктивной агрессии, либо к недоразвитию Я-функции агрессии, в связи с чем Г. Аммон выделяет конструктивный, деструктивный и дефицитарный варианты проявления деструктивных побуждений. Агрессия может терять свое приспособительное значение, становясь дезинтегрирующим и дезрегулирующим фактором [9].

Кабановым М. М., Незнановым Н. Г. с соавторами были описаны различия в психологических характеристиках, формирующих те или иные формы агрессивного поведения у больных шизофренией. Было выявлено, что у больных шизофренией конструктивный вариант проявления деструктивных побуждений сопровождается увеличением уровня психической активности, на фоне которой актуализируется психопатологическая симптоматика [7]. Конструктивная агрессия отличается импульсивностью с преимущественной мотивацией в виде аффективно окрашенных психопатологических идей сверхценного или бредового содержания. При конструктивном варианте агрессии имеет место отсутствие истинной социализации агрессивности у больных шизофренией с преимущественным усвоением по механизму подражания внешних, поведенческих алгоритмов реализации агрессии и недостаточным формированием внутренних социально-позитивных установок, детерминирующих поведение в специфических агрессивных ситуациях.

При деструктивном варианте реализации агрессии у больных шизофренией отмечаются повышение уровня психической активности, актуализация психопатологической симптоматики со склонностью к образованию аффективно окрашенных «психологических детерминант», мотивирующих поведение, наличие импульсивных реакций с избыточным субъективизмом и недоучетом требований реальности, непредсказуемостью действий.

Дефицитарной агрессии при шизофрении соответствуют черты неуверенности, нерешительности, тревожной мнительности со склонностью к колебаниям и трудностям в принятии решений, тенденция к аутизации, эмоциональная отстраненность и холодность в межличностных отношениях, снижение общей психической активности, снижение мотивационного компонента, приводящего к падению продуктивности психической

деятельности, уменьшение эмоциональной насыщенности психического состояния, недостаточная стеничность, целенаправленность поведения, недостаточная настойчивость в достижении целей, склонность к пассивным формам реагирования.

С ростом уровня агрессивности у больных шизофренией увеличиваются конструктивный и деструктивный варианты реализации агрессии, и уменьшается ее дефицитарный компонент; отмечается повышение общего уровня психической активности со стеничностью поведения, мотивированного аффективно окрашенными доминирующими идеями субъективного характера, без учета требований реальности и интересов окружающих людей.

Таким образом, представляется целесообразным использование психоаналитического концепта агрессивности в психокоррекционной работе с больными шизофренией. В зависимости от конкретной формы реализации агрессивных побуждений целесообразно применение соответствующего комплекса психокоррекционных мероприятий для обретения адекватного баланса между интенсивностью социального стрессора и успешностью проблемно-решающего поведения больных шизофренией.

Для больных шизофренией с преобладанием дефицитарной формы реализации агрессивных побуждений рекомендовано: активирование, как воздействие на психику, преимущественно через моторику-поведение; расширение репертуара ролевого поведения; повышение социальной мотивации достижения и интереса к деятельности; обучения эффективным стратегиям решения межличностных проблем; развитие чувства идентичности, отказ от потребности в симбиотических отношениях и от пассивных ожиданий найти всемогущий объект.

Для больных шизофренией с преобладанием конструктивной формы реализации агрессивных побуждений рекомендовано: повышение способности самоуправления поведением; формирование навыков социального поведения; усвоение стратегий решения проблем, связанных с социальным поведением.

Для больных шизофренией с преобладанием деструктивной формы реализации агрессивных побуждений рекомендовано: обучение планированию собственной деятельности; обучение четким алгоритмам поведения в стрессовых ситуациях; улучшение когнитивной дифференциации социального восприятия; коррекция когнитивных искажений; повышение способности самоуправления поведением.

Амон,Г. Динамическая психиатрия / Г. Амон. - СПб: изд. Психоневрологического института им. В. М. Бехтерева, 1995.

Блейхер,В. М. Патопсихологическая диагностика / В.М. Блейхер, И. В. Крук.- К.: Здоровье, 1986.

Вид, В. Д . Психотерапия шизофрении / В.Д. Вид. - 3-е изд. – СПб: Питер, 2008.

Зейгарник,Б. В. Психология личности: норма и патология: Избранные психологические труды / Б. В. Зейгарник; под ред. М. Р. Гинзбурга. – 2-е изд. – М.:

Издательство Московского психолого-социального института; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2003.

Коцюбинский,А. П . Шизофрения: уязвимость-диатез-стресс-заболевание / А. П. Коцюбинский, А. И. Скорик, И. О. Аксенова и др. – СПб: Гиппократ, 2004.

Мак-Вильямс,Н. Психоаналитическая диагностика: Понимание структуры личности в клиническом процессе / Н. Мак-Вильямс; пер. с англ. - М.: Независимая фирма

«Класс», 2001.

Очерки динамической психиатрии. Транскультуральное исследование / под ред. М. М. Кабанова, Н. Г. Незнанова. - СПб.: Институт им. В. М. Бехтерева, 2003. С. 438

Юрьева,Л. Н. Кризисные состояния / Л. Н. Юрьева. – Днепропетровск: Арт-Пресс,

1998.

Я-структурный тест Аммона. Опросник для оценки центральных личностных

функций на структурном уровне. Пособие для психологов и врачей. – СПб.: Институт им. В. М. Бехтерева, 1998.

КРИЗИС ЛИЧНОСТИ В ЭПОХУ ПОСТМОДЕРНА

Н.А. ЦАРЁВА

Глобальные изменения цивилизационного развития обострили противоречие между нормами репрессивной культуры постиндустриального общества и естественными духовными влечениями человека. Эта полярность лежит в основе антропологического кризиса эпохи постмодерна.

Ключевыеслова:э поха постмодерна, философия постмодернизма, антропологический кризис, кризис личности.

Под постмодерном чаще всего понимают всю совокупность социально- исторических условий, представляющих состояние общества конца ХХ – начала ХХI вв. Настоящий период «постмодерна» определяется как особый исторический тип цивилизации, отличающийся от предшествующих исторических эпох или цивилизаций. Изменения, которые происходят в жизни человечества под воздействием быстрого развития техники и новых технологий, носят глобальный характер. Мировая система испытывает экономический, политический, экологический и т.д. кризисы. Но наиболее значимым для судьбы человечества является антропологический кризис.

Можно обозначить наиболее важные факторы, обусловившие кризис личности эпохи постмодерна.

1. Смена культурной парадигмы создает новые феномены, которые чаще всего вызывают совершенно чуждые ощущения. Для современного человека за прошедшее столетие мир стал другим. Переход от индустриального к постиндустриальному обществу поставил человека перед необходимостью отказаться от накопленных навыков и формировать принципиально иное видение мира. Личность ХХI века ощущает изменение системы ценностей, разрушение прежних духовных структур, следовательно, находится в экстремальных условиях жизнедеятельности.

Философская рефлексия эпохи постмодерна представлена в работах теоретиков постмодернизма – философского направления конца ХХ века. Особенность постмодернистских исследований заключается в том, что в них затрагиваются все сферы духовной и практической деятельности человека, анализируется целый спектр кризисных явлений, происходящих во всех сферах культуры – экономики, политики, производстве, религии, психологии, искусстве и др.

Настоящий период оценивается Ж. Бодрийяром как общий кризис общества. Философ характеризует его современное состояние как «состояние после оргии» [1, с. 7]. Взлет материального и рационального во всех сферах жизни, сопровождавшийся политическим, экономическим, культурным и сексуальным освобождением прошел свой высший пик. Теперь, когда все цели освобождения достигнуты, в каком направлении двигаться человечеству? Когда нет центра, который определяет систему ценностей и траекторию дальнейшего развития, наступает фрактальная стадия,

характеризующаяся отсутствием самого закона ценности. «Ценность распространяется во всех направлениях, без какой-либо логики, присутствуя в каждой скважине и щели» [1, с. 10].

2. Переход России на новую общественно-экономическую стадию развития вызвал коренные преобразования всех сфер деятельности и, безусловно, отражается на человеке. Новые реалии требуют от него чрезвычайно высокой адаптивности для включения в активную социальную деятельность. В то же время процесс адаптации не должен привести человека к утрате индивидуальности и полному растворению в социуме. Эти противоречия представляют важный аспект кризиса личности.

Современное общество Ж. Делез называет обществом контроля, создавшим для этого особый механизм – компьютеры. Все социальные институты общества (семья, школа, больницы, тюрьмы, заводы и т.д.) подвергаются постоянному контролю. Деятельность индивидуумов организована по различным моделям, но механизмы контроля основаны на вариациях единой структуры.

Контролируются не только коммуникации, но речь, воображение индивида. Господствующее политическое большинство захватывает власть посредством языка». В понимании Делёза, коды и символы определяют место человека в «социальной машине», они фиксируют «территорию человека», выделяют людей из рода, привязывают их к определенному пространству при помощи государственных и культурных институтов. Общество контроля лишает человека его цельности, превращает в дивидуума. Латинское слово «individuum» означает «неделимый», а соответственно, «dividuum» будет означать «делимый». Существующая система определяет образ жизни и отношения с другими: «власть одновременно индивидуализирует и запрессовывает в массу, т.е. собирает подвластную субстанцию в единое тело, которым управляет и вместе с тем отливает в законченную форму каждый индивидуальный фрагмент этого тела» [3, с. 24].

Кризис духовной сферы особенно ощутим в изменениях художественно- эстетического сознания, искусства и гуманитарных наук. Субкультура, создаваемая средствами массовой информации, заполняет все культурное пространство. Сооружается целая система антитворчества, что страшнее цензуры, которая допускает скрытое творчество, потому что репрессивные меры всегда побуждают к самовыражению, протесту.

3. Для техногенной цивилизации характерен культ инноваций, и жизненные реалии требуют от человека направлять предельные усилия для занятия определенного статуса в обществе. Попадая в сложные ситуации, требующие инновационных решений, человек постоянно сталкивается с рисками, имеющими психологические и социальные последствия. Современный человек находится в состоянии постоянной перегрузки, что сказывается на его нервной системе и соответственно, душевном состоянии.

Новые принципы организации и отношения в социуме определяют не только социальную, но и духовную зависимость субъекта на уровне его

мышления, которое обусловлено действием коллективного бессознательного. По мнению Ю. Кристевой, субъект находится в современную эпоху на грани краха, постоянного социального напряжения, доходящего порой до безумия.

4. Власть и ее социальные инстанции (наука, политика, право, экономика, общественное мнение, религия и т.д.) пронизывает не только внешний мир, но проникает в сознание индивида. Процесс политической и правовой институализации проявляется как действие власти на индивида с целью захвата его жизненной энергии в полезном для власти направлении. Стратегической моделью времени, по Бодрийяру, является регулируемая кодом жизнь, когда вместо творческого процесса поиска истины человеку предлагается четкая программа: «… умерли Бог, Человек, прогресс, сама история, уступив место коду, когда умерла трансцендентность, уступив место имманентности, соответствующей значительно более высокой стадии ошеломляющего манипулирования общественными отношениями» [2, с. 61].

5. Агрессивность власти и ужесточение репрессивных практик вызывает естественное желание человека уклониться от навязываемого порядка. Человек оказывается в ситуации (особенно в социальной и экономической сферах), когда неподчинение установленным правилам более выгодно для него, чем подчинение. Больше половины россиян не верят в то, что добиться высокого благосостояния можно честным трудом. Безусловно, такой путь роста доходов вызывает у россиян чувство безысходности и отчаяния [4].

6. Индустриально-техническое, научное развитие общества на рубеже ХХ-ХХI вв. облегчает жизнь человека, но в то же время безжалостно вторгается в сферу его жизненного мира, в его сознание, умело манипулирует его поступками и чувствами. Развитие технологий, совершенствование коммуникаций ставит человека в тесную связь с машинами, когда без телевизора, компьютера, телефона и т.д. он не может осуществлять жизнедеятельность. Лавинообразный поток информации постоянно ставит человека в экстремальные ситуации. Это связано с тем, что объем информации так велик, а характер настолько противоречив, что постоянно ставит человека в ситуацию неопределенности, человек испытывает страх от непонимания происходящего и необходимости выбора. Человек теряется в мире, его приоритеты рушатся, а новые не успевают еще сформироваться. Человек чувствует себя потерянным, у него появляются синдромы психологических и даже физических недомоганий. Это болезненное состояние человека Э. Тоффлер еще в 70-х гг. ХХ века назвал

« шоком будущего».

Современный человек, привязанный к компьютеру, получает определенную информацию и живет по предлагаемой модели. Сегодня мир информации является миром виртуальным. Область существования симулякров расширяется во всех сферах действительности. Развитие уровней симуляции приводит к подрыву самой системы: мир утрачивает реальность, выступая как совокупность моделей. В настоящее время политическая, экономическая, социальная и любая другая реальность представляет собой симуляцию, игру в реальность, гиперреальность. Происходит кардинальная

смена прежних систем общекультурных смыслов, систем ценностей, правил социального поведения и т.д. Тенденции развития современной культуры показывают, что традиционная культура, обращенная к духовным ценностям, заменяется виртуальным миром массовой культуры. И хотя эта посткультура создана усилиями самого человека с помощью научных и технологических достижений, упадок духовности ведет к антропологическому кризису.

Настоящий исторический период, переживаемый Россией, характеризуется кризисным, пограничным состоянием общества и человека. Причины кризиса человека требуют пристального изучения, поскольку позволят выработать меры для изменения текущей ситуации и предотвращения подобных кризисов впоследствии.

БодрийярЖ . Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. М. : Добросвет, 2000.

БодрийярЖ . Симулякры и симуляции/ Ж. Бодрийяр // Философия эпохи постмодерна: сб. переводов и рефератов. Минск: Красико, 1996. С.54–79.

ДелезЖ . Общество контроля / Ж. Делез // Элементы. Евразийское обозрение. 1998. № 9.

С. 43–65.

Российская газета // Федеральный выпуск № 5934 (261) , 2013.

СТРЕСС КАК ПРЕДИКТОР МЕТАБОЛИЧЕСКОГО СИНДРОМА

Т.Е. ЧЕРНЫШОВА, И.В. РЕВЕРЧУК, И.А. МЕЛИКЯН

Метаболический синдром – это комплекс патогенетически связанных инсулинорезистентности, абдоминального ожирения и артериальной гипертензии, атерогенной дислипидемии. Патогенез МС остаётся не до конца изученным. Внимание исследователей привлекает роль стресса в развитии МС и его отдельных компонентов и подбор правильной тактики терапии данных пациентов. Ключевые слова: метаболический синдром, стресс, пищевая аддикция,

ожирение, диабет, психосоматика.

Метаболический синдром не входит в Международную классификацию болезней (МКБ 10) как самостоятельная нозология так же не решён вопрос, врачи какой специальности должны лечить пациентов с МС. С одной стороны, это срыв регуляторных функций эндокринной системы (инсулинорезистентность, ожирение), с другой – МС – это комплекс патогенетически связанных инсулинорезистентности, абдоминального ожирения и артериальной гипертензии, атерогенной дислипидемии. Исходя из вышеизложенного становится понятно, почему нет медикоэкономических стандартов для ведения пациентов данной группы. Между тем, МС – при отсутствии адекватного лечения является предиктором развития СД типа 2, инсульта, инфаркта, цирроза печени, бесплодия и т.д.

Однако не требует доказательств тот факт, что начальным звеном развития МС является нарушение пищевого поведения, ведущее к алиментарному ожирению. Но вопрос о первопричинности нарушения пищевого поведения с развитием МС остаётся не до конца изученным.

В связи с этим нами опрошено 58 человек в возрасте от 18 до 68 лет, с примерно одинаковым соотношением мужчин и женщин. Из них у 33 ИМТ > 25 кг/см 2 и диагностирован МС. У 25 – ИМТ <24,9 кг/см 2 и признаков МС не выявлено. Все респонденты находились примерно в одинаковых психосоциальных условиях, без острых стрессовых ситуаций. Однако, группа с МС связывает начало набора веса и манифестации МС с переживаниями стресса (беременности, материальные проблемы, потеря близкого человека). Тогда как группа без признаков МС острые стрессовые ситуации не отмечает. Такой результат опроса может свидетельствовать о том, что либо относительно здоровая группа опрошенных менее чувствительна к стрессовым ситуациям, либо копинг поведения этих лиц позволяет им избежать отрицательное влияние данного фактора на здоровье.

В рамках психосоматической традиции внимание исследователей привлекает роль стресса, как причины нарушения пищевого поведения с развитием пищевой аддикции. [6]

При рассмотрении механизмов таких зависимостей ведущая роль отводится определенным стереотипам поведения (переедание, малоподвижный образ жизни, курение, злоупотребление алкоголем и др.), а

также сопряженным со стрессом нейроэндокринным изменениям [5]. Исследователями подчеркивается также значимость личностных характеристик, опосредующих влияние стресса на метаболический статус, в частности, стиля стресс-преодолевающего поведения (копинга) [2].

Со временем, «простое», алиментарное ожирение приводит к нарушениям не только в психоэмоциональной сфере, но и в состоянии здоровья данной группы лиц. Развивается МС, а при отсутствии лечения – СД 2 типа.

Если рассматривать МС как состояние, проявления которого поддаются обратному развитию или качественному уменьшению при правильной терапии, то становится ясно, что начинать лечение необходимо ещё на этапе алиментарного ожирения (без биохимических изменений).

К сожалению, на этой ступени развития МС пациенты редко обращаются к специалисту с проблемой ожирения, т.к. считают возможным самостоятельное излечение. Начинается поиск различных лжеметодик, вредных, часто абсурдных, разрекламированных диет, лекарственных препаратов. Большой урон в данной ситуации наносят искажённые, культивированные шоубизнесом «идеалы» красоты. Пациент, который уже имел неразрешённые проблемы, воспринимает отдалённость от этих идеалов часто как основную причину неудовлетворённости жизнью и испытывает стресс по этой причине.

Начинается «гонка» за образом. Именно в этот момент, желательно обнаружить начало нарушения пищевого поведения (НПП) врачом, для коррекции и контроля не столько веса, сколько психологического состояния пациента.

Исследования последнего десятилетия показывают определенное сходство нейрохимических механизмов химической аддикции и пищевых расстройств. Так при нервной анорексии и булимии было обнаружено повышение уровня эндогенных алколоидов кодеина и морфина, по сравнению с контролем. Авторы высказывают предположение, что эндогенные опиоиды высвобождаются на начальном этапе голодания и закрепляют зависимость к нему.

Еще одна система – эндоканнабиноидная также играет свою роль в изменениях пищевого поведения. Потребители марихуаны первые заметили усиление аппетита под действием тетрагидроканнабиола. Было выявлено повышение эндогенных каннабиноидов, особенно анандамида, при булимии. Дальнейшие исследования показали взаимодействия эндоканнабиноидной системы в регуляции пищевого поведения, были выявлены взаимосвязи между СВ1-СВ2-рецепторами и изменениями аппетита. Каннабиноидные рецепторы, располагающиеся на поверхности нейронов и окружающих их глиальных клеток, отвечают за эффекты как экзогенных, так и синтезируемых внутри организма каннабиноидов:на память, настроение, на чувствительность к боли [3] .

По мнению Д. Кота с сотр. (Cota et al., 2006), эндогенные опиоидные и каннабиноидные системы играют ключевую роль, определяющую подкрепляющее действие пищи.

Аддикция к эндогенным химическим веществам составляет новую парадигму, получившую в западной литературе название «самоаддикции» («self-addiction»). В рамках этой парадигмы могут рассматриваться и расстройства пищевого поведения. При сниженном уровне эндорфинов избыточное переедание, как и голодание, приводит к усилению их выброса, что обеспечивает положительное подкрепление.[1] Параллели со становлением химической аддикции прослеживаются достаточно очевидно. Более того, ключевая роль эндорфинов в формировании как нормального, так и патологического пищевого поведения была продемонстрирована на животных.

С другой стороны, давно известно, что формирование нарушений пищевого поведения начинается уже в самом раннем возрасте. Ребенка кормят всегда, стоит ему только заплакать. Если у него врожденный повышенный аппетит, он легко поддается такому воспитанию и впоследствии сам использует пищу как основное средство достижения цели. Вкусная еда является в таких семьях ведущим, а часто и единственным, регулятором поведения ребенка. Закрепляется привычка: «когда плохо, я должен поесть».

Переедание выступает как средство защиты. Это ведёт к тому, что пища становится основным регулятором поведения и повзрослевшего человека. Эти соображения даже при наличии не резко выраженных психологических изменений всегда должны учитываться при решении задачи - нормализации веса тела.

Выяснить эпидемиологию аддикции к еде (как и аддикции к голоданию) в настоящее время не представляется возможным, прежде всего, в силу разных взглядов на их критерии диагностики, а также споров по поводу их выделения в самостоятельную группу зависимостей. В западной литературе выделяют четыре вида переедания (гиперфагии)

1) приступообразный – волчий голод с оральным оргазмом после переполнения желудка;

2) постоянная потребность что-нибудь жевать;

3) ненасытный аппетит, проходящий лишь во время еды;

4) ночное обжорство в сочетании с дневным голоданием (особенно распространено в США).

Пищевых аддиктов делят на две группы. В первую входят ранимые, тревожные личности со сниженной самооценкой, стыдящиеся своей полноты. Они испытывают трудности в межличностных отношениях; у них отмечаются признаки депрессии. Во вторую группу входят властные, уверенные в себе люди, которые стремятся подавлять окружающих, в том числе и своим внешним видом. К врачу их заставляет обратиться ожирение и его последствия [4].

Учитывая всё вышеописанное, нельзя забывать и о нейроэндокринном звене развития нарушения пищевого поведения и манифеста МС, как неадекватной реакции организма на стрессовую ситуацию. Так доказано, что в I стадии стресса наряду с активацией симпато-адреналовой и гипоталамо- гипофизарно-надпочечниковой систем принимает участие и островковый аппарат поджелудочной железы, что проявляется в резком повышении инкреции инсулина в результате имеющей место гипергликемии. На II стадии – продукция и содержание в крови катехоламинов и глюкокортикоидов становится максимальной, а инсулин инкретируется в минимальных количествах. В фазе истощения (III) происходит срыв адаптивных регуляторных механизмов, и организм гибнет в связи с невозможностью адекватного энергообеспечения адаптационных процессов в организме, особенно вследствие истощения запасов гликогена в печени. Отражением этих изменений является развитие гипергликемии. Таким образом, нейроэндокринные изменения при стрессе подтверждают психосоматическую сущность МС и подтверждают необходимость комплексного подхода к лечению МС. Только в присутствии психокоррекционной терапии врач – эндокринолог может добиться компенсации эндокринных нарушений.

Направление работы психотерапевта должно определяться , несомненно, индивидуальными особенностями психоэмоционального статуса пациента с МС. Однако компонент обучения правильному стресс совладающему поведению, выработки у пациента стрессоустойчивости должно проводиться обязательно, т.к. в условиях обычной повседневности пациент будет снова и снова сталкиваться с травмирующими психоэмоциональную сферу ситуациями и , в случае неправильной терапии прошлого опыта, стресс- ассоциированный нейроэндокринный дисбаланс приобретает хронически рецидивирующий характер, что приведёт к отрицательной динамике МС и развитию его осложнений.

БеспаловА.Ю.,ЗвартауЭ.Э. Нейропсихофармакология антагонистов NMDA- рецепторов, Невский диалект, Санкт-Петербург (2000).

ВассерманЛ.И.,Абабков В.А., Трифонова Е.А. , 2010; Aldwin С. etal., 1994; YancuraL. etal., 2006.

РешетоваТ.В.,ЖигаловаТ.Н. , Лечащий врач, 03.2013. Старшенбаум , 2006; Gold et al., 1997; Reid, Burr, 2000. Bjorntorp P. , 2001; Chandola T. et al., 2008.

GoldbacherE.,Matthews K. , 2007; Akbaraly T. et al., 2009; Cohen B. et al., 2010; Puustinen P. et al., 2011.

ЛИЧНОСТЬ, ГРУППА, ОРГАНИЗАЦИЯ В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

В.А. ШТРОО

В статье рассматриваются отечественные исследования последних десятилетий, посвященные изучению профессионального и организационного стресса. Обсуждается проблема взаимосвязи между организационным стрессом и групповой психологической защитой.

Ключевыеслова: профессиональный стресс, организационный стресс, групповая психологическая защита, моббинг.

Задача повышения эффективности труда в современных организациях при условии сохранения профессионального здоровья сотрудников связана с возрастанием нервно-психической напряженности труда и развитием целого ряда неблагоприятных функциональных состояний, прежде всего стрессовых. Именно стресс и его отрицательные последствия чаще всего рассматриваются как главный источник «неблагополучия в труде», а также личностного неблагополучия и нарушений здоровья профессионалов.

Необходимо отметить, что в данной предметной области используются несколько понятий, содержательно связанных между собой и иногда выступающих как синонимичные. Это понятия «профессиональный стресс» (occupationalstress),«рабочийстресс»(jobstress),«трудовойстресс»(workstress)и «организационный стресс» (organizationalstress) . Изучение собственно профессионального стресса относится, прежде всего, к анализу деятельности специалиста как члена определенного профессионального сообщества. Тем самым, становится очевидным, что профессиональный стресс важно рассматривать с позиций системного подхода к анализу содержания профессиональной деятельности, реализуемой в структуре конкретных организаций.

Методологической основой исследований, проведенных в последнее время в нашей стране, является иерархическая модель анализа профессионального стресса, разрабатываемая А.Б. Леоновой. В рамках этой модели упорядочиваются распространенные в литературе понятийные конструкты и методические средства диагностики: 1) факторы повышенной напряженности труда; 2) субъективная репрезентация основных затруднений в работе; 3) феноменология острых и хронических стрессовых реакций; 4) типичные формы личностных и поведенческих деформаций как основных риск-факторов для здоровья и личностного благополучия профессионалов. С опорой на эту теоретическую модель создана комплексная диагностико- превентивная система «Интегральная диагностика и коррекция стресса» (ИДИКС). Собственно диагностико-оценочная часть представляет собой структурированную методику опросного типа, включающую шесть основных шкал: «Условия и организация труда» (шкала V1), «Субъективная оценка профессиональной ситуации» (шкала V2), «Вознаграждение за труд / социальный климат» (шкала V3), «Переживания острого стресса» (шкала

V4), «Переживания хронического стресса» (шкала V5), «Личностные и поведенческие деформации» (шкала V6) [5; 6].

Эмпирические исследования профессионального стресса

Приведем несколько примеров эмпирических исследований, проведенных с опорой на данную теоретико-методологическую модель. В частности, целью исследования А.А. Качиной было изучение особенностей формирования и проявлений профессионального стресса в зависимости от уровня должностной позиции в управленческой структуре организаций и содержания трудовой деятельности менеджеров. Исходя из представлений о том, что деятельность менеджеров содержит комплекс факторов повышенной напряженности, которые провоцируют развитие профессионального стресса, удалось установить, что у менеджеров различного уровня должностной позиции имеет место качественное своеобразие синдромов профессионального стресса, а именно:

·основные источники стресса менеджероввысшегозвена относятся к внешним факторам (напряженные условия труда, неоптимальная организация работы, высокая интенсивность нагрузок), при этом выраженные признаки психофизиологического истощения, тревоги и депрессии усугубляются использованием неадекватных поведенческих форм купирования стресса, таких как табакокурение, употребление алкоголя и т.п.;

·линейные менеджеры в большей степени негативно оценивают наличную трудовую ситуацию (высокое разнообразие и сложность задач при низкой автономии исполнения).

Менеджеры-женщины имеют более выраженную симптоматику переживаний острого и хронического стресса по сравнению с менеджерами- мужчинами. Возрастные различия в обследованной выборке проявились следующим образом. У молодых специалистов (до 27 лет) отмечаются выраженные проявления депрессии и признаки синдрома выгорания. У менеджеров старшего возраста (свыше 45 лет), достигших стадии мастерства, характерно накопление эффектов хронического утомления и признаки нарастающего истощения (физиологический дискомфорт, психосоматические реакции, нарушения сна) [3].

Существенное продвижение вперед в области коррекции и профилактики профессионального стресса в конкретных видах врачебноготруда стало возможным также лишь с опорой на системную стратегию анализа [5]. Необходимо отметить, что общиечерты профессионального стресса для различных специалистов обусловлены спецификой врачебной деятельности в целом: интенсивность межличностных коммуникаций, высокие рабочие нагрузки и жесткая регламентация труда, глубокая личностная включенность в процесс работы и ответственность за ее исполнение. Вместе с тем, в исследовании М.А. Багрий удалось выявить и особенности синдрома профессионального стресса для отдельных врачебных специальностей – реаниматологов, хирургов, терапевтов. Так, основная симптоматика профессионального стресса у врачей-реаниматологов это – снижение общего самочувствия, появление тревоги и депрессии, признаки

выгорания. Симптоматика профессионального стресса врачей-хирургов включает в себя снижение общего самочувствия, появление тревоги и агрессии, признаки выгорания. Врачи-терапевты характеризуются такими симптомами профессионального стресса, как снижение общего самочувствия, нарастание тревоги и депрессии, признаки выгорания. Как выяснилось, в самую неблагополучную профессиональную группу следует отнести врачей-реаниматологов, у которых наблюдается высокий уровень стресса; терапевты и хирурги характеризуются выраженным уровнем стресса [2].

Половые различия в обследованной выборке характеризуются тем, что, в отличие от женщин, мужчины-врачи отмечают как явно выраженные стресс- факторы – повышенную интенсивность нагрузок и однообразное содержание труда, т.е. в целом в качестве стрессогенных они более склонны рассматривать особенности самой трудовой ситуации, чем затруднения в деятельности, вызванные психологическими факторами.

В отношении такого фактора, как тип медицинского учреждения, были получены следующие результаты. Для врачей городских больниц , испытывающих выраженный уровень стресса, наибольшее значение имеет такой стресс-фактор, как повышенный контроль исполнения работы. Это приводит к ухудшению общего самочувствия и формированию хронических стрессовых состояний (повышенная тревожность и психосоматические реакции). У врачей военных госпиталей доминирует высокий уровень стресса. Для них характерны ярко выраженные проявления острого и хронического стресса, сопровождающиеся профессионально-личностными деформациями (невротические реакции, синдром выгорания, неадекватные поведенческие копинг-стратегии). По сравнению с двумя упомянутыми группами врачей, для врачей частной клиники характерен более низкий общий уровень стресса. К наиболее стрессогенным факторам здесь относятся ненормированный рабочий день, отсутствие адекватной обратной связи, что способствует ухудшению текущего психофизиологического состояния, порождая устойчивое чувство тревоги [2].

Организационный стресс: новые направления исследований

Еще одно направление развития исследований в данной области задается представлением об иерархической структуре анализа самого субъекта профессионального стресса. И здесь наиболее адекватным становится понятие «организационный стресс» (organizationalstress). Проблема ставится с точки зрения адаптации коллективного субъекта труда (персонала организации) к изменяющимся внешним или внутренним условиям, повышающим напряженность совместной деятельности, а организационный стресс рассматривается как комплексное состояние организации, определяемое факторами повышенной напряженности, воздействиями внешней и внутренней среды, переживаемое коллективным субъектом труда и затрудняющее эффективное функционирование организации в целом [1]. В теоретической части своего диссертационного исследования Л.Н. Артамоновой удалось выстроить концептуальную модель

организационного стресса, что, в свою очередь, позволило упорядочить многообразие проявлений организационного стресса, описываемых в литературе, и определить его компонентный состав:

· науровнеработника – оценка общей стрессогенности трудовой ситуации, доминирующие стресс-факторы на рабочем месте, превалирующий тип функциональных состояний, комплексы эмоционально-аффективных переживаний, доминирующий вид трудовой мотивации;

· науровнегруппы – характеристики социально-психологического климата трудового коллектива, стилевые особенности руководства;

· науровнеорганизации – показатели эффективности деятельности организации, включая принятие организационных норм и ценностей, удовлетворенность трудом и жизнью, ориентация на развитие, оценки взаимоотношений с коллегами и руководством, в совокупности отражающие тип сложившейся организационной культуры.

Проведенное Л.Н. Артамоновой на примере одного из коммерческих банков эмпирическое исследование позволило, в частности, обнаружить следующие факты. На уровне отдельного работника рабочая ситуация оценивается как умеренно стрессогенная при сохранении среднего уровня трудовой мотивации. Снижение работоспособности связано с высокой монотонией, что обусловлено большим числом однообразных действий и ограниченной инициативностью. На уровне рабочей группы сплоченность коллектива оценивается как относительно благоприятная, а стиль руководства квалифицируется как ориентированный на реализацию задачи. На уровне организации в целом высокая оценка содержания деятельности при средней оценке перспектив профессионального развития связана с низкой оценкой удовлетворенности физическими условиями и оплатой труда, а также регламентом работы. Все это вызывает ежедневное психофизиологическое напряжение у сотрудников. Вместе с тем, отмечается высокая удовлетворенность жизнью и работой в целом.

Структура целостного синдрома организационного стресса была реконструирована автором на основе факторного анализа всего массива диагностических данных. Всего было выделено семь факторов:

«Продуктивная направленность деятельности» (17,3% объясненной дисперсии); «Оптимальная организация труда» (11,0%); «Оптимизм» (10,5%); «Эмоциональный дискомфорт» (9,3%); «Социальная интеграция в группе» (8,5%); «Позитивная мотивация» (7,6%), «Защищенность рабочего места» (6,2%). В итоге было показано, что в «группы риска» с выраженным комплексом негативных проявлений организационного стресса на всех уровнях анализа входят 1) исполнители; 2) работники дополнительного офиса и 3) молодые сотрудники. Установлено, что развитие предпосылок и проявление симптомов организационного стресса определяется не только формальными параметрами (уровень должностной позиции и тип подразделения), но и такой индивидуальной характеристикой, как стаж работы в организации, которая скорее отражает степень приверженности сотрудника банку.

Организационный стресс и групповая психологическая защита

На наш взгляд, последнее из приведенных исследований примечательно еще и тем, что организационный стресс выступает здесь как фактор, провоцирующий активизацию групповых защитных механизмов как на уровне группы, так и организации в целом [10]. Дело в том, что поведение группы (как социально-психологической общности) в трудной жизненной ситуации можно теоретически описать и эмпирически изучить в контексте проблематики групповойцелостности . Любые проявления активности группы, направленной на поддержание и сохранение групповой целостности, есть в то же время и способы воздействия группы на объективную и/или групповую реальность. Собственно, «трудной» для группы становится именно такая ситуация, которая содержит в себе угрозу нарушения групповой целостности в любом из ее аспектов – топологическом, структурном или процессуальном – или во всех трех аспектах одновременно. Концептуальная основа анализа поведения группы с перспективой выделения социально-психологических механизмов поддержания групповой целостности задается классификацией такого рода групповых воздействий. Их можно соотнести по двум критериям: 1) адекватность / неадекватность реакции группы на угрозу ее целостности; 2) локализация источника угрозы

– внешний / внутренний. Примем далее, что адекватными будут те формы и способы поведения группы, которые, во-первых, соответствуют локусу угрозы. Это означает, что в случае внешней опасности активность направляется вовне с целью произведения изменений во внешней по отношению к группе реальности, либо с целью изменения характера взаимодействия группы со средой, а внутренняя опасность повлечет за собой переструктурирование групповой реальности так, чтобы сохранить целостность группы как субъекта деятельности. Во-вторых, результатом групповой активности будет освобождение от данной угрозы на длительный срок и без необходимости постоянного воспроизведения защитных действий, т.е. ситуация будет «разрешена» . Соответственно, неадекватными будут такие реакции, направленность которых не соответствует локализации источника угрозы, либо они требуют постоянного воспроизводства, т.е. не разрешают угрожающую ситуацию [7; 8].

При этом защитная активность группы может неблагоприятно сказываться на психическом благополучии отдельного работника [9]. Как известно, под экстремальными обычно понимаются такие условия деятельности человека, которые вызываются природными или техногенными факторами и которые оказывают неблагоприятное воздействие на физиологическом, психофизиологическом или психическом (интеллектуальном и эмоциональном) уровнях функционирования индивида. Вместе с тем, заслуживают особого исследовательского внимания те случаи, в которых негативное влияние на личность оказывают факторы, имеющие социально-психологическую природу. Рассмотрим подробнее один из таких примеров, получивших в литературе обобщенное название «моббинг» (от англ. mob – толпа) как форма психологического насилия в виде травли

сотрудника в трудовом коллективе, как правило, с целью его последующего увольнения. В современном значении этот термин впервые употребил Х. Лейманн [12], обозначив им «психотеррор на рабочем месте». Он связывает моббинг прежде всего с негативными коммуникативными действиями человека или группы людей, направленными против отдельного сотрудника, происходящими часто или на протяжении длительного времени и придающими рабочим отношениями характер отношений между преступником и жертвой. Многие исследователи в этой области уже подробно описали и оценили негативные последствия моббинга, как индивидуальные, так и организационные. К индивидуальным последствиям относятся физические недомогания и психические нарушения вплоть до суицида. Организационные последствия моббинга включают в себя снижение производительности и качества труда, ухудшение психологического климата в коллективе, прогулы и увольнения [4]. В частности, в самоотчетах жертв моббинга отмечаются нарушения сна, пищеварения, сердечно-сосудистой системы, чувство страха, переходящее в панику, депрессивные состояния, появление мыслей о самоубийстве. «Почти каждый день по утрам мне было плохо, иногда случалось и такое, что я выходил на улицу и меня рвало всем тем, что я съел на завтрак», «Потом я снова потерял покой… С годами это привело к тому, что у меня появилось нервное расстройство, проблемы с сердечно-сосудистой системой, я девять месяцев пролежал в больнице» [4, c. 292].

Таким образом, необходимо отметить, что сложившаяся за два последних десятилетия исследовательская традиция в этой области формировалась как фокусирующаяся преимущественно на индивидуально- психологических аспектах данного явления, т.е. в перспективе «от личности

– к ее окружению». При этом молчаливо подразумевается, что нападки на конкретного сотрудника «по определению» несправедливы либо несоразмерны допускаемым им просчетам или ошибкам: «Я чувствовала, что вообще не могу ей угодить. Я очень старалась, но что бы я ни делала, она всегда находила что-то, что ей не нравилось» [4, с. 244].

Однако имеет смысл вспомнить, что исходно понятие «моббинг» было предложено К. Лоренцом для характеристики некоторых форм агрессивного поведения животных, например, стаи гусей, изгоняющих лису. Таким образом, первоначально речь шла, прежде всего, об особых совместных,

«групповых» действиях, позволяющих более слабым существам, объединившись, противостоять более сильному противнику, пусть и в нападающей манере. Данное обстоятельство позволяет нам предложить новую трактовку моббинга в современной организации, а именно, как проявления групповой психологической защиты [7; 8]. Примечательно, что явление моббинга до сих пор рассматривалось в литературе преимущественно с двух сторон: как стрессогенный фактор рабочего места и как специфическая разновидность социальных конфликтов [11; 13; 14; 15; 16]. Однако, на наш взгляд, здесь можно усмотреть и своеобразное защитное поведение рабочей группы, которая воспринимает жертву моббинга как

внутреннюю угрозу своему благополучному существованию, позитивному образу «Мы».

В частности, член организации (сотрудник подразделения) может быть воспринят остальными как «внутренняя угроза», если, например, низкое качество его работы вызывает недовольство начальства в отношении всего рабочего коллектива. «Оборонительная» активность группы смещается с руководителя на собственного члена, группа стремится «изгнать» его из собственных рядов. Следовательно, в этом ракурсе – «от группы к личности»

– открываются совершенно новые перспективы изучения данного феномена. В центр исследовательского интереса попадает не отдельная личность, а ее ближайшее социальное окружение – трудовой коллектив, подверженный влиянию групповой психологической защиты.

Таким образом, важно подчеркнуть, что для организационного психолога любая организация предстает как сложная социальная система, обладающая социально-психологическими характеристиками и реализующая известные групповые процессы. Одним из таких процессов выступает защитная активность группы, проявляющаяся на уровне всей организации в целом и на уровне ее отдельных структурных подразделений. Смещение в последние годы фокуса внимания при изучении психологической защиты и ее механизмов с индивидуального (отдельная личность) на группой уровень связано с тем, что в резко меняющихся социальных условиях особую остроту приобретает проблема «выживания» группы, ее способность противостоять разрушающему воздействию как извне, так и изнутри. Однако не все способы, к которым прибегает группа с целью сохранения своей целостности, могут быть отнесены к так называемым «здоровым». Явление моббинга служит здесь примером патологического поведения группы, которое приводит к временному удержанию ее целостности слишком высокой ценой для своих членов и, в конечном счете, для всей совокупности внутригрупповых отношений.

АртамоноваЛ.Н. Комплексная диагностика организационного стресса как средство оптимизации деятельности персонала. Дисс…канд. психол. наук. М., 2009.

БагрийМ.А. Особенности развития профессионального стресса у врачей разных специализаций. Дисс…канд. психол. наук. М., 2009.

КачинаА.А. Психологическая структура профессионального стресса у менеджеров разного должностного статуса. Дисс…канд. психол. наук. М., 2006.

КолодейК. Моббинг. Психотеррор на рабочем месте и методы его преодоления / Пер. с нем. Х.: Гуманитарный Центр, 2007.

ЛеоноваА.Б. Комплексная стратегия анализа профессионального стресса: от диагностики к профилактике и коррекции // Психологический журнал. 2004. Т.25. №2. С. 75–85.

ЛеоноваА.Б. Основные подходы к изучению профессионального стресса // Вестник Московского университета. Серия 14, Психология. 2000. №3. С. 4–21.

ШтрооВ.А. Исследование групповых защитных механизмов // Психологический журнал. 2001. №1. С. 5–15.

ШтрооВ.А. Групповая психологическая защита в организации // Ярославский психологический вестник. Выпуск 21. М., 2007. С. 35–44.

ШтрооВ.А. Моббинг: экстремальные условия для личности или групповой защитный механизм? // Личность в экстремальных условиях. Выпуск 2: сборник научных трудов. В 2 ч. Петропавловск-Камчатский: КамГУ им. Витуса Беринга, 2012. C. 107–111.

ШтрооВ.А. Поведение группы в трудной жизненной ситуации // Личность в трудных жизненных ситуациях как актуальное научное направление копинг-исследований в России. Омск: Изд-во ОмГУ, 2009. C. 267–269.

HubertA.B., Veldhoven van M. Risk sectors for undesirable behaviour and mobbing // Europ. Journ. of Work and Organizational Psychology. 2001. V. 10(4). P.415–424.

LeymannH. Mobbing. Psychoterror am Arbeitsplatz und wie man sich dagegen wehren kann. Reinbeck bei Hamburg. Rowohlt Taschenbuch Verlag, 1993. 286 S.

ReschM.,SchubinskiM. Mobbing-prevention and management in organizations // Europ.

Journ. of Work and Organizational Psychology. 1996. V.5(2). P. 295–307.

Roth W. Mobbing – Herkunft des Begriffs und sein theoretischer Hintergrund // Gruppendynamik und Organisationsberatung. 2002. V.33. H.2. P.197–211.

SchwickerathJ.,Berrang F., Kneip V. Mobbing: Interaktionelle Problembereiche am Arbeitsplatz – psychosomatische Reaktionsbildung und Behandlungansätze // Praxis Klinische Verhaltensmedizin und Rehabilation. 2000. V.13. H.50. P. 28–46.

Zapf D. Mobbing in Organisationen – Überblick zum Stand der Forschung // Zeitschrift für Arbeits- und Organisationspsychologie. 1999. V.43(1). P. 1–25.

ВЛИЯНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ НА ТРАНСФОРМАЦИЮ МАСКУЛИННОСТИ

А.К. ЭШИЕВ, А.Б. АБДРАШЕВ

Статья посвящена анализу психологических причин трансформации маскулинности. В статье говорится, что реалии современной повседневной жизни показывают, что население испытывает большие психологические проблемы. По мнению автора, именно психологические проблемы являются одним из основных факторов трансформации маскулинности в кыргызском обществе. Общество пересматривает те основные мужские качества, которые были заложены любому мужчине с детства и мужчине сложно поддерживать стандарт мужской роли. Многие мужчины испытывают гендерно-ролевой конфликт.

Ключевыеслова: маскулинность, трансформация маскулинности, психологические факторы изменениямаскулинности.

Неоспорим тот факт, что каждый человек является обладателем множества психологических черт характера. Некоторые черты являются как бы «бесполыми», универсальными, а некоторые черты традиционно связываются с типично мужской или типично женской психологией. Некоторые типичные мужские или женские черты имеют свои эволюционно- генетические и физиологические основания, предпосылки. Например, уровень агрессивности и доминантности (рассматриваемые как типично мужские черты), как оказалось, коррелирует с уровнем концентрации у индивидов мужских половых гормонов – андрогенов. Другие черты формируются в процессе социализации, воспитания и развития личности. Не случайно же существуют социальные стереотипы маскулинности и фемининности. Хотя дело по преимуществу обстоит все-таки так, что приобретение тех или иных типично мужских или типично женских психологических черт происходит в результате совместного влияния обеих групп факторов – биологического и социального порядка. В этом контексте психологический пол радикально отличается от пола биологического. Остановимся коротко на трех основных понятиях, о которых принято говорить в связи с феноменом «психологический пол» – маскулинность, фемининность, андрогинность. Попытаемся внести ясность относительно этих категорий гендерного анализа, как «маскулинность» и «феминность».

Реалии современной повседневной жизни показывают, что население испытывает большие психологические проблемы. По нашему мнению, именно психологические проблемы являются одним из основных факторов трансформации маскулинности. На наш взгляд, одним из главных психологических факторов являются гендерные стереотипы – стандартизированные представления о моделях поведения и чертах характера, соответствующих понятиям «мужское» или «женское». Считаем, что гендерные стереотипы – внутренние установки каждого человека в отношении места в обществе, их функций и социальных задач женщины и мужчины.

На наш взгляд, именно гендерные стереотипы являются главными определителями жизненного пути, жизненных стандартов, стандартов образа жизни. В то же время, гендерные стереотипы, отражают общественное мнение на ожидаемое от мужчин и женщин поведение. Также считаем, что именно гендерные стереотипы являются барьером в установлении подлинного гендерного равенства в нашем обществе. По нашему мнению, гендерные стереотипы играют большую роль в оценке индивидом, как себя, так и других, и нередко они формируют у личности ошибочное представления и знания людей, процессов.

Как нам кажется, именно изменение социальной гендерной роли мужчин и женщин в современном обществе могут стать причиной мужского гендерно-ролевого стресса, который, по мнению Бурдье, проявляется в тех ситуациях, когда мужчине сложно поддерживать стандарт мужской роли или когда обстоятельства требуют от него проявления женских моделей поведения (заботы, сопереживания и др.). Эти качества отсутствуют или запрещены мужской гендерной ролью. Это и является основной предпосылкой к формированию стресса [1, с. 186].

Далее автор пишет: «Мужской гендерно-ролевой стресс – это стресс, возникающий, когда мужчине трудно поддерживать стандарт традиционной мужской роли или он вынужден проявлять поведение, характерное для женской роли…» [1, с. 187].По мнению исследователя, причиной гендерно- ролевого стресса может являться гендерно-ролевой конфликт – психологическое состояние, проявляющееся в ситуациях, когда ригидные, сексистские или ограничивающие гендерные роли имеют негативные последствия или оказывают негативное влияние на человека и тех, кто с ним контактирует.

Гендерные конфликты, на наш взгляд, в основном вызваны потребностью в перераспределении традиционных женских и мужских ролей. Добавим к сказанному, что гендерный конфликт, по нашему мнению, например в кыргызском обществе, может возникнуть, когда мужчина ограничивает свое поведение и поведение других, исходя из традиционных гендерных ролей, когда общество, родители, друзья оказывают на него давление за нарушение «нормативной» маскулинности, когда он подавляет себя или окружающих из-за того, что они не стараются соответствовать роли. В качестве примеров можно привести те же самые гендерные стереотипы, которым подчиняется кыргызский мужчина, например, такие стереотипы, как то, что настоящий мужчина должен иметь сына, уметь добывать деньги, построить дом, не должен плакать и т.д. Тем более, мужчина не должен делать то, что по кыргызской традиции должна делать женщина – готовить, стирать, полоскать, убираться в квартире, ухаживать за детьми, сидеть дома и т.д. Таким образом, мужчина должен соответствовать нормам кыргызской маскулинности.

Модель гендерно-ролевого конфликта, по мнению Бурдье, включает в себя шесть паттернов:

1. Ограничение эмоциональности – трудность в выражении своих собственных эмоций или отрицание права других выражать эмоции;

2. Гомофобия – боязнь гомосексуалов, включая стереотипы о последних;

3. Социализация контроля, власти и соревнования;

4. Ограничение сексуального поведения и демонстрация привязанности;

5. Навязчивое стремление к соревнованию и успеху;

6. Проблема с физическим здоровьем, возникающая из-за неправильного образа жизни [1, с. 188].

Этот конфликт отражается, по его мнению, как во внутриличностной, так и в межличностной сфере. Тревожность, депрессия, снижение самооценки, стресс, проблемы в отношениях, конфликты на работе, физическое и сексуальное насилие - все это возможные результаты гендерно- ролевого конфликта.

Мы согласны с автором, и в качестве примера отметим то, как везде и всюду слышим о том, что мужчина должен быть сильным, волевым, смелым, однозначным и непоколебимым при принятии решений. Он не должен плакать и проявлять свои эмоции в присутствии людей, прощать измены и т.д., но реалии сегодняшней повседневной жизни в Кыргызстане показывают, что в обществе наблюдаются тенденции того, как общество пересматривает те основные мужские качества, которые были заложены многим, если не всем, кыргызским мужчинам с детства и формировались в процессе социализации. Считаем, что биологические и социальные факторы, влияющие на половую идентичность, сильно взаимосвязаны. К примеру, когда в семье появляется ребенок, самым главным желанием является желание поскорее узнать пол ребенка. Узнав пол ребенка, с момента его рождения, все, сознательно или бессознательно, относятся к нему в зависимости от его пола.

Рассмотрев вопросы психологических причин трансформации маскулинности, сделаем следующие вывод о том, что стремительное внедрение научно-технического прогресса в повседневную жизнь, социально-экономические преобразования – признаки современного общества. Но, несмотря на все это, все же сохраняются патриархальные признаки. Везде и всюду слышим, что мужчина должен обеспечивать семью, быть сильным, волевым, смелым, однозначным и непоколебимым при принятии решений. Он не должен плакать и проявлять свои эмоции в присутствии людей, прощать измены и т.д. Но все же в обществе наблюдаются тенденции того, как общество пересматривает те основные мужские качества, которые были заложены любому мужчине с детства и формировались в процессе социализации.Изменились социальные гендерные роли мужчин, следствием которого стал наблюдаемый среди мужчин гендерно-ролевой стресс, который проявляется в тех ситуациях, когда мужчине сложно поддерживать стандарт мужской роли или когда обстоятельства требуют от него проявления женских моделей поведения (заботы, сопереживания и др.). Многие мужчины испытывают гендерно- ролевой конфликт – психологическое состояние, проявляющееся в

ситуациях, когда сексистские или ограничивающие гендерные роли имеют негативные последствия или оказывают негативное влияние на мужчин и тех, кто с ним контактирует.

БернШ. Гендерная психология - СПб.: Прайм-Еврознак, 2001.

ТРАНСФОРМАЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ОБ ЭКСТРЕМАЛЬНОЙ СИТУАЦИИ В ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

М.С. ЯНИЦКИЙ, А.В. СЕРЫЙ

В статье рассматриваются представления об экстремальной ситуации в контексте адаптационной и ценностно-смысловой парадигм личностного развития. Акцентируются положительные эффекты экстремальной ситуации, анализируется ее позитивное влияние на развитие личности. Аргументируются направления деятельности практического психолога по осмыслению и конструктивному разрешению экстремальной ситуации.

Ключевыеслова: постнеклассическая психология, экстремальная ситуация, адаптация, неадаптивная активность, личностные смыслы, ценностные ориентации.

Понятие «экстремальности» той или иной ситуации, возникшее первоначально в медицине и биологии, получило в дальнейшем применение и в психологических исследованиях, постепенно приобретая все более широкий смысл. Так, Р.В. Кадыров, анализируя имеющиеся сегодня подходы к дефиниции «экстремальная ситуация» определяет ее как ситуацию

«которая выходит за пределы обычного, «нормального человеческого опыта»« [2, с.16]. Столь широкая трактовка экстремальных, и тем более, кризисных ситуаций жизнедеятельности переводит их понимание в контекст личностного развития – человек в процессе своего развития постоянно выходит за рамки имеющегося на данный момент опыта. Жизнь, собственно, и представляет собой цепочку кризисных ситуаций, характер и успешность разрешения которых определяет особенности развития личности. Сказанное становится еще более очевидным применительно к постмодернистскому обществу, главной отличительной особенностью которого является крайнее непостоянство, возрастающая изменчивость, случайность, эпизодичность, приводящие к перманентному присутствию стресса и тревоги. Соответственно, условия, традиционно понимаемые как экстремальные, сегодня становятся нормой, фоном существования. Закономерно в этой связи, что подходы к пониманию экстремальной ситуации в неклассической и постнеклассической психологии, соответствующих модернистскому и постмодернистскому этапам развития общества, существенно различаются.

В классической и неклассической психологии экстремальные ситуации жизнедеятельности рассматриваются преимущественно как чрезвычайные, возникающие под действием негативных, патогенных факторов и приводящие к дисстрессу и дезадаптации. Само понятие экстремальной ситуации по сути отождествляется с травматической ситуацией, и ее последствия квалифицируются с медицинской точки зрения, как посттравматическое стрессовое расстройство. Как отмечает М.Ш. Магомед- Эминов, при таком понимании экстремальная ситуация традиционно ассоциируется «с катастрофой, войной, терроризмом, насилием, бедствием,

цунами, наводнением, пожаром, землетрясением и другими трагическими образами человеческого существования. Экстремальными называют также особые, измененные условия, факторы, предъявляющие повышенные, предельные требования к деятельности человека, и травматические ситуации, стрессоры, ухудшающие работоспособность человека, подрывающие здоровье, вызывающие посттравматические реакции и расстройства» [7, с.28]. Тем самым под экстремальными понимаются любые условия, находящиеся за пределами актуальных адаптационных возможностей, т.е. адаптационного потенциала личности. Очевидно, что этот подход в значительной мере соответствует адаптационной парадигме личностного развития, свойственной классическому и неклассическому этапу развития науки. В данной парадигме в качестве основной задачи постоянно осуществляющегося процесса адаптации рассматривается поддержание состояния гомеостаза. Психический гомеостаз определятся как состояние, в котором удовлетворяется вся система первичных и приобретенных потребностей. При неудовлетворении потребностей возникает состояние стресса, фрустрации или конфликта, общим проявлением которых является тревога, выступающая основным источником активности человека и его развития. Такой поход, концентрирующий внимание на функциях, процессах, состояниях, свойствах, реакциях, характеризующих адаптивную активность субъекта, обозначается М.Ш. Магомед-Эминовым как «формально психологический».

В настоящее время попытка объяснить поведение человека в экстремальных условиях только лишь адаптивной активностью обоснованно подвергается критике. Сегодня адаптация нередко противопоставляется процессу личностного развития, ей приписывают пассивный характер, невыраженную субъектность, вынужденность, зависимость от средовых условий и т.д. По словам В.В. Колпачникова, главной причиной неприменимости адаптационной парадигмы к анализу экстремальной ситуации по отношению к человеку является «опосредованность воздействия внешних условий на человека осмыслением этих воздействий и соответствующей активностью в отношении этих внешних условий» [4, с.75]. Соответственно, в постнеклассической психологии, акцентирующей внимание на смысложизненной, экзистенциальной проблематике, на самореализации и самоосуществлении, понятие адаптации нередко отходит на второй план, по сути – выводится из методологического обоснования исследований личности. Так, например, Т.Г. Бохан в своем исследовании стресса как культурно-исторического феномена подчеркивает, что оно выполнено «в рамках психологического гетеростаза, т. е. системе представлений о человеке как существе неадаптивном (сверхадаптивном, нормотворческом, трансцендентальном)» [1, с. 13]. В качестве источника активности при таком подходе рассматривается не потребность в гомеостазе, а, напротив, сопротивление равновесию, постоянное становление (Г. Оллпорт); внутренний рост или развитие (К. Роджерс); самоактуализация (К. Гольдштейн, А. Маслоу); осуществление личностного смысла

(В. Франкл). Основывающаяся на представлениях классиков гуманистической традиции ценностно-смысловая парадигма личностного развития, характерная для постнеклассической психологии, акцентирует внимание на ценностной регуляции активности в различных ситуациях жизнедеятельности и смысловом переживании тех или иных жизненных событий.

Соответственно, сегодня при исследовании различных экстремальных ситуаций внимание все чаще концентрируется на их ценностно-смысловых аспектах (Л.И. Анцыферова, Ф.Е. Василюк, Д.А. Леонтьев, В.В. Колпачников, М.Ш. Магомед-Эминов, А.В. Полетаева, А.В. Серый, М.С. Яницкий и др.). Подобный подход М.Ш. Магомед-Эминов обозначает как «метапсихологический» или онтологический, в котором экстремальная ситуация, феномены кризиса, травмы, утраты, стресс-синдромы соотносительны «не функциональности, аффективности, напряжению (или напряженности), когнициям, поведению, а бытию личности. При данном подходе делается акцент на событии бытия личности в жизненном мире в рамках психологии бытия человека» [7, с. 30]. В рамках такого подхода в ряде исследований продемонстрированы позитивные последствия экстремальной ситуации для развития смысловой сферы личности, в частности – «позитивный смысл болезни» (А.Ш. Тхостов), положительная смысловая динамика при боевом стрессе (Р.В. Кадыров, А.А. Утюганов), позитивная трансформация системы личностных смыслов при психической травме (А.В. Полетаева). Анализируя механизм личностного роста в экстремальной ситуации, Р.В. Кадыров в этой связи говорит о

«смыслотворчестве», когда «личность по новому для себя положительно переживает, интерпретирует травматическое событие, наделяет ситуацию позитивным личностным смыслом. Травматический стресс трансформирует все психические структуры личности, вплоть до самых глубинных, он трансформирует вершину личности – смысловую систему» [3, с.285].

Помимо фокусировки внимания на ценностно-смысловых аспектах жизнеосуществления, еще одной отличительной особенностью постнеклассической психологии, как уже отмечалось, становится интерес к неадаптивной активности, понимаемой В.А. Петровским как активность, результат которой не совпадает с ее целью, и, тем самым, служит источником развития человека. В качестве одной из форм неадаптивной активности автор рассматривает «спонтанный риск», под которым понимается явление, при котором «человек испытывает острое влечение к опасности и предпринимает, на первый взгляд, ничем не оправданные действия навстречу опасности» [8, с.77]. Подобная интерпретация позволяет объяснить феномены внутреннего стремления к экстремальности, по сути игнорируемые в рамках адаптационной парадигмы, рассматривающей экстремальные ситуации только как внешние, навязанные по отношению к человеку. Неадаптивная активность в данном случае проявляется в самостоятельном поиске разнообразного «экстрима» в развлечениях, сексе, приключениях, спорте, «романтической» профессиональной деятельности,

добровольном участии в боевых действиях и т.д., позволяющих человеку выйти за рамки «обычного опыта», т.е. за рамки обыденности, испытать себя. По нашему мнению, «внутренний характер» такой экстремальности, и, соответственно, принятие на себя ответственности за нахождение в экстремальной ситуации, способствует ее смысловому переживанию, что определяет возможность извлечения из нее определенной пользы для личностного роста и развития.

Возможность мобилизующего воздействия экстремальных ситуаций, стимулирующего позитивные изменения и развитие личности, находит все большее подтверждение в современных исследованиях. Описываемые различными авторами положительные эффекты воздействия экстремальной ситуации по нашему мнению могут быть сгруппированы следующим образом:

1. «Закаливание» личности в результате жизненных испытаний, повышающее ее жизнестойкость. Так, Р.В. Кадыров в этом ключе указывает, что «посттравматический рост может создать специфическую «готовность к действиям» («подготовленность»), позволяющую пережившим травму преодолевать последующие более сходные тяжелые события более спокойно и уверенно» [3, с.288].

2. «Проверка себя», осознание своих актуальных возможностей, постановка и последующее воплощение новых требований к себе, повышение «планки» притязаний, рост мотивации достижений, самореализация (в частности, в спорте и других формах неадаптивной активности) [5;6;13].

3. Получение и осмысление нового жизненного опыта, дающего толчок

«смыслопорождению» и «смыслотворчеству», повышение осмысленности жизни и трансформация системы ценностных ориентаций, обеспечивающие выход на новую ступень личностного развития [3;9;10;11;12;14].

Таким образом, в постнеклассической психологии наблюдается очевидный поворот в понимании экстремальности, заключающийся в смещении акцента с «негативности» на «позитивность» экстремальной ситуации, если использовать для ее характеристики терминологию М.Ш. Магомед-Эминова. Разумеется, при этом постнеклассическая психология не отрицает возможности отрицательного воздействия экстремальности, однако ставит ее в зависимость не столько от объективных параметров экстремальных условий, сколько от субъективного смысла экстремальной ситуации для человека, который в ней находится. Как справедливо отмечает А.В. Полетаева, «не существует такого объективного критерия, на основании которого человеческий опыт (и даже опыт, связанный с пребыванием в экстремальной ситуации) можно было бы однозначно отнести к одному из полюсов дихотомии «негативный – позитивный». Такая характеристика событий неразрывно связана с тем смыслом, который имеет для конкретного человека то или иное жизненное обстоятельство. Поэтому в зависимости от того, как смысл события соотносится с системой личностных ценностей индивида, оно может и

ограничивать функционирование человека, и расширять границы его потенциальных возможностей» [9, с.383]. По словам В.В. Колпачникова, условия, «осмысленные как «экстремальные», «сверх моих собственных возможностей», «непереносимые» и т.п. ... вызывают величайшее напряжение и стресс с вытекающими состояниями истощения, бессилия и невозможности что-либо сделать. Эти же самые обстоятельства, будучи осмыслены как сложные, но совладаемые, чувствуются и переносятся совершенно иначе, намного более спокойно и конструктивно» [4, с.76].

Вышесказанное актуализирует изучение феномена субъективной обусловленности экстремальной ситуации жизнедеятельности, и ставит задачу выделения факторов, определяющих данное явление. Существующую в современной психологии проблему отсутствия четких способов и средств описания жизненных ситуаций, мы предлагаем разрешить через выделение трех важнейших, обусловливающих ее контекст факторов: индивидуально- личностные особенности субъекта ситуации, характер выполняемой им деятельности, внешние факторы (прежде всего характеристики ближайшего социального окружения). Соответственно, «извлечение смысла» из экстремальной ситуации, заключающееся в осмыслении человеком собственных ценностей, ценностей осуществляемой им деятельности и соответствия их ценностям социального окружения, определяет восприятие экстремальной ситуации не как кризисной или неразрешимой, а в качестве конкретной жизненной задачи, имеющей свое решение. Это задает возможные направления деятельности практического психолога, работающего с человеком в экстремальной ситуации, по ее осмыслению, и, следовательно, последующему конструктивному разрешению.

БоханТ.Г . Культурно-исторический подход к стрессу и стрессоустойчивости.

Автореф. дис. ... д-ра психол. наук – Томск, 2008.

Кадыров Р.В. Посттравматическое стрессовое расстройство (PTSD): состояние проблемы, психодиагностика и психологическая помощь: учебное пособие / Р.В. Кадыров

– СПб.: Речь, 2012.

Кадыров Р.В. Посттравматический рост как результат переживания психической травмы (на примере военнослужащих, принимавших участие в боевых действиях, и сотрудников МЧС России) // Проблемы здоровья личности в теоретической и прикладной психологии: Материалы Международной науч.-практ. конф. / Под ред. Н. А. Кравцовой. – Владивосток: Мор. гос.ун-т им. адм. Г.И. Невельского, 2011.С. 283–289.

КолпачниковВ.В. Личностный смысл экстремальных условий как детерминанта совладания с ними // Личность в экстремальных условиях. Вып. 2: сб. науч. тр.: в 2 ч. Ч. 2

– Петропавловск-Камчатский: КамГУ им. Витуса Беринга, 2012. С. 74–83.

КондрашенковаС.В . Психологический портрет спортсмена-экстремала // Личность в экстремальных условиях. Вып. 2: сб. науч. тр.: в 2 ч. Ч. 2 – Петропавловск-Камчатский: КамГУ им. Витуса Беринга, 2012. С. 84–91.

КосоваУ.П . Экстремальная среда как предпосылка к актуализации неадаптивных тенденций личности (на примере волонтерской деятельности) // Личность в экстремальных условиях. Вып. 2: сб. науч. тр.: в 2 ч. Ч. 2 – Петропавловск-Камчатский: КамГУ им. Витуса Беринга, 2012. С. 92–95.

Магомед-ЭминовМ.Ш . Феномен экстремальности // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 12: Психология. Социология. Педагогика. 2010. – № 1. С. 28–38.

ПетровскийВ.А . Человек над ситуацией. – М.: Смысл, 2010.

ПолетаеваА.В. К проблеме исследования переживания психической травмы: от неизбежности потери к трансформации и личностному росту // Сибирская психология сегодня: Сборник научных трудов. – Вып. 2. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2003. С. 379– 385.

СерыйA.B.,КарасьД.В . Уровень напряженности защитных механизмов личности в зависимости от типа актуального смыслового состояния // Сибирский психологический журнал. – 2007. – № 25. С. 29–34.

СерыйА.В.,ЯницкийМ.С. Ценностные ориентации личности как фактор обусловливания сложной жизненной ситуации человека // Личность в экстремальных условиях. Вып. 2: сб. науч. тр.: в 2 ч. Ч. 2 – Петропавловск-Камчатский: КамГУ им. Витуса Беринга, 2012. С. 134–141.

УтюгановА.А. Особенности смысловой сферы военнослужащих, переживших боевой стресс. Дисс. ... канд.психол.наук / А.А. Утюганов. – Кемерово, 2011.

ШиряеваА.С. Сверхнормативное поведение личности в экстремальных условиях жизнедеятельности // Личность в экстремальных условиях. Вып. 2: сб. науч. тр.: в 2 ч. Ч. 1

– Петропавловск-Камчатский: КамГУ им. Витуса Беринга, 2012. С. 181–191.

Яницкий М.С., Иванов М.С., Утюганов А.А. Изменение осмысленности прошлого, настоящего и будущего как механизм переживания экстремальных ситуаций // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке (г. Хабаровск). № 2 (34), 2012. С. 124–130.

РАЗДЕЛ II.

ЭМПИРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ И КРИЗИСНЫХ СИТУАЦИЯХ ЖИЗНИДЕЯТЕЛЬНОСТИ

СТРАХИ ВРАЧЕЙ АНЕСТЕЗИОЛОГОВ

И.Л. АРИСТОВА, И.Ю. ШКАНДРЕТА

В данной статье представлены результаты предварительного исследования страхов врачей анестезиологов-реаниматологов в контексте субъективного мира профессионала. Осуществлен структурный анализ страхов этой группы врачей, получено и описано семантическое поле стимула страх. Делается вывод о профессиональной детерминированности страхов врачей анестезиологов- реаниматологов.

Ключевыеслова: эмоциональное состояние, страх, субъективный мир профессионала, семантическое поле, семантический слой структуры образа мира.

Эмоциональная сфера личности вызывает постоянный интерес у исследователей. Проблематика психологических исследований эмоциональных состояний в последние годы существенно расширилась, включив в себя изучение профессиональных аспектов эмоциональных проявлений. В данном контексте исследование страхов врачей анестезиологов еще не получило своего освещения, и поэтому представляется интересным и актуальным.

По мнению большинства психологов, страх относится к базовым эмоциям.Страх сопровождает всю жизнь человека, во многом определяя содержание личности. Феномен страха рассматривается в различных научных дисциплинах. В пределах данной статьи в нашу задачу не входит анализ теоретических подходов к проблеме страха. Отметим только, что он занимает важное место в экзистенциальной философии и психологии. Представители экзистенциализма обогатили представление о страхе, показав, что экзистенциальный страх может быть страхом человека перед самим собой, перед своей возможностью и свободой, что страх открывает смерть как последнюю возможность человеческого бытия.

Очень тесно с проблемой смерти сталкиваются врачи, особенно отдельных специальностей. Профессия врач относится к одной из самых древних. Корни врачевания имеют тесную связь с мистикой, теологией, философией.

Представление о высоком моральном облике, образце этичного поведения врача связано с именем Гиппократа. Перед началом профессиональной деятельности российский врач клянется соблюдать принципы, изложенные в клятве врача. Врач традиционно пользуется особым статусом в любом обществе, и к нему предъявляются высокие

этические и правовые требования. Врачебная деятельность во многом идеализируется, и общество требует от врача безошибочного исполнения своих профессиональных обязанностей. Все это накладывает на врача особую ответственность.

Все вышесказанное напрямую относится к врачам анестезиологам. Врач анестезиолог-реаниматолог – это медицинский специалист, обеспечивающий безопасность больного во время операции и в ближайший послеоперационный период. Он начинает свою работу с пациентом еще до начала операции, если она является плановой. Детальный опрос о предшествующих операциях и анестезиях позволяет выявить, какие осложнения возникали у больного ранее [1].

Основным требованием к реаниматологической службе является постоянная готовность персонала к немедленному проведению реанимационных мероприятий у лиц, находящихся в критических состояниях. Ошибка врача анестезиолога-реаниматолога может привести к серьезным последствиям. Поэтому важными качествами для этого специалиста являются собранность и эмоциональная устойчивость. Он должен проявлять высокую степень внимания, наблюдая за состоянием пациента во время операции. Как правило, во время операции в палате находятся хирург, анестезиолог, их ассистенты. Все они должны действовать слаженно, поэтому нужно уметь работать в команде.

Главная сложность профессии заключается в том, что решения надо принимать быстро. Профессия связана с риском и огромной ответственностью, так как от скорости принятия решений зависит человеческая жизнь. Специальность в определенной степени потенциально опасна, ошибка анестезиолога, к сожалению, часто ведет к резким нарушениям жизненных функций больного.

Анализ характера деятельности этой группы специалистов позволяет предположить, что субъективный мир этих профессионалов имеет свои отличительные особенности.

Целью исследования было выявление и описание страхов врачей анестезиологов-реаниматологов. Исследование проводилось в Краевом государственном бюджетном учреждении «Владивостокской больнице №2» (КГБУЗ «ВКБ №2»). Выборка составила 48 человек от 25 до 46 лет (средний возраст испытуемых 33 года), из которых 24 человека, (20 мужчин и 4 женщины) – врачи анестезиологи-реаниматологи и 24 человека (14 мужчин и

10 женщин), врачи разных специализаций – травматологи, сосудистые хирурги, терапевты и др.

Теоретический анализ проблемы страха позволил предположить, что структура страхов врачей анестезиологов-реаниматологов отличается от структуры страхов врачей других специализаций. При этом модель В. П. Серкина о трехслойной структуре образа мира [2] сориентировала исследование на анализ семантического поля стимула страх как составляющей семантического слоя.

В исследовании были использованы следующие методики:

– методика «Опросник иерархической структуры актуальных страхов личности» (Ю. Щербатых, Е. Ивлева ) [3], котораянаправлена на определение интенсивности страхов и наличие фобий;

– методика «Свободное описание страхов» (СОС), разработанная И.П. Шкуратовой и В.В. Ермаком, используется для выявления возрастной динамики страхов;

– ассоциативный эксперимент, который позволил описать семантическое поле стимула страх в исследуемых группах.

Опросник иерархической структуры актуальных страхов личности позволяет выявить интегральный показатель страха. В группе врачей анестезиологов – реаниматологов доля лиц с уровнем интегрального показателя страха ниже нормы составляет 16.7 %, выше нормы 70.8 % и

12.5 составляют норму. В контрольной группе доля лиц с уровнем интегрального показателя страха ниже нормы составляет 41,7 %, выше нормы 50% и доля лиц с уровнем в пределах нормы составляет 8.3 %.

Доля лиц в группе врачей анестезиологов-реаниматологов с уровнем интегрального показателя страха, соответствующего норме, немного выше (12.5%) по сравнению с контрольной группой (8.3%).

Для сравнения уровней выраженности интегрального показателя страха в исследуемых группах был применен критерий Розенбаума. В итоге мы можем говорить, что уровень выраженности интегрального показателя страха в группе врачей анестезиологов-реаниматологов значимо выше уровня выраженности интегрального показателя страха в группе врачей других специализаций.

С помощью данной методики можно выявить фобические страхи. Результаты показывают, что почти половина испытуемых и в той, и в другой группе испытывают фобические страхи, доля которых в группах значимо не различается. В целом фобические страхи разных групп испытуемых весьма схожи, за небольшими исключениями.

Методика «Свободное описание страхов»использовалась для выявления возрастной динамики страхов, а так же актуальных страхов и страхов, направленных в будущее. Свободное описание страхов в трех временных измерениях обрабатывается качественно, можно увидеть частоту встречаемости определенных страхов переживаемых в прошлом, связанных с настоящим временем и относительно будущего. А так же можно свести описанные страхи в определенные категории-группы.

Мы остановимся только на страхах, характерных для настоящего и будущего времени. В группе врачей-анестезиологов зафиксировано 11 страхов, относящихся к актуальному времени. Если представить их через частоту совпадающих страхов, то результаты выглядят следующим образом: боятся одиночества 6 человек, высоты 3 человека, болезни близких 2 человека.

В группе врачей других специализаций зафиксировано 9 страхов, касающихся настоящего времени. Из них – одиночества боятся 2 человека, высоты 2 человека, болезни близких людей 5 человек.

Далее приводится частота совпадающих страхов, касающихся будущего. В группе анестезиологов зафиксирован всего 21 страх. Одиночества боятся 7 человек, болезни – 5, бедности – 3, страх смерти близких испытывают – 3 человека, старости – 2, беспомощности – 1.

В контрольной группе зафиксировано 12 совпадающих страхов (что почти в 2 раза ниже, чем в группе анестезиологов). Страх одиночества испытывают 5 человек, болезни – 1, бедности – 2, страх смерти близких людей – 2, старости – 2. В структурном отношении страхи исследуемых групп схожи.

Свободное описание страхов связанных с настоящим временим, показало, что детские страхи уходят, либо переходят в фобии, появляются актуальные для возраста страхи – это социальные, связанные с профессией и ответственностью. Возникает беспокойство по поводу экономической нестабильности и отмечаются страхи, сформированные в процессе жизненного опыта.

В описании страхов, касающихся будущего, фобические страхи отсутствуют. Остаются актуальными социальные страхи, страх за здоровье и жизнь близких людей. Отмечаются страхи, связанные с экономическим неблагополучием. И появляются страхи, связанные с процессом старения – страх старости, хронической болезни, страх беспомощности и смерти.

Результаты ассоциативного эксперимента. В экспериментальной группе получено 100 ассоциаций. В ассоциативную семантическую универсалию стимула «страх» в данной группе испытуемых вошли следующие ассоциации: болезнь, смерть, катастрофа, тревога, темнота, одиночество, паника, потеря, дрожь, война, боль, паук, агрессия, бег, страх за близких, неизвестность, бедность, высота, маньяк, тюрьма, суета, кровь, мурашки.

В контрольной группе получена 91 ассоциация. В ассоциативную семантическую универсалию стимула «страх» входят следующие ассоциации: смерть, темнота, болезнь, страх за близких, катастрофа, одиночество, паника, высота, война, неизвестность, агрессия, кровь, бедность, тюрьма, тревога, мурашки, дрожь, бег, суета, потеря, паук, маньяк, боль.

Частота использованных в группе ассоциаций позволяет построить условную групповую «меру» выраженности обычно неизмеряемого параметраописания. Для этого все неслучайные описания приводятся к общему знаменателю на основе количества испытуемых в группе.

В экспериментальной группе ассоциацию болезнь можно оценить – как 8/24 (0.33), смерть – как 6/24 (0.25), катастрофа – как 5/24 (0.20), тревога – как 4/24 (0.16), темнота – 4/24 (0.16). Ассоциации одиночество, паника, потеря, дрожь можно оценить – как 3/24 (0.12). Ассоциации война, боль, паук, агрессия, бег, страх за близких людей можно оценить - как 2/24 (0.08). Ассоциации: неизвестность, бедность, высота, маньяк, тюрьма, суета, кровь, мурашки можно оценить – как 1/24 (0.04).

В контрольной группе ассоциацию смерть можно оценить как 8/24 (0.33), темнота – как 6/24 (0.25), болезнь – как 5/24 (0.20), страх за близких –

как 4/24 (0.16), катастрофа – как 3/24 (0.12), одиночество – как 2/24 (0.08), паника – как 2/24 (0.08), высота – как 2/24 (0.08), война – как 2/24 (0.08), неизвестность – как 2/24 (0.08), агрессия – как 2/24 (0.08). Ассоциации: кровь, бедность, тюрьма, тревога, мурашки, дрожь, бег, суета, потеря, паук, маньяк, боль можно оценить – как 1/24 (0.04).

На основе нормированной оценки можно сравнивать представленность в описаниях группы той или иной характеристики. При сравнении ассоциативных полей в группах определяется их мера семантической близости. Коэффициент пересечения ассоциативных полей в исследуемых группах достаточно высок и составляет 0.57. Возможно, это обусловлено схожестью профессиональной деятельности испытуемых.

Сопоставление страхов врачей анестезиологов и врачей других специализаций показывает, что различия зафиксированы в степени выраженности страхов, тогда как в структурном плане они похожи. При этом сравнение страхов этой группы профессионалов со страхами выборки, состоящей из людей разных неврачебных специальностей, позволяет предположить, что полученные результаты надо трактовать в контексте идей Е. Ю. Артемьевой о субъективном мире профессионала.

МорганД. Э. Клиническая анестезиология.Книга 1-я. Изд. 2-е, испр. M.-СПб.: Издательство БИНОМ-Невский Диалект, 2001.

СеркинВ.П. Методы психологии субъективной семантики и психосемантики: Учебное пособие для вузов. М.: Издательство ПЧЕЛА, 2008.

Щербатых,Ю.В . Психология страха. Популярная энциклопедия. М.: Эксмо, 2007.

ЭМПИРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ КРИЗИСА ИДЕНТИЧНОСТИ КАК МОТИВАЦИОННОЙ ОСНОВЫ

МИГРАЦИОННОГО ПОВЕДЕНИЯ

Е.Е. БЛИНОВА

В статье представлены результаты эмпирического исследования профессиональной идентичности потенциальных трудових мигрантов Украины. Анализируется понятие «миграционной готовности», как интегративного образования, детерминируемого кризисом идентичности в основных сферах самореализации личности.

Ключевыеслова: миграционная готовность, профессиональная идентичность, кризис профессиональной идентичности.

Миграционное поведение в целом можно определить как совокупность действий и отношений, которые опосредованно влияют на переселение индивидов. Среди побудительных факторов рассматривают установки как готовность, склонность субъекта к восприятию будущих событий и к действиям в определенном направлении, обеспечивающие устойчивый целенаправленный характер соответствующей деятельности и являющиеся основой целесообразной активности человека (Д. Узнадзе) [6, с.583].

Под миграционной установкой понимается психический регулятор поведения, определяющий согласованность действий, детерминированных положительным или негативным отношением к изменению места и условий жизни. Побудительным компонентом миграционной установки является миграционная мотивация, раскрывающая качественную сторону потребности индивида в изменении места пребывания, условий работы, реализации определенных жизненных планов. Миграционная готовность является интегративным образованием, детерминируется кризисом идентичности личности в основных сферах самоосуществления человека – этнокультурной, профессиональной, семейной. Возникновение и формирование миграционной готовности обуславливается противоречием между стремлением личности к самореализации, к удовлетворению потребностей всех уровней (от базовых до потребностей в уважении, самоактуализации) и неспособностью найти возможности самореализации в своей стране.

Миграционная готовность по своей сути является установкой на смену места жительства и приложения своего труда, в ее структуре выделяются основные компоненты – когнитивный (знание о возможностях работы за границей), эмоционально-оценочный (положительная оценка работы за границей и одновременно негативная оценка своего региона пребывания), поведенческий (непосредственные действия, направленные на поиск работы за границей и подготовку к выезду).

Влияют на возникновение и формирование миграционной готовности объективные условия (оценка социально-политической и экономической ситуации в стране), кризис идентичности как осознание расхождения между

реальной жизненной ситуацией человека и его намерениями, планами, желаниями; жизненные ценности и личностные особенности [1; 2; 3; 4; 8].

Методика . С целью изучения миграционной готовности лиц, обратившихся за консультацией относительно возможностей трудоустройства за границей или уже оформляющих документы для выезда (потенциальные мигранты на разных «стадиях» миграционной готовности) нами разработана анкета, направленная на оценку социальной и экономической ситуацией в Украине, возможностей своей профессиональной самореализации. Опрос направлен на выяснение осознанности выбора профессионального пути и удовлетворенности профессиональным положением (зарплатой, должностью, местом работы), выявление желательных перспектив на будущее. Кроме того, мы пытались выяснить вопрос о желательности собственного трудоустройства за границей, насколько этот шаг является вынужденным и обусловленным неудовлетворительной оценкой своего реального положения и перспектив.

В опросе приняли участие лица, стоящие на учете в Херсонском областном центре занятости населения и обратившиеся за консультацией относительно возможностей выезда за границу с целью трудоустройства (159 человек), респонденты, которые обращались в официальные учреждения и агентства, имеющие лицензию Министерства труда и социальной защиты Украины для реализации деятельности по трудоустройству граждан Украины за границей (84 человека). Всего было опрошено 129 женщин (53,1%) и 114

мужчин (46,9%).

Половина респондентов (52,7%) имеет полное высшее образование, т.е. высококвалифицированные работники стремятся работать и реализовывать себя за пределами государства, среди этой подгруппы преобладает молодежь, причем есть такие молодые люди, которые еще нигде после окончания вуза не работали, закончив ВУЗ, они пополняют ряды безработных и начинают планировать трудоустройство за границей. Четвертая часть респондентов – 25,4% имеет профессионально-техническое (среднее специальное образование). Суммарный процент респондентов со средним образованием составляет 14,4%.

Можно предположить, если человек свою профессию выбрал самостоятельно – «полностью осознанно, это была моя давняя мечта», удовлетворен этим выбором, работает в той сфере деятельности и на той должности, которую считает для себя достойной; у человека есть перспективы профессионального роста, его удовлетворяет заработная плата, то можно говорить о зрелой профессиональной идентичности [7; 8; 9]. И наоборот – если выбор профессии был случайным или вынужденным, профессия не удовлетворяет потребности человека в самореализации, человек чувствует, что хотел бы работать в другой сфере деятельности, его не устраивает зарплата, то это является свидетельством или диффузной идентичности (в случае, когда уровень неудовлетворенности высокий, но уровень активных действий, направленных на изменение ситуации, довольно низкий – человек находится в состоянии растерянности), или кризиса

респондентам было предложено по 7-балльной шкале определить, насколько важной является работа (профессиональная сфера) в жизни (от 7 баллов –

«очень важная» до 1 балла – «совсем не важная») и что именно в профессиональной деятельности для респондента является наиболее важным. В анкету нами включены вопросы относительно трудовой миграции украинцев, касающиеся общей оценки трудовой миграции как явления, уровня осведомленности людей о факторах, современном состоянии и последствиях трудоустройства за границей для страны в целом и личности, кроме того, отдельные вопросы направлены на выяснение собственных

планов относительно работы за границей.

Результаты . Сопоставление полученной профессии, сферы деятельности и должности, которую занимает респондент, показывает, что только менее трети опрошенных (28,3%) работает в той области, которая соответствует профессиональной подготовке и уровню квалификации по диплому, у пятой части опрошенных нами потенциальных мигрантов (19,6%) наблюдается частичное совпадение – или области деятельности, или должности, 41,8% респондентов нашли свое место работы под влиянием случайных факторов.

Полученные нами результаты свидетельствуют о том, что только треть респондентов (33,3%) в момент выбора профессии и своего будущего жизненного пути действовали самостоятельно, полностью понимали и осознавали, какую специальность они выбирают, в чем ее содержание, какие возможности она предоставляет для дальнейшего трудоустройства, на какой заработок можно рассчитывать и т.п. Полностью случайно избрал сферу своей профессиональной деятельности каждый десятый респондент, что составляет 11,2%. Более половины респондентов (55,5%) занимают в этом вопросе пассивную экстернальную позицию, считая, что социально- экономические условия в стране и в регионе ограничивают свободный выбор дальнейшего жизненного пути. Можно предположить, что и ответственность за успешность своей профессиональной самореализации человек

«перекладывает» на социум.

Среди подгруппы тех, кто «полностью самостоятельно и осознанно избрал свою профессию» 76,4% работают по специальности, в подгруппе людей, которые считают, что их выбор был вынужденным, обусловленным внешними факторами, только у 36,4% респондентов образование по диплому реализуется в работе. Различия подтверждены статистически по критерию Фишера (φемп. = 2,89; р < 0,01). Это доказывает, что определенность профессионального пути приводит к формированию зрелой профессиональной идентичности: четкому осознанию профессиональных целей и способов их достижения (когнитивный компонент), удовлетворенности избранным видом деятельности (эмоциональный компонент), реализации целей в конкретной работе (поведенческий

компонент), наличию вектора и перспектив профессиональной самореализации.

Проанализируем, что именно респонденты считают наиболее важным в работе (в профессиональной сфере деятельности респондентов): «зарплата, прибыль, уровень дохода» – 84,9%; «стабильность работы и оплаты труда» – 63,4%; «содержание работы» – 38,7%; «престижность работы» – 22,6%;

«возможность поддерживать и повышать квалификацию» – 30,2%;

«уважением окружающих» – 33,0% (респонденты могли выбрать несколько вариантов ответа).

Эти результаты можно соотнести с иерархией базовых потребностей по А. Маслоу: на первом месте по уровню актуальности, значимости для потенциальных мигрантов (людей, оставшихся без работы, и клиентов агентств по трудоустройству за границей) находится необходимость удовлетворения базовых потребностей – подавляющее большинство респондентов (84,9%) ценят в работе заработную плату и уровень дохода (некоторые даже дописывали «еслибудутденьги,тобудети все другое» ). На втором месте можно отметить значимость удовлетворения потребности в безопасности, то есть стабильности, уверенности и т.п. – 63,4% избрали вариант ответа «стабильность работы и оплаты труда». «Содержание работы» и «престижность работы», что в совокупности отражают социальные аффилиативные потребности личности, выбирают от четверти до трети опрошенных (38,7% и 22,6% соответственно). На четвертом уровне иерархии находятся потребности в уважении – вариант ответа «уважение окружающих» оказался значимым только для 33% респондентов, потребность в самоактуализации (вариант ответа «возможность постоянно повышать квалификацию») является важной для 30,2% опрошенных. Таким образом, полученные нами результаты практически полностью укладываются в классическую схему иерархии потребностей личности в гуманистической психологии и доказывают, что подавляющее большинство потенциальных мигрантов останавливается в процессе самореализации (как самоосуществления личности) на первом базовом уровне, даже удовлетворение потребности в безопасности и стабильности может быть отложена (мы увидим в дальнейшем анализе, что потенциальные мигранты хорошо понимают возможные риски работы за границей); что касается других потребностей, то важными и актуальными они оказались только приблизительно для трети респондентов. То есть почти для двух третей потенциальных мигрантов содержание работы, уважение окружающих, возможность повышения квалификации являются второстепенными понятиями в оценке работы.

Подтверждение таких выводов мы видим на основе анализа ответов на открытый вопрос: «Чего, по Вашему мнению, Вам не хватает, чтобы чувствовать себя успешным человеком?». Ответы структурированы в 3 условных категории:

1. «стабильность и порядок в стране» («стабильностиво всех сферах жизни», «стабильной работы и стабильной оплаты») – 16,4%;

2. «работа и заработок» «достойной работы», «хорошей работы с перспективами», «достойной и высокооплачиваемой работы», «стабильной работы и денег», «благосостояния в семье», «денег» и т.п.) – 83,1%;

3. «уверенность в себе» («верыв собственные силы», «уверенности в завтрашнем дне» ) – 8,7%.

Эти данные показывают «блокированность» базовых первичных потребностей испытуемых, подавляющее большинство считает, если будут работа и деньги, то все другие проблемы решаются почти автоматически, незначительное количество респондентов (16,4%) обращает внимание на стабильность в стране, что является отражением потребности в безопасности, и совсем незначительная часть (8,7%) указывают на сугубо психологические факторы, которые мешают чувствовать себя «успешным человеком».

В блоке вопросов относительно трудовой миграции мы старались выяснить оценку трудовой эмиграции украинцев глазами людей, которые интересуются возможностями трудоустройства за пределами Украины. По нашим данным, только 9,5% респондентов видят позитивные моменты для страны в целом и личности, например, «человек зарабатывает деньги и может содержать себя и свою семью на достойном уровне», «человек переводит деньги в Украину, они потом «работают» в стране», «человек приобретает новый опыт» и т.п. Можно выделить такие позитивные моменты: средства для развития экономики региона; средства для собственного дела человека; средства для своей семьи (приобретение жилья, обучение детей); приобретение нового опыта, знакомство с другой культурой.

Как негативное явление для страны в целом трудовую миграцию оценивают более трети респондентов (36,7%), подчеркивая такие моменты:

«странатеряетквалифицированныекадры»,«людивыезжают,посколькунетработыи зарплаты», «выезжает молодежь, кто дальше будет развивать страну?», «приходит в упадок экономика целых регионов – нет рабочих рук», «семья трудового мигранта становится неполноценной»,

«есличеловекхорошоустроилсязаграницей,он уже не хочет возвращаться и работать в Украине», «вслед за мигрантом едут его родственники, друзья, знакомые – страна теряет своих граждан» и т.п. Обобщая, отметим такие моменты: потеря квалифицированной рабочей силы, создание неблагоприятной демографической ситуации из-за выезда молодых, разрушение семей, опустошение сел, проблемы, связанные с воспитанием детей трудовых мигрантов; изменение системы ценностей украинских граждан.

Ожидания потенциальных мигрантов относительно трудоустройства за границей показали, что за счет большей оплаты труда мигранты надеются решить все свои другие проблемы – подавляющее большинство опрошенных (76,4%) считает, что за границей украинец способен заработать больше, чем в своей стране. Все другие позитивные моменты трудоустройства за пределами страны оцениваются довольно сдержанно – каждый пятый респондент указывает на возможность приобретения нового опыта (21,7%), только

каждый десятый – на повышение социального статуса (10,4%), совсем незначительным является процент тех, кто считает, что работа за границей дает украинцу шанс стать уважаемым человеком (4,7%). Можно резюмировать, что работа за границей для значительной части украинцев, даже среди тех, кто добровольно и осознанно делает такой шаг в жизни, является вынужденной мерой и имеет целью желание заработать деньги, удовлетворяя наиболее актуальные базовые потребности.

Значительная часть респондентов указывает на негативные последствия трудовой миграции для Украины и украинцев – хотя бы один вариант ответа, касающийся проблемных моментов дают 68,2%, среди них 19,8% считает работу за пределами страны опасной, 23,7% обращают внимание на проблемы украинской семьи из-за продолжительного отсутствия одного (или больше) членов семьи – «разрушает семьи трудовых мигрантов», 19,8% отмечает снижение квалификации в профессиональной сфере.

В подтверждение того, что респонденты, хотя и интересуются возможностями трудоустройства за границей, хорошо понимают, что нелегальная миграция связана с опасностью стать жертвой торговли людьми, приведем результаты: 74,5% опрошенных считают опасность стать жертвой торговли людьми полностью реальной и отмечают, что нужно принять меры предосторожности, получить надежную дополнительную информацию; 21,7% считают, что информация относительно торговли людьми является несколько преувеличенной; только 3,8% отрицают такую возможность и отмечают – «средства массовой информации намеренно «сгущают краски»«.

Если выборку потенциальных мигрантов разделить на тех, кто интересуется трудоустройством за границей, но «остался бы в Украине при наличии работы и заработной платы» (группа 1) и тех, кто «поехал бы за границу при первой возможности» (группа 2), то есть по условному уровню сформированности миграционной готовности, то можно увидеть отличия по отдельным параметрам. Лица с более высоким уровнем миграционной готовности (группа 2), т.е. те, кто получили информацию относительно возможности трудоустройства за границей, оценили и взвесили ее, приняли решение действовать в этом направлении (некоторые уже готовятся к выезду) более позитивно оценивают трудовую миграцию и ее последствия для страны, считая, что каждый имеет право работать там, где желает. Эта группа респондентов также чаще отмечает, что «информация об опасности торговли людьми является преувеличенной». Группа 1 – лица с низким уровнем миграционной готовности, то есть те, кто на основе полученной информации относительно работы за границей, довольно трудно принимают решение, более четко осознают негативные последствия, к которым может привести трудовая миграция, в частности, «разрушает семьи трудовых мигрантов», «приводит к потере квалификации». Понимание опасности трудовой миграции для семейной и профессиональной жизни человека является сдерживающим фактором для окончательного решения относительно миграции.

Опрошенные нами потенциальные мигранты, кроме попытки получить официальную информацию об условиях работы и быта, оплате работы, оформлении документов и т.п., также имеют возможность составить собственное представление о ситуации, связанной с работой за пределами страны, из неофициальных источников – опыт родственников, друзей, знакомых. Подавляющее большинство респондентов указывает, что у них есть родственники или знакомые, которые работают сейчас за границей (59,5%) или работали раньше (15,1%). Как правило, наличие родственников или близких друзей, которые уже имеют опыт заграничной работы, облегчает принятие решения о миграции, поскольку дает информационную и психологическую поддержку, позволяет получить помощь в первый период пребывания в других социальных и культурных условиях, в том числе в общении и установлении контактов с работодателем и местными жителями.

На основе результатов эмпирического исследования можно сделать следующие выводы :

Наиболее миграционно подвижной категорией населения являются молодые люди возрастом от 20 до 29 лет. Наблюдаются различия по полу: среди мужчин проявляют интерес к трудоустройству за границей более молодые – от 30 до 39 лет, среди женщин – более старшая возрастная категория от 40 до 49 лет.

Среди тех, кто планирует трудоустройство за границей, преобладают люди с высшим и профессионально-техническим образованием, что приводит к потере государством высококвалифицированных специалистов.

Половину потенциальных мигрантов составляют те, кто имеет семью, что вызывает нарушение нормального функционирования полноценной семьи и отражается на воспитании детей.

В выборке потенциальных мигрантов можно констатировать наличие кризиса профессиональной идентичности, который проявляется в следующих показателях:

– 10,3% респондентов сразу после окончания высшего или среднего специального учебного заведения не работают, находятся на учете в статусе

«безработный» и интересуются возможностями работы за границей. Это свидетельствует о случайном выборе специальности, о пассивной жизненной позиции (ответственность за трудоустройство перекладывается на государство), о неопределенности профессиональных перспектив;

– больше половины респондентов считает, что их выбор профессии был случайным, социально-экономическая ситуация и объективные обстоятельства полностью обусловили их выбор, не оставляя места собственной активности;

– наблюдается расхождение между избранной профессией (по диплому или свидетельству), реальной сферой деятельности и должностью респондента, и желательной сферой деятельности и должностью (у 36,4% не совпадают все три позиции);

– наиболее важным в работе более 80% опрошенных считают уровень зарплаты, другие моменты – содержание работы, уважение окружающих,

престижность работы, возможность повышать квалификацию – выбирают только третья часть испытуемых, что дает основания для вывода о существенном блокировании потребностей базового уровня, поэтому потребности более высоких уровней, связанных с профессиональной самореализацией, остаются не актуализированными.

БелинскаяЕ.П. Конструирование идентификационных структур личности в ситуации неопределённости // Трансформация идентификационных структур в современной России / Под. ред. Т.Г. Стефаненко. – М., 2001. С. 30–53.

БорисюкА.С. Психологічні особливості професійної ідентичності майбутнього фахівця // Збірник наукових праць: філософія, соціологія, психологія. – Івано-Франківськ : Видавничо-дизайнерський відділ ЦІТ Прикарпатського національного університету імені Василя Стефаника, 2008. – Вип.13. – Ч.1. С.38–45.

Деркач А.А. Акмеологические основы развития профессионала. – М. : Изд-во Московского психолого-социального института; Воронеж: НПО «МОДЕК», 2004. (Серия

«Психологи Отечества»)

ЕрмолаеваЕ.П. Профессиональная идентичность и маргинализм: концепция и реальность // Психологический журнал. – 2001. – Т.22. – №4.С. 51–59.

ЗанюкС.С. Психология мотивации. – К.: Эльга-Н; Ника-Центр, 2001.

Психологічний тлумачний словник найсучасніших термінів / За ред. В.Б. Шапарь. – Х. : Прапор, 2009.

Хьелл Л., Зиглер Д . Теории личности (Основные положения, исследования и применение) / Люис Хьелл, Даниел Зиглер // Пер. с англ. С. Меленевская, Д. Викторова. – изд. 2-е, испр. – Спб. : Питер Ком, 1999. С. 608 (Серия «Мастера психологии»).

ШнейдерЛ.Б. Профессиональная идентичность: теория, експеримент, тренинг. – М.: МПСИ; Воронеж: ММОДЕК, 2004.

ЭриксонЭ. Идентичность: юность и кризис: Пер. с англ. / Общ. ред. и предисл. А.В. Толстых. – М. : Издательская группа «Прогресс», 1996.

ОБРАЗ ОТЦА У ЖЕНЩИН С БЕСПЛОДИЕМ И У ЖЕНЩИН, ИМЕЮЩИХ ДЕТЕЙ

Е.Ф. БОЛЕНКОВА

В статье идет речь об отличии образа отца у женщин с бесплодием и у женщин имеющих детей без диагноза «бесплодие». Цель исследования: показать важность формирования позитивного образа отца у женщин с диагнозом

«бесплодие».

Ключевыеслова: образ отца у женщин с бесплодием, образ отца у женщин, имеющих детей, бесплодие, бесплодные браки.

Доля бесплодных браков на территории России колеблется от 8% до 17,5% и в настоящее время не имеет тенденции к снижению. При этом известно, что если частота бесплодных браков достигает или превышает критический уровень 15%, то проблема бездетности в этом случае приобретает государственное значение [3].

Во всем мире растет число супружеских пар с диагнозом «бесплодие». Причины затрагивают почти все аспекты жизни – состояние здоровья, образ жизни, влияние окружающей среды, психологическое состояние. От бесплодия страдает 15% всех пар репродуктивного возраста в мире [12].

Сохранение и восстановление репродуктивного здоровья является важнейшей государственной задачей, благополучное решение которой определяет возможность воспроизводства вида и сохранение генофонда.

Рассматривать материнство и отцовство невозможно только с биологической точки зрения. Экзистенциальные, философские и психологические аспекты имеют огромное значение в этом вопросе. Поэтому, рассматривая эту проблему с разных точек зрения и исследуя различные компоненты и образы родителей в современной культурной среде, мы лучше сможем понять, причины снижения уровня рождаемости, увеличения числа бесплодных браков и ухудшения репродуктивного здоровья населения [7, 8].

Как отечественные, так и зарубежные авторы отмечают, что тенденция уменьшения отцовского вклада в воспитание и решение семейных проблем в целом неуклонно растет и это, несомненно, влияет на формирование родительской роли у подрастающего поколения.

По МКБ-10– Международная классификация болезней 10-го пересмотра, принята следующая классификация: N97 - женское бесплодие [10].

Из исследований А. Адлера,Э. Берна,И.В. Дубровиной, И.С. Кона, Р.В. Овчаровой, Н. Пезешкиана, З. Фрейда, можно сделать выводы, что субъективные образы родителей оказывают наибольшее влияние на вступление в брак, распределение семейных обязанностей, восприятие себя и других, на формирование тех или иных черт личности и ее смысловых ориентиров [5].

Если рассмотреть проблему с точки зрения психоанализа, то ослабление отцовской власти в семье – социальная катастрофа, поскольку, вместе с

отцовством оказались подорваны все внешние и внутренние структуры власти, дисциплина, самообладание и стремление к совершенству.

«Общество без отцов» означает демаскулинизацию мужчин, социальную анархию, пассивную вседозволенность и т.п. [4].

Одно из недавних исследований образа отца было проведено О.Г. Калиной. Исследователь изучил влияние образа отца подростков из неполных семей. В результате были получены данные о взаимосвязи образа отца у подростков с их полом, возрастом и эмоциональным благополучием. Образ отца, имеющий эмоционально теплый характер, коррелирует с эмоциональным благополучием подростков обоего пола и проявлением маскулинности у мальчиков и феминности у девочек. В итоге автор приходит к выводу о том, что отсутствие отца в семье не обязательно приводит к нарушению эмоционального благополучия и формирования полоролевой идентичности у подростков. Наиболее неблагоприятным является совпадение двух факторов: отсутствие отца в семье и его эмоционально негативный или амбивалентный образ у подростка. У подростков-девочек независимо от возраста доминирует позитивно окрашенный образ отца, что может быть связано с потребностью чувствовать эмоциональное принятие и одобрение со стороны отцовской фигуры, необходимый для принятия своей женственности [1, 2].

Таким образом, восприятие образа отца оказывает влияние на полоролевую идентификацию личности и, соответственно на идентификацию себя как родителя. Отец призван передать дочери опыт общения с мужчиной добрым и любящим. Поэтому, есть основания предполагать, что образ отца влияет на будущую беременность женщины либо на ее отсутствие.

Цельработы: исследовать особенности образа отца у женщин с бесплодием и у женщин, имеющих детей без диагноза «бесплодие».

В эмпирическом исследовании принимали участие 20 женщин с диагнозом бесплодия (n=10) и женщины, имеющие детей и не имеющие в анамнезе диагноза бесплодие (n=10), находящиеся в стационаре КГБУЗ

«Роддом №3» г. Владивостока, в возрасте от 21 года до 40 лет.

При исследовании особенностей образа отца у женщин с бесплодием и у женщин, имеющих детей и не имеющих диагноза бесплодие, были использованы следующие методики «Неоконченные предложения» (Сакс и Леви), «Семантический дифференциал» (Ч. Осгуда), «Три дерева» (Р.Ж. Корбоз), специально разработанная авторская анкета [6, 11].

Исследованию диагностическими методами предшествовали: беседа с психотерапевтом по вопросам диагноза бесплодия и организация места проведения диагностической процедуры, установление контакта с обследуемыми, применение метода «Наблюдение», заполнение протокола- анкеты. Данный набор методик позволяет в рамках исследования, изучить восприятие образа отца на фертильность женщины, увидеть образ оцениваемого объекта, который складывается в сознании исследуемого. Любой воспринимаемый индивидом объект вызывает у данного индивида определенные реакции. Семантический дифференциал структурирует

восприятие объекта по трем направлениям: активность объекта, его сила (потенциальность), отношение к нему со стороны исследуемого. Таким образом, исследуемый может составить воспринимаемый им портрет отца.

В результате проведенного качественного и количественного анализа образа отца у женщин с бесплодием и у женщин, имеющих детей и не имеющих диагноза бесплодие, при использовании непараметрического критерия Манн-Уитни и коэффициента корреляции Кенделла были получены следующие результаты:

1. Ввиду того, что образ отца у женщин с бесплодием и у женщин, имеющих детей без диагноза «бесплодие», оценивался по множеству качественных показателей (всего 88), которые усложняли интерпретацию, статистически достоверных различий выявлено достаточно для того, чтобы сравнить образ отца у двух групп испытуемых.

2. По методике «Семантический дифференциал» были найдены статистически достоверные различия в образе отца по следующим параметрам. У женщин с бесплодием образ отца чаще ассоциируется с прилагательным «плохой» (U=3,000 при уровне значимости p= 0,124),

«непривлекательный» (U=1,000 при уровне значимости p=0,157), Что может интерпретироваться как отрицание своей фертильности.

3. У женщин, имеющих детей без диагноза «бесплодие», образ отца во всех 100% испытуемых позиционируется как «хороший», «уважаемый»,

«достойный, «защитник» и если бы захотел: «мог добиться еще большего в жизни», «стал бы известным человеком», «мог достичь еще большего», т.е. потенциал и ресурс отца оценивается как достаточно весомый.

4. Привлекает внимание тот факт, что у 20% женщин из числа испытуемых, имеющих детей без диагноза «бесплодие», но имеющих в анамнезе один выкидыш или два аборта до рождения первого ребенка в браке, образ отца ассоциируется как «самый святой, хороший, добрый»,

«самый хороший человек», то есть идеализируется.

5. Выявленные статистически достоверные различия по параметру интерпретации рисунка «Что нужно дереву, символизирующего супруга?» (U=30,000 при уровне значимости p= 0,057), свидетельствуют о том, что у женщины с бесплодием предъявляют больше требований к супругам. В рисунках они обозначали, что дереву, символизирующему образ супруга, необходимо: доверие, внимание, терпение, забота, взаимопонимание, а символически это же прописывалось словами – удобрения, вода. У женщин, имеющих детей и не имеющих диагноза бесплодие чаще всего изображались деревья по количеству членов семьи – «муж», «я», «дети» и если предъявлялись требования, то всем деревьям – света, тепла, воды.

6. Дерево, в проективной методике, символизирующее образ супруга, в группах испытуемых отличались следующим образом. Отец, в рисунках группы женщин с бесплодием изображен чаще, чем у группы женщин, имеющих детей (U=25,000 при уровне значимости p= 0,012), что может свидетельствовать о том, что для женщин, имеющих детей и не имеющих диагноза бесплодие значимым мужским образом уже является супруг.

7. Для подтверждения валидности и достоверности, при исследовании отношения к отцу по методике Сакса-Леви «Незаконченные предложения», выявлено, что у группы женщин с бесплодием, испытуемые дали следующие результаты: 40% - положительные характеристики – идеальный, самый лучший, способный, очень хороший, 50% - плохой, нехороший, безответственный, безрассудный, козел, не очень хороший, 10% - нейтральный («где-то рядом»). У женщин, имеющих детей и не имеющих диагноза бесплодие, положительные характеристики у 100% испытуемых.

8. В результате статистической обработке были выявлены сильные корреляционные связи образа отца по методике «Незаконченные предложения» и прилагательным «непривлекательный» (по методике

«Семантический дифференциал» (r=1,000 при p =0,0001), что свидетельсвует о взаимодополняемости данных методик. Чем хуже образ отца по методике

«Незаконченные предложения», тем менее «хороший» (r= -0,561 при p

=0,022), «значимый» (r= - 0,488 при p =0,026) , «существенный» (r= - 0,712 при p =0,001) по методике «Семантический дифференциал», чем мягче (r= - 0,533 при p =0,025), и непривлекательнее (r= - 1,000 при p =0,0001) отец, тем меньше нуждается мать, а больше потребностей у испытуемой. Чем более позитивный образ отца (100%) у женщин, имеющих детей и не имеющих диагноза бесплодие, тем более он «хороший», «приятный»,

«привлекательный» «полезный», «нужный» (100%), по методике

«Семантический дифференциал».

9. Изображение отца коррелирует с потребностями матери (r=0,471 при p =0,40). Потребности отца коррелируют с потребностями матери (r=0,612 при p =0,008).

10. Выявлены сильные прямые корреляционные связи между показателями, что нужно отцу по методике «Три дерева» и изображением матери на этом рисунке (r= 0,612 при p =0,008).

11. Интересная корреляционная связь выявлена по методике «Три дерева» в отношении дерева, символизирующего автора. На вопрос «Что нужно автору» – выявлена обратная корреляционная связь со знанием формулировкой диагноза (r= - 0,592 при p =0,010).

На основании результатов проведенного исследования образа отца можно сделать вывод, что образ отца у женщин с бесплодием существенно отличается от образа отца у женщин, имеющих детей без диагноза бесплодие. Отсутствие позитивного образа отца, реального либо внутреннего, у женщин имеющих диагноз «бесплодие» может препятствовать эффективному медицинскому вмешательству. Психологическая помощь в этом случае может быть направлена на моделирование положительного образа «внутреннего отца», с учетом особенностей, полученных в ходе исследования.

Вынужденный бездетный брак так же может являться сильным испытанием для обоих супругов. И многие ученые отводят стрессу, как причине бесплодия 5%. [9]

Практическая значимость данного исследованиясостоит в том, что эмпирические данные могут оказать существенную помощь в практической деятельности клинического психолога при работе с пациентами, имеющими диагнозы бесплодия и желающих иметь детей. Выводы могут быть использованы при построении психокоррекционных программ для женщин с бесплодием, а также в профилактической работе с родителями детей и подростков.

Службы по оказанию помощи бесплодным парам должны быть комплексными и целостными, начиная от уровня отдельных сообществ с тем, чтобы обнаружить причину и предотвратить бесплодие там, где это возможно, и обеспечить направление для доступного по стоимости лечения в случаях непредотвратимого бесплодии. Профилактика бесплодия включает также важный выбор правильного образа жизни. Результатом качественного лечения бесплодия является рождение здорового ребенка. Здоровье матери и ребенка начинается не с дородового наблюдения и их здоровьем необходимо заниматься не только во время родов. Оно начинается с качественной охраны репродуктивного здоровья, которая включает лечение бесплодия до оплодотворения [12].

1. КалинаО.Г.,ХолмогороваА.Б. Значение отца для развития ребенка (на материале зарубежных исследований) // Семейная психология и семейная терапия. 2006, № 1. С. 87– 99.

2. КалинаО.Г.,ХолмогороваА.Б. Влияние образа отца на эмоциональное благополучие и полоролевую идентичность подростков // Вопросы психологии. 2007, № 1. С. 15–26.

3. КулаковВ.И.,КорнееваИ.Е. Современные подходы к диагностике и лечению женского бесплодия // Акушерство и гинекология. – 2002. – № 1. С.56–59

4. ПрилепскихО.С. Образ отца как детерминанта развития представлений о будущем супруге у девушек: автореф. дис. … канд. психол. наук. Ставрополь: Северо-Кавказский государственный технический университет. 2005.

5. Психология семейных отношений с основами семейного консультирования: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Е.И. Артамонова, Е.В. Екжанова, Е.В. Зырянова и др. / Под ред. Е.Г. Силяевой. – М.: Издательский центр «Академия», 2002.

6. РайгородскийД.Я. Практическая психодиагностика. Методики и тесты. Учебное пособие. - Самара, 1998. С. 637– 641.

7. ФилипповаГ.Г. Материнство и основные аспекты его исследования в психологии.

//Вопросы психологии. 2001. №2. С. 22–37.

8. ФилипповаГ.Г. Психология репродуктивной сферы человека: методология, теория, практика. [Электронный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. 2011. N 6. URL: http:// medpsy.ru (дата обращения: 05.06.2013).

9. ШнейдерЛ.Б. Семейная психология: учебное пособие для вузов. – М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2007.

10. http://mkb-10.ru/ (дата обращения: 05.065.2013).

11. http//www.psytest.info.ru(дата обращения: 05.06.2013).

12. URL: «Стать матерью во что бы то ни стало: муки бесплодия».

13. Всемирная Организация Здравоохранения (ВОЗ), выпуск 88, № 12, 2010 г.

ФОРМИРОВАНИЕ УСТОЙЧИВЫХ НАВЫКОВ ОКАЗАНИЯ ПЕРВОЙ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ, КАК ОДНА ИЗ СОСТАВЛЯЮЩИХ СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ

ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯ

С.А. БУЛАТОВ, A.M. АНТОНОВ

В настоящей работе представлен анализ сложившейся ситуации и ведется поиск наиболее эффективных методов снижения дорожного травматизма и гибели людей на автодорогах. В качестве одного из направлений авторы предлагают повысить качество подготовки участников дорожного движения. Проанализирована практическая подготовка к оказанию первой помощи водителей, студентов и преподавателей в автошколах г. Казани.

Ключевыеслова: дорожно-транспортный травматизм, качество оказания первой медицинской помощи, подготовка водителей в автошколах.

Определяющую роль в обеспечении личной и коллективной безопасности, сохранении жизни людей играют уровень знаний каждого человека о возможных опасностях, практические навыки защиты от них и формирование культуры безопасности личности. Культура безопасности должна развиваться с раннего детства и совершенствоваться на протяжении всей жизни.

Обучение подрастающего поколения правилам безопасного поведения и элементам само- и взаимопомощи на дорогах является важной составляющей частью формирования культуры безопасности личности. Такое обучение должно не только уменьшить тяжелые последствия ДТП, но и научить приспосабливаться к тем обстоятельствам, с которыми они могут столкнуться. Семья и образовательные учреждения должны стать важными факторами выработки у молодежи установки на соблюдение ПДД. И любая недоработка в этом направлении может стать причиной деструктивного поведения на дороге.

С каждым годом число аварий, произошедших по вине владельцев индивидуальных транспортных средств, увеличивается, и не только из-за увеличения плотности транспортного потока и уровня профессиональной подготовки водителей, но и низкого уровня транспортной культуры участников дорожного движения, что часто порождают трудноразрешимые проблемы. Одна из них – рост травматизма, в том числе дорожно- транспортного, который имеет большое медицинское и огромное социально- экономическое значение.

В настоящее время в РФ ДТП и связанный с ними травматизм является глобальной проблемой. По данным ВОЗ, каждую минуту на дорогах мира гибнет 2 человека. Ежегодно жертвами аварий становятся 1,2 млн. человек, и еще от 20 до 50 миллионов получают травмы [1]. В России смертность от ДТП составляет 14,0 на 100 пострадавших, что в 5-7 раз больше, чем в развитых странах.[2]. По уровню смертности в возрасте до 25 лет в

результате ДТП, Россия занимает третье место в мире – 4,7 на 100 тыс. человек населения. Татарстан занимает шестую строку в этом рейтинге неблагополучия – 3,4 погибших на 100 тыс. населения [3]. Летальные исходы при ДТП наступают у 9,5% пострадавших, причем в 52,3% случаев они умирают на месте происшествия, в 2,5% случаев – в процессе транспортировки, в 6% случаев – в приемных отделениях и в 38,8% случаев

– в других отделениях стационаров [4]. Особую категорию пострадавших в результате ДТП составляют дети. По усредненным данным, ежегодно на улицах и дорогах страны гибнет 1500 и получает ранения 24 000 несовершеннолетних участников дорожного движения. Около четверти (26,8%) всех пострадавших детей - это подростки от 14 до 16 лет. Каждый пятый пострадавший ребенок не достиг восьмилетнего возраста. Более половины (55%)пострадавших составили школьники в возрасте от 7 до 14 лет, из 100 пострадавших 9 получают смертельные ранения [5].

По данным разных авторов, основными причинами, снижающими эффективность медицинской помощи при ДТП на догоспитальном этапе, являются: отсутствие средств связи для вызова скорой медицинской помощи (16,3%); отсутствие необходимой подготовки участников дорожного движения к оказанию неотложной помощи (19,2%); нарушение правил транспортировки пострадавших (21,2%); прибытие к месту происшествия скорой помощи со значительным опозданием (34,3%); отсутствие противошоковых средств и средств для остановки кровотечения (12,5%); неполноценность существующих медицинских укладок и средств иммобилизации (10,4%)[6]. Причинами смертности в результате ДТП являются многие факторы: травмы, не совместимые с жизнью, неудовлетворительное состояние дорог, низкое качество подготовки водителей по основам оказания первой доврачебной помощи и бездействие или неправильные действия очевидцев или участников ДТП, общее снижение культуры взаимоотношений участников дорожного движения и другие факторы. Самые частые виды ДТП – наезды на пешеходов, столкновения транспортных средств и их опрокидывание. От 60% до 70% их происходят по вине водителей, 30-40% – по вине пешеходов.

Очевидно, что число погибших могло быть существенно меньше, если бы пострадавшим при ДТП была оказана квалифицированная доврачебная помощь. К сожалению, смерть значительного количества людей происходит не столько из-за тяжести повреждений, сколько из-за неверных действий тех, кто оказывал им доврачебную помощь, или из-за бездействия окружающих. Медики утверждают, что оказание необходимой помощи пострадавшим в ДТП в первые 30-60 минут после его совершения позволяют резко снизить количество погибших. Этот аспект является одним из главных в решении проблемы безопасности дорожного движения и снижении тяжести последствий дорожно-транспортных происшествий.

Со стороны государства этой проблеме уделяется огромное внимание, постоянно производится оценка масштабов и изучение причин ДТП. В России осуществляется государственная политика, направленная на

снижение смертности на дорогах страны. С 2006 по 2012 год работала федеральная целевая программа (ФЦП) «Повышение безопасности дорожного движения в 2006-2012 годах», целью которой является сокращение количества лиц, погибших в результате дорожно-транспортных происшествий. В Госдуме прошли слушания и приняты ряд постановлений по теме: “Дорожно-транспортный травматизм – национальная программа“. Решением Правительства РФ Республика Татарстан в 2009 году включена в федеральную программу по совершенствованию организации медицинской помощи пострадавшим при ДТП. Организационно-управленческие аспекты развития системы здравоохранения в РФ в значительной мере связаны с анализом проблемных ситуаций и зон риска для здоровья населения. Дорожное движение и, как следствие, дорожно-транспортные происшествия, являются сферой причинения значительного ущерба здоровью населения. В нашем исследовании мы обратили особое внимание на изучение одной из основных причин – степень умения оказания первой доврачебной помощи претендентами в водители, потенциальными водителями и непосредственно людьми занимающимися подготовкой курсантов автошкол по разделу “Первая доврачебная помощь“.

Для нас наибольший интерес вызвало изучение уровня подготовки водителей к оказанию первой доврачебной помощи. Фактор времени при оказании первой помощи пострадавшим в ДТП является ключевым. Водители транспортных средств являются важной группой потенциальных участников оказания первой помощи пострадавшим в ДТП, они, как правило, не имеют медицинского образования, но оказываемая ими первая помощь является крайне важной. Особое внимание связано с тем, что водители могут быть непосредственными участниками ДТП, являются первыми, кто может устранить поражающие факторы. Даже минимальное участие их в своевременном оказании первой помощи пострадавшим может дать значительный медицинский, социальный и экономический эффект.

Казанский ГМУ в рамках реализации программы ФЦП “Повышение безопасности дорожного движения в 2006-2012 годах“ и приказа МЗ и СР РФ от 17.05.2010 г. “О первой помощи“ заключил договор с РЦ МЗ РТ “О проверке первичных навыков и подготовке преподавателей автошкол по оказанию первой помощи при ДТП“. Проведенное нами изучение качества преподавания вопросов первой помощи в автошколах оценивалось путем анкетирования, тестирования преподавателей по принципу оценки входных знаний перед началом занятий и выходного тестирования в конце занятий, демонстрации преподавателями мануальных навыков по оказанию неотложных приемов и манипуляций на манекенах и составление алгоритмов действий в критических ситуациях. По результатам анкетирования было установлено, что из группы преподавателей в количестве 60 человек имеют: 9% – средне-медицинское образование, 59 % – высшее медицинское образование, 22,7% – средне-техническое образование и 9,3% – высшее техническое образование (Диаграмма №1).

Только 13,6 % из группы преподавателей в настоящее время занимаются

преимущественное большинство сотрудников автошкол (54,55%) занимаются преподаванием предмета от 1 до 3 лет. Организационно- методическое и материально-техническое оснащение автошкол для качественного преподавания раздела обучения курсантов оценивалось по следующим параметрам: наличие обучающих тематических программ имеют лишь каждая седьмая автошкола; разработаны и используются стандарты обучения по оказанию неотложной доврачебной помощи у 27 из 60 автошкол; экзамены или зачетные занятия проводятся в 27 % автошкол; наличие специальной учебной литературы – 86,36%; специализированные плакаты и аптечки автомобильные имеются в 100% автошкол; видеофильмы демонстрируются у 31,8%; тренажеры и манекены приобретены лишь 5 автошколами.

Оценка знаний преподавателей производилась, в т.ч. тестовый контроль знаний, а так же тематика программы занятий с преподавателями автошкол строилось согласно Приказа МЗ и СР РФ № 353н от 17.05.2010г «О первой помощи» и перечня мероприятий рекомендованных для изучения по оказанию первой помощи. Среднестатистические данные результатов

«входного» и “выходного“ тестирования представлены в диаграмме №2 по следующим разделам: Тема №1 - «Оценка тяжести состояния пострадавших»; Тема №2 -»Терминальные состояния. Неотложная помощь»; Тема №3 -»Состояния угрожающие жизни. Доврачебная помощь»; Тема № 4

- «Кровотечения. Виды. Способы остановки»; Тема №5 - «Переломы, травмы. Виды транспортировок»; Тема №6 - «Травмы груди и шеи. Особенности. Помощь»; Тема № 7 -»Холодовая травма».

Следующая группа объектов исследования были группа курсантов автошкол (2 группы по 26 и 29 человек соответственно), как потенциальные претенденты на управление ТС. Причем, в первой группе прошли занятия по неотложной доврачебной помощи, во второй еще не проводились. Нами так же, для оценки уровня знаний по оказанию неотложной помощи проводилось тестирование по вышеизложенной программе. Результаты по темам были объединены и выразились в общегрупповой оценке в процентах от правильных ответов и составили - 32,5% и 41,6 % в соответствующих

занятиях в первой группе среднегрупповой показатель по теоретической подготовке составил – 76 %, по сдаче практических умений и демонстрации навыков на манекенах составил – 81 %. Во второй группе первый показатель составил – 52 % и второй показатель – 14 %.

Проведенное нами изучение преподавания вопросов первой помощи в автошколах показало его низкое качество. Связано это с отсутствием адекватной нормативной базы, вопросы оказания первой помощи, преподаются по остаточному принципу. Практические навыки не отрабатываются в связи с отсутствием специальных тренажеров. Проблемой автошкол является низкий профессиональный уровень преподавателей в большинстве автошкол обучение сводиться к заучиванию правильных ответов в экзаменационных билетах, в ряде автошкол занятия по первой помощи вовсе не проводятся. Низкий уровень подготовки в автошколах связан с тем, что основной мотивацией автошкол является подготовка водителя к сдаче экзаменов в ГИБДД и получение дохода. Экзамены в ГИБДД включают только тестовые вопросы, поэтому только ответы на них и

заучивает курсант, причем количество вопросов в программе изучения очень ограничен.

Мы считаем, что необходимо изменить форму приема экзамена по первой помощи в ГИБДД, как по теоретическим вопросам, так и по сдаче практических навыков с привлечением квалифицированных специалистов. Это заставит и водителей, и автошколы уделять этому вопросу больше внимания. Водители являются самой неорганизованной группой участников оказания первой помощи (люди различных возрастов, специальностей, с различным образованием и т.д.). Знания по первой помощи для них являются непрофессиональными и вероятность участия их в оказании первой помощи невысока. Поэтому все вопросы первой помощи для них должны быть абсолютно четкими, недвусмысленными, простыми и понятными. На наш взгляд наличие только лишь диплома врача недостаточно для того, чтобы преподавать первую помощь, т.к. знания по данному разделу были получены преподавателем только в ВУЗе, а потом, как правило, никакой переподготовки не было. Поэтому вопросами подготовки будущих водителей должны заниматься профессионалы и имеющие соответствующую для этого учебную базу.

«Каждый человек, который видит дорожно-транспортное происшествие, должен обладать элементарными навыками помощи тем, кто попал в беду. Должен быть подготовлен технологический регламент по безопасности автомобильных дорог, при подготовке водителей необходимо внедрять современные методики, а также, необходимо создать специальную программу для того, чтобы автовладельцы могли оказывать доврачебную помощь» [7].

Всемирный доклад о предупреждении дорожно-транспортного травматизма, ВОЗ, 2004 г.

Рекомендации общественных слушаний Общественной палаты РФ от 25.06.2009 на тему: «Дорожно-транспортный травматизм – национальная программа».

Материалы проведения первой Глобальной недели безопасности дорожного движения, объявленной резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН, апрель 2007 г.

Мыльникова Л.А. «Медицинское обеспечение безопасности дорожного движения«, 2003 г.

Статистика дорожно-транспортных происшествий - [Электронный ресурс] / Официальный сайт ГИБДД МВД России, 2009.- www/gibdd.ru

Мыльникова Л.А. «Лечебно-тактические аспекты организации оказания медицинской помощи пострадавшим при дорожно-транспортных происшествиях на догоспитальном этапе», 2001 г.

Президент РФ Д. Медведев - из выступления на Первой международной министерской конференции по безопасности дорожного движения. 19.11. 2009.

ДИНАМИКА ОБРАЗА СЧАСТЬЯ В ПРОЦЕССЕ ПСИХОТЕРАПИИ У ЛЮДЕЙ,

ОКАЗАВШИХСЯВ КРИЗИСНОЙ СИТУАЦИИ

Н.В. ВИНИЧУК

Счастье, как психологический феномен, имеет ценностно-смысловую природу, формирующую его образ в обыденном сознании. В процессе психологического воздействия, образ счастья видоизменяется, и его смысловое содержание становится шире, раскрывая личностные ресурсы.

Ключевыеслова: счастье, образ счастья, психологическое благополучие, позитивная психология, психотерапия.

В настоящее время интерес психологической науки и практики к позитивным сторонам функционирования личности растет. Это имеет множество причин, одной из которых является обращение к ресурсам личности.

Позитивные психологи (М. Селигман, Э. Динер, М. Чиксентмихайли, К. Рифф и др.) предлагают не бороться с тревогой, печалью, гневом, агрессией, раздражением и другими негативными чувствами и состояниями, сопровождающими людей, оказавшихся в трудной жизненной или кризисной ситуации, а найти ресурсы для развития и поддержания позитивного функционирования.

В психологии существует целый ряд понятий, которые обозначают позитивное функционирование личности: психологическое благополучие, субъективное благополучие, личностное благополучие, качество жизни, счастье и др. Но, несмотря на многочисленность и неопределенность терминологии, в обыденном сознании есть конкретное понятие – счастье, как ощущение полноты и полноценности жизни, удовлетворенность ею, радость, удовлетворение потребностей и осуществление желаний. И это далеко не полный список представлений о счастье. Раннее проведенные исследования [2,3] показывают, что психосемантическое пространство счастья достаточно объемно, но обнаруживает «общечеловеческие» детерминанты, о которых подробно написано в научной литературе по позитивной психологии [1,4]. И пока научные круги решают вопрос определения феномена счастья, в обыденном сознании сформирован этот образ. И невозможно заменить понятное всему человечеству слово «счастье» на какие-либо другие понятия. Каждый человек интуитивно представляет свое счастье, и индивидуальные представления формируют общий образ, основанный на менталитете, этнопсихологических особенностях и личном опыте.

В результате теоретического анализа и ранее проведенных исследований, можно вывести определение счастья, как психологического феномена, характеризующегося удовлетворенностью и осмысленностью жизнедеятельности человека, доминированием позитивного эмоционального состояния, положительным отношением к себе, окружающему миру и

целостным восприятием времени. Счастье, по мнению большинства ученых, включает эмоциональный, когнитивный и поведенческий компоненты и детерминировано объективными и субъективными факторами.

Как уже говорилось, счастье всегда индивидуально, но есть определенные категории, как общечеловеческие, так и характеризующие конкретные человеческие группы или сообщества. Исследование этих особенностей позволит не только расширить научный взгляд на феномен счастья, но и сформировать эффективные стратегии психологической и психотерапевтической помощи.

Образ счастья формируется на основе представлений, которые обнаруживаются методами психосемантики. Дескрипторы, формирующие семантическое поле, как правило, оказываются наиболее значимыми детерминантами счастья. Зная их, возможно, в рамках психотерапии (психологического консультирования), не только быстрее увидеть ценностно-смысловую составляющую личности, но и быстрее раскрыть личностные потенциал и ресурсы. «Наличие определенных ресурсов, потенциалов, возможностей расширяет поле деятельности личности, делая более достижимыми значимые цели в жизни. Ресурсы как бы субъективно повышают ценность человека в глазах окружающих и в его собственном мнении о самом себе, делают его более сильным, значительным и продуктивным» [6].

Исследование проводилось 4 года (2008, 2009, 2012, 2013 г.г.). Выборку

составили 21 человек (14 женщин и 7 мужчин) в возрасте 19-48 лет (средний возраст – 34,1 года). Это мужчины и женщины, оказавшиеся в кризисной ситуации: возрастной кризис (ценностно-смысловой), неудовлетворенность супружескими отношениями, ситуация развода, измена супруга/супруги, развод родителей, сложные отношения с детьми-подростками, конфликтная ситуация на работе, трудность в установлении и поддержании длительных близких отношений. Все эти ситуации объединяет ощущение неудовлетворенности жизнью, спектр негативных чувств и эмоций и неуверенность в позитивном будущем. Эти люди обратились за психологической помощью и прошли курс психотерапии, в результате которого произошли позитивные внутренние и внешние изменения.

Исследование проводилось в два этапа: первый – на первом сеансе психотерапии (психологического консультирования), второй – на последнем сеансе психотерапии. Средняя продолжительность курса психотерапии составила 2,5 месяца с периодичностью встреч один раз в неделю. В работе использовались следующие психологические подходы: гешьтальт-терапия, позитивная психотерапия (Н. Пезешкиан), рационально-эмотивная психотерапия (А. Эллис), когнитивная психотерапия (А. Бэк), телесно- ориентированная психотерапия, арт-терапия. Все эти подходы позволяют клиенту увидеть «другую» сторону кризисной ситуации, расширить сознание, обнаружить личностные ресурсы, что приносит ощущение способности самостоятельно решать возникающие проблемы, придает уверенности в собственных силах и будущем.

Основным методом исследования образа счастья стал направленный ассоциативный эксперимент, который «является одним из первых проективных методов. З. Фрейд и его последователи предполагали, что неконтролируемые ассоциации являются символической или иногда даже прямой проекцией внутреннего, часто неосознаваемого содержания сознания. Ассоциативные связи устанавливаются в процессе приобретения субъективного опыта, опыта истории деятельностей…, обусловлены и контекстом культуры, … и индивидуальным опытом» [5, С.240-241].

К тому же ассоциативный эксперимент в рамках психотерапевтического процесса становится «первым шагом» к поиску личностных ресурсов. Так, при проведении ассоциативного эксперимента на первом сеансе было замечено, что предложенное задание стало неожиданностью. Ведь люди, оказавшиеся в кризисной, трудной жизненной ситуации, воспринимают счастье как нечто недостижимое, абстрактно и мимолетное. Первыми реакциями были: «Какое счастье?! Тут бы со всем разобраться…», «О счастье я уже не мечтаю…», «Мне не до счастья…», «Не было бы тревог, уже хорошо…», «Да…, счастья не хватает…» и т.п.

Инструкция к направленному ассоциативному эксперименту испытуемым (клиентам) давалась устно: «Напишите, пожалуйста, как можно быстрее пришедшие вам в голову слова, связанные со словом «счастье». Дополнительно пояснялось: «Вы должны писать все, что приходит вам в голову, не относясь к этому критически, даже если вам кажется, что это бессмысленно, не имеет отношения к теме, неудобно или неприятно».

В результате ассоциативного эксперимента на слово-стимул «счастье» получено 193 дескриптора (76 до процесса психотерапии, на первом сеансе, и 117 – в конце психотерапии, на последнем сеансе). Необходимо обратить внимание на увеличение числа дескрипторов в ассоциативном эксперименте (до психотерапии – 76, после – 117). Возможно, это связано с тем, что направленность процесса психотерапии на раскрытие ресурсов достигает своей цели и расширяет сознание.

Набор первичных данных (дескрипторов) был редуцирован следующим образом. На первом этапе суждения, близкие по смыслу были исключены или объединены (в семантическое поле включались дескрипторы, использованные минимум три раза). Список редуцированных суждений был проанализирован и сформированы темы.

На первом этапе исследования (допсихотерапии ) семантическое поле

«счастья» составили четыре темы (Рис.1):

« Состояния » (83%): «гармония», «душевное равновесие», «радость»,

«покой», «отсутствие тревоги», «спокойствие», «позитив», «душевность»,

«романтика», «интимность», «стабильность», «как раньше».

« Жизнь » (78%): «смысл жизни», «умение наслаждаться жизнью»,

«просто жить», «интересная жизнь», «насыщенная жизнь», «полнота жизни»,

«ощущение присутствия в мире», «желание жить».

Р и с у н о к 1 Доли тем в семантическом поле «счастье»

до и после психотерапии

В семантическое поле счастья «после психотерапии» была включена дополнительная тема, которая оказалась доминирующей. Нужно признаться, что результаты стали неожиданными. Было предположение, что при обращении к психологу человек будет проявлять больше желаний/потребностей (реальных и нереальных), что его представления о счастье будут более масштабными, а в процессе психотерапии эти

желания/потребности конкретизируются. Возможно, появление темы

«возможности и способности» отражает раскрытие личностных ресурсов и появление уверенности в собственных силах по управлению своей жизнью. Что, в сущности, и является целью психотерапии.

Представленное исследование ни в коем случае не претендует на репрезентативность, оно лишь намечает определенные тенденции, которые могут стать основой изучения образа счастья в процессе психотерапии.

Аргайл,М., Психология счастья/ М.Аргайл. – 2-е. – СПб.: Питер. – 2003.

Виничук,Н.В . Представления о счастье: психосемантический анализ / Н.В. Виничук.

– Владивосток: Изд-во Мор. гос. ун-та, 2010.

Джидарьян, И.А. Счастье в представлениях обыденного сознания / И.А. Джидарьян.

// Психологический журнал. – 2000, том 21, № 2. С.40–48.

Селигман,МартинЭ.П . Новая позитивная психология: Научный взгляд на счастье и смысл жизни / Пер. с англ. / Мартин Селигман – М.: Издательство «София». – 2006.

Серкин,В.П . Методы психологии субъективной семантики и психосемантики: Учебное пособие для вузов / В.П. Серкин. – М.: Издательство ПЧЕЛА, 2008. С. 240–241.

Соловьева,С.Л. Ресурсы личности. [Электронный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. 2010. N 2. URL: http:// medpsy.ru (дата обращения: 28.05.2013).

КОПИНГ–СТРАТЕГИИ ЖЕНЩИН, ЗАНИМАЮЩИХСЯ ЙОГОЙ

М.В. ГАБИСОВА, И.И. ЧЕРЕМИСКИНА

В статье представлены результаты исследования стратегий совладающего поведения в стрессовых ситуациях у женщин, занимающихся йогой. Результаты представлены в сравнении с данными женщин, увлекающимися разными видами спорта и не занимающимися ни йогой ни спортом.

Ключевыеслова: стресс; копинг-стратегии; женщины; занятия йогой и другими не групповыми видами спорта.

В трудной, кризисной или экстремальной ситуации от человека требуются определенные усилия, в том числе и поведенческие. Поведение, направленное на преодоление подобных ситуаций, их смягчение или уклонение в психологической литературе носит название совладающего поведения. Согласно общему определению совладающее поведение или копинг-поведение – это сознательное, целенаправленное поведение позволяющее преодолеть или «пережить» стрессовые или кризисные ситуации, особенно психосоциального характера.

Когнитивный подход к преодолению стресса Р. Лазаруса, С. Фолкмана, связан с оценочными процессами и базируется на четырех положениях. Во- первых, способность человека справляться с проблемой, в основном, зависит от его отношения к ситуации. Чаще всего отношение понимается в форме сознательной оценки ситуации как благополучной, содержащей угрозу, вред, потерю или стимул. Во-вторых, когнитивный подход предполагает, что люди могут прибегать к различным стратегиям преодоления, меняя их под влиянием требований конкретной проблемы. В-третьих, действия по преодолению включают и проблемно-ориентированные, и направленные на эмоции стратегии. В-четвертых, когнитивисты придерживаются эмпирического подхода, полагая, что содержанием задачи определяется, какие стратегии будут, а какие не будут способствовать успешной адаптации

Сущность копинга рассматривается Р. Лазарусом как когнитивные и поведенческие усилия по управлению специфическими внешними или внутренними требованиями (и конфликтами между ними), которые оцениваются как напрягающие или превышающие ресурсы личности.

Р. Лазарусом и С. Фолкманом предложены «инструментальная» и

«паллиативная» модели преодоления и соответствующие им проблемно- и личностно (эмоционально)- ориентированные способы (стратегии) преодоления. Преодоление стресса определяется не только правильным выбором, использованием адекватной ему стратегии поведения, но и стилем преодоления, т.е. индивидуально-своеобразным стереотипным, привычным или предпочтительным способом действий по решению проблемы, купированию кризиса конкретным человеком.

Исследования совладающего поведения со стрессами принадлежат к числу актуальных и перспективных направлений в психологии. Это связано с

воздействием на человека возрастающего числа разнообразных стрессогенных факторов, к которым относятся как природные изменения, так и перемены в социальной жизни, снижающие работоспособность человека и обостряющие проблемы во взаимоотношениях с окружающими. Часто различные виды деятельности человека, протекающие в стрессогенных условиях, требуют усиленного расхода ресурсов человека и предъявляют требования к его стрессоустойчивости и адаптивности.

Йога привлекает сегодня массы людей, желающих поправить здоровье и улучшить качество жизни. Это искусство является одним из проверенных веками и наиболее перспективных средств адаптации личности к социуму и собственной психике. Йога не есть способ решения исключительно частных проблем, это нечто гораздо большее – элемент максимально эффективной поведенческой стратегии. Данную технологию может с успехом использовать кто угодно.

В рамках нашего исследования были рассмотрены способы взаимодействия со стрессовыми ситуациями у женщин, занимающихся йогой.

Придерживаясь точки зрения, что занятия йогой оказывают благоприятное влияние на психическое состояние женщины, можно сказать, что это способствуют выработке стрессоустойчивости. Целью исследования было изучение копинг-стратегии у женщин, занимающихся йогой. В качестве гипотезы нами было выдвинуто предположение о том, что копинг-стратегии женщин, занимающихся йогой и женщин, занимающихся другими видами спорта и не увлекающихся спортом, отличаются. В рамках методического обеспечения был применен опросник «Способы совладеющего поведения» Р. Лазарус, С. Фолкман, адаптация Т.А. Крюковой, Е.В. Куфтяк, М.С. Замышляевой (2004).

Выборка эмпирического исследования составила 101 человек – женщины в возрасте от 22 до 63 лет, проживающие в разных городах на территории России и имеющие различный социальный статус и профессиональную направленность. Респонденты были разделены на 3 группы: 33 женщины, занимающиеся йогой, стаж занятий которых составляет более двух лет; 30 женщин, с таким же стажем, но занимающихся разными видами спорта, и 38 женщин, которые не занимаются и никогда серьезно не занимались йогой и спортом.

Сводные результаты исследования копинг-стратегий у женщин, занимающихся йогой по методике «Способы совладеющего поведения» представлены в Таблице 1.

По результатам, представленным в таблице видно, что в группе женщин, занимающихся йогой, преимущественно преобладает средний уровень выраженности таких копинг-стратегий как: «конфронтация»,

«дистанцирование», «самоконтроль», «поиск социальной поддержки»,

«принятие ответственности», «бегство-избегание».

Доминирующими стратегиями в данной группе являются –

«планирование» и «положительная переоценка». Копинг-стратегия

Стратегия совладающего поведения – «положительная переоценка» доминирует у 28 респондентов из 33. Можно сказать, что большинство женщин, занимающихся йогой, склонны прикладывать усилия для поиска положительных моментов в любом негативном событии. Скорее всего, для них характерна ориентированность на надличностное, философское осмысление проблемной ситуации, включение ее в более широкий контекст работы личности над саморазвитием.

Примечательно, что в данной группе женщин, занимающихся йогой не встречается выраженный конфронтационный копинг (0 респондентов из 33). То есть, можно предположить, что эти женщины практически не применяют агрессивных усилий по преодолению тяжелых жизненных обстоятельств.

Сводные результаты исследования копинг-стратегий у женщин, увлекающихся разными видами спорта по методике «Способы совладеющего поведения» представлены в Таблице 2.

По результатам представленным в таблице можно сказать, что в группе женщин, увлекающихся разными видами спорта, преимущественно преобладает средний уровень выраженности таких копинг-стратегий как:

«конфронтация», «дистанцирование», «самоконтроль», «поиск социальной поддержки», «принятие ответственности», «бегство-избегание»,

«положительная переоценка».

Исходя из данных приведенных в таблице, у женщин этой группы, можно отметить высокий уровень выраженности копинг-стратегии

Заметим, что в данной группе женщин, увлекающихся разными видами спорта, не встречается низкий уровень копинг-стратегии «положительная переоценка» (0 респондентов из 30). Можно предположить, что эти женщины имеют внутренний потенциал, стремятся к воплощению своих идей, реализации собственного видения, хотя их показатель копинг-стратегии

«положительная переоценка» находится преимущественно насреднем уровне. По всей видимости, эта группа респондентов в рамках своих регулярных тренировок и спортивных достижений склонна проявлять творческие инициативы, дающие реальные результаты.

Сводные результаты исследования копинг-стратегий у женщин, не увлекающихся йогой и спортом по методике «Способы совладеющего поведения» представлены в Таблице 3.

Исходя из приведенных данных в таблице видно, что в группе женщин, не увлекающихся йогой и спортом, преимущественно преобладает средний уровень выраженности следующих копинг-стратегий: «конфронтация»,

«дистанцирование», «самоконтроль», «принятие ответственности», «бегство- избегание».

По результатам таблицы в данной группе женщин доминируют копинг- стратегии – «планирование» и «положительная переоценка». Копинг- стратегия «планирование решения проблемы» является преобладающей у 20

Отметим, что почти половина исследуемых в данной группе женщин использует стратегию «поиск социальной поддержки» достаточно часто, и другая половина склонна немного реже использовать ее. Скорее всего, что в сложных жизненных ситуациях они прилагают усилия в поиске информационной, действенной и эмоциональной поддержке среди других людей.

Анализируя полученные результаты на основе трех сводных таблиц по методике «Способы совладеющего поведения» Р. Лазаруса, С. Фолкмана можно сделать следующие выводы:

1. В трех группах респондентов (группе женщин, занимающихся йогой;группе женщин, увлекающихся разными видами спорта и группе женщин, не увлекающихся йогой и спортом) преобладает преимущественно средний уровень выраженности таких копинг-стратегий как:

«конфронтация», «дистанцирование», «самоконтроль», «поиск социальной поддержки», «принятие ответственности», «бегство-избегание». Данный факт может свидетельствовать о том, что эти женщины в целом склонны

применять, в зависимости от ситуации, разные виды копинг-стратений, исходя из их женской природы стремления к счастью. Возможно, твердо придерживаясь позиции «золотой середины» - образа действий, которые лишены каких-либо крайностей, они увереннее себя чувствуют в разных жизненных ситуациях. Вероятнее всего эта позиция ни в коей мере не останавливает женщин этих групп в росте собственной личности, и это можно увидеть по их выборам адаптационных и дезадаптационных копинг- стратегий на разных уровнях. Разница лишь в том, где и в какой группе отдается большее или меньшее предпочтение той или иной стратегии.

2. В трех группах респондентов (группе женщин, занимающихся йогой; группе женщин увлекающихся разными видами спорта и группе женщин не увлекающихся йогой и спортом) преобладает такая копинг- стратегия как «планирование». То есть не зависимо от занятий спортом или йогой, а так же для женщин, которые не имеют подобных увлечений характерно планирование усилий по изменению ситуации, тот есть, в своем большинстве, женщины склонны демонстрировать аналитический подход к решению проблем, а так же следовать намеченному плану.

3. У женщин, занимающихся йогой и у женщин, не увлекающихся йогой и спортом доминирующей стратегией в группах является

«положительная переоценка». Причем, если рассматривать эти копинг- стратегии более детально, наглядно видно, что женщины, занимающиеся йогой, демонстрируют более высокий уровень копинг-стратегии

«положительная переоценка». Возможно в связи с тем, что занятия йогой предусматривают не только физические упражнения, дыхательные практики, соблюдение режима дня и правильное питание, но и определенную философию отношения к жизни, включающую в себя религиозное измерение.

Применение математического критерия выявления значимости различий в уровне исследуемого признака позволяет сказать, что выявлены значимые различия по шкалам «конфронтационный копинг» и

«положительная переоценка». Анализ результатов показывает, что в группе женщин, занимающихся йогой, значительно реже встречается

«конфронтативный копинг» по сравнению с контрольными группами. Данные результаты могут означать, что у практикующих йогу женщин практически отсутствует агрессивная установка по отношению к тяжелым жизненным обстоятельствам, когда подобного рода обстоятельства воспринимаются как угроза, которую надо преодолеть всеми усилиями. Возможно, данный факт связан с тем, что йога прививает светлое мировосприятие, практикующие йогу женщины начинают чувствовать себя на когнитивном уровне спокойнее, а значит, могут быть более терпеливы, выносливы, жизнестойки, психологически уравновешены. В связи, с чем вероятнее всего женщинам, занимающимся йогой, и удается находить более конструктивные методы решения сложных жизненных ситуаций, нежели определенная степень враждебности, агрессия и склонность к риску.

Так же из результатов видно, что по сравнению с контрольными группами, в группе женщин, занимающихся йогой, значительно чаще используется стратегия «положительной переоценки». Это может свидетельствовать о том, что им свойственно создавать положительное значение негативных событий, фокусироваться на росте собственной личности, то есть они стараются в любом, даже негативном событии увидеть некий смысл и позитивный момент. Такие результаты так же могут свидетельствовать об их стремлении к развитию гармоничной личности. Можно предположить, что эти женщины, следуя одной из основных целей йоги, занимаются самопознанием и исследованием истинной природы своей души. Возможное осознание применения практики йоги, которая вероятнее всего, основана на особом отношении к Мирозданию и где все упражнения наполнены глубоким смыслом, дает им возможность личностного роста.

Таким образом, в результате нашего исследования было выявлено, что женщины, занимающиеся йогой, применяют преимущественно адаптивные стратегии совладающего поведения, которые в свою очередь связаны со спецификой освоения философии йоги.

Абабков,В.А. Адаптация к стрессу. Основы теории, диагностики, терапии. М.: Пере; СПб.: Речь, 2004.

Бодров,В.А. Проблема преодоления стресса. Часть 1: «Coping stress» и теоретические подходы к его изучению // Психологический журнал, том. 27. 2006. № 1. С. 122–133.

Бодров,В.А. Проблема преодоления стресса. Часть 2: Процессы и ресурсы преодоления стресса // Психологический журнал, том 27. 2006. № 2. С. 113–123.

Бодров,В.А. Проблема преодоления стресса. Часть 3: Стратегии и стили преодоления стресса // Психологический журнал, том 27. 2006. №3. С. 106–116.

САМОВОСПРИЯТИЕ И ОБРАЗ БУДУЩЕГО У ПАЦИЕНТОВ С ПАНИЧЕСКИМИ АТАКАМИ

А.Ю. ГОЛОСОВА

В статье поднимается вопрос распространенности панического расстройства, рассматриваются особенности самовосприятия, самоотношения у пациентов с данным диагнозом, а также качество их жизни и образ будущего. Выявляется выраженное различие в оценке собственных ресурсов, относительно возможности активно влиять на события личной жизни, до развития данного нарушения и после.

Ключевыеслова: панические атаки, психосоматические нарушения, стресс, самовоспиятие, качество жизни, образ будущего.

Многочисленные стрессы, ускорение ритма жизни, отсутствие уверенности в будущем, связанное с нестабильной экономической ситуацией в стране, изменение общественных отношений и перемены в сознании, культурная и духовная неразвитость, обесценивание высших нравственных идеалов, информационная атака СМИ, а также, ухудшение экологической обстановки, бедность, алкоголизм, наркомания – все это способствует росту психических расстройств. Одним из распространенных и все чаще встречаемых в последнее время психических синдромов являются панические атаки [1]. По данным Московского центра психотерапии и медицинской психологии не менее 10 000 000 человек в РФ испытывают такие приступы время от времени на протяжении всей жизни. Пережив впервые такое состояние, человек испытывает сильный страх, думает о наличии тяжелого соматического заболевания. Как правило, в подобных случаях все методы клинического обследования показывают отсутствие органических причин для соматической симптоматики и выставляемый терапевтом диагноз вегето-сосудистая дистония подчеркивает преимущественно физиологическое понимание причин и механизмов данного нарушения. У пациентов усиливается тревога из-за отсутствия определенности в рекомендациях по лечению «не выявленного» объективно заболевания. Правильный диагноз в данном случае, в соответствии с МКБ10

- соматоформная вегетативная дисфункция, но этот диагноз может поставить только психиатр (психотерапевт), к которому пациент совершенно не настроен идти. Предлагаемые способы борьбы с недугом (успокаивающие, общеукрепляющие средства, витамины, и также отдых, занятия спортом и т.п.) оказываются малоэффективными. Многие пациенты, испытывая мучительное состояние, постоянную тревогу, страх повторения панического приступа, начинают подозревать наличие у себя крайне тяжелого, трудно выявляемого, может очень редкого и даже смертельного заболевания, которое крайне трудно выявить, или же диагноз которого от него скрывают. На этом фоне могут развиваться состояния отчаяния, ипохондрии, ощущения одиночества и непонимания, усугубление депрессивной симптоматики и т.д.

[3] Постоянное «накручивание» себя и «прислушивание» к своему организму способствует расширению спектра психосоматических симптомов. При наличии агорафобических симптомов ухудшается общее состояние, появляются новые страхи, чувство неполноценности, нарушается социальная адаптация, возможно развитие реактивной депрессии, появление суицидальных мыслей. Существенно понижается уровень характеристик качества жизни. Вот как описывает свое состояние пациентка с диагнозом

«Тревожное, паническое расстройство» на первом приеме у психолога: «Сил моих больше нет. Более трех лет все это длится! Что только я не пробовала! Никто мне не может помочь (плачет). Невропатолог сказал: «Ничего страшного, такое бывает». Никаких нарушений не найдено, а мне иногда кажется, что я умираю! Так наступает это внезапно… Очень страшно! Как будто задыхаюсь! Сердце из груди выскакивает… кажется вот-вот потеряю сознание… Боюсь с ребенком на улицу далеко от дома выходить. .. Постоянно таблетки пью, только ничего не помогает! Всякие мысли нехорошие в голову лезут… Не знаю, как я буду дальше жить… Никто меня не понимает! Даже мама говорит: «Что тебе еще надо?! Муж есть, ребенок есть, деньги есть – живи и радуйся! А ты ходишь по врачам болячки выискиваешь!»… Вот умру – тогда поверят!» Не понимая, что с ним происходит, не находя помощи, поддержки у близких или врачей, человек не получает облегчения.

Использование в лечении панических атак антидепрессантов и транквилизаторов может давать временные улучшения состояния: удается быстро купировать чувство страха и тревоги. Полного выздоровления, как правило, не происходит; через некоторое время приступы повторяются, а тревога может значительно усиливаться. Дополнительно с течением времени начинают проявляться побочные эффекты от медикаментов – привыкание, зависимость, симптом отмены, головные боли, сонливость, слабость, бессонница, нарушения со стороны нервной системы и органов чувств, снижение концентрации внимания, снижение либидо, отеки, нервная возбудимость и многие другие. Лечение затягивается на годы.

При том, что современные методы психотерапии и психокоррекции (когнитивно-поведенческая индивидуальная и групповая психотерапия, РЭТ, нейро-лингвистическое программирование, методы суггестии и др.), высоко эффективны в лечении панических расстройств, большое число пациентов из-за недостаточной информированности и имеющемся представлении о своем заболевании как исключительно соматическом, по-прежнему обращаются за помощью к неврологам, терапевтам, кардиологам.

С целью исследовать особенности самовосприятия и образ будущего у пациентов с паническими атаками, было проведено клинико- психологическое исследование.

Материали методы. Выборка представлена 8 женщинами в возрасте 31-43 лет с диагнозом паническое расстройство. Все исследуемые проходят лечение (преимущественно фармакологическое) по данному заболеванию не менее 3 лет. Ранее за помощью к психологу или психотерапевту не

обращались. 2 пациентки проходили неоднократно лечение в условиях психиатрического стационара. Были использованы методы: наблюдение, опрос, беседа, интроспекция (с предварительным обучением). Стандартизированные методики: шкала Дж. Тейлора «Проявление тревожности»; методика исследования самоотношения (тест МИС) В.В. Столина, С.Р. Пантилеева; проективные методы: сочинения в свободной форме: «Я и моя жизнь», «Мое будущее», «Счастливый человек: кто он?».

Анализи обсуждение полученных результатов . Анализ результатов исследования самоотношения (теста МИС) показал сниженные значения по шкалам «Самоценность» и «Самопринятие» у 4-х пациенток, что указывает на недостаточность фактора аутосимпатии, имеющиеся сомнения в ценности собственной личности, недооценку или потерю интереса к своему духовному Я, непринятие самого себя таким, как есть, наличие идей самообвинения. Повышен показатель по шкале «Внутренняя конфликтность» у 9 пациенток, что указывает на наличие внутренней неустроенности, сомнений, несогласий с самим собой. Эти данные согласуются с результатами беседы и интроспекции. Средний уровень тревожности среди испытуемых (тест Тейлора) можно оценить как достаточно высокий (56%).

Анализ содержания сочинений выявляет наличие у большинства испытуемых выраженного несоответствия между образом самого себя, или Я-концепцией (сочинение «Я и моя жизнь») и представлением о счастливом человеке, включающем образ Я идеального (сочинение о счастливом человеке). При том, что испытуемые описывают себя как достаточно развитую личность с потенциальными возможностями, обладающую талантами и способностями, разносторонними интересами, однако отмечается общая диффузная неустроенность личной жизни, ощущение нереализованности, присутствует непонимание со стороны окружающих, недостаточность заботы, в которой, как выявляется в ходе обследования, испытуемые крайне нуждаются. Примечательно, что для большинства участвующих в исследовании свойственно разделять свою жизнь и образ себя как активного субъекта этой жизни до появления панических атак и после. Если до данного заболевания жизнь ощущалась «управляемой», а события - более прогнозируемые и сознательно формируемые, то уже после первого приступа, испытуемые отмечают снижение уверенности в себе, зарождение и дальнейшее развитие потребности в разделении ответственности, поддержке со стороны окружения, жизненная позиция становится более ведомой. Для примера приведем строки из сочинения одной из участниц исследования (38 лет): «…С того момента много начало меняться в моей жизни. Сначала только в моей голове… Пытаясь жить как прежде, я ходила на работу, возвращаясь, готовила ужин мужу и ребенку, при этом также им улыбалась как раньше, мы смотрели вместе телевизор, делали с сыном уроки, а на выходных обычно ездили в гости к родителям, или летом к ним на дачу… Но теперь мало что из этого могло полностью захватить меня…Как будто внутри появилась отдельная часть, в которой все время живет тревога и страх… Это похоже на воронку – стараешься не

думать об этом, однако оно все равно все время дает о себе знать; но, как только начинаешь погружаться в это – оно затягивает все мысли, начинает управлять состоянием и в конечном итоге имеет огромное влияние на всю жизнь!.. Я раньше любила побыть одна, сразу находилось много интересных занятий, так редко появлялась такая возможность! Теперь же, находится продолжительное время одной для меня невыносимо! Не помогает ни телевизор, ни интернет… Работа, хоть и отвлекает, но не приносит особого удовлетворения, но когда не работала, думала что вообще схожу с ума. Я стала быстро уставать, а возвращаясь домой, встречаясь с мужем и ребенком вместо радости могу начать плакать, как они будут жить, если меня когда- нибудь вдруг не станет… постоянно переживаю за ребенка: у него сейчас возраст такой - очень нужна поддержка родителей, совет – а мама в таком состоянии, что не знает что будет дальше в ее жизни. Живу одним днем – прожили и Слава Богу!.. «. При том, что все испытуемые отмечают снижение выраженности силы и интенсивности панических приступов, все они считают это результатом приема психофармакологических препаратов и не могут представить себе возможность полного прекращения их приема.

Что касается образа будущего – характерна неопределенность, туманность и размытость его представлений. Так, четверо испытуемых вообще отказались писать сочинение на данную тему, мотивируя это тем, что

«сейчас трудно сказать на счет будущего что-то определенное», или «Как я могу знать мое будущее? Мне бы знать, как сегодняшний день прожить, да завтрашний». У троих испытуемых в описании образа своего будущего преобладают рассказы о жизни родных и близких, либо общие события в семье, на работе: они предполагают, как дети закончат школы, университеты, как изменится их статус или статус мужа на работе, о возможной смене места жительства и т.д. Единственная испытуемая (34 года), в своем будущем допускает и описывает как вероятную возможность реализацию «глобальной мечты детства».

В целом же, описываемые события вполне реалистичны и предсказуемы, преимущественно положительны, содержится крайне мало возможностей реализации сокровенных желаний, творческих фантазий. Интересно, что ни одно сочинение не содержит мыслей по поводу имеющегося нарушения, что может свидетельствовать о вытеснении данной проблемы, об ее обособленности и непринятии как части себя, своих переживаний.

Подводя итоги, необходимо еще раз напомнить, что панические атаки наносят сильнейший стресс человеку, вызывая постоянную тревогу, чувство страха, нарушая его социальную адаптацию. Являясь собственно источником стресса, симптомы панической атаки (головокружение, ощущение нехватки воздуха, удушье, страх смерти, тошнота, расстройства стула, страх сойти с ума, спутанность мыслей, ощущение дереализации, деперсонализации и т.д.) создают ощущение внутреннего тревожного напряжения, что является предпосылкой для развития новых приступов паники, а также широкого круга психических и психосоматических нарушений [4]. Отсутствие ясного прогноза относительно течения заболевания и методов лечения,

психологической поддержи, способствуют усугублению депрессии, что как следствие вызывает снижение продуктивности труда, нарастание астении, нарушение гармонии в отношениях с окружением, изменение образа самовосприятия в негативную сторону. Постепенно угасает «вера в себя» (столь важная в борьбе с данным недугом!), снижается энергетический потенциал, происходит хронизация заболевания.

Таким образом, в виду большой распространенности панических расстройств, низкой информированности населения о заболевании, выраженной негативности последствий в случае неадекватного лечения (социальной дезатаптации, снижения самооценки и уровня качества жизни, а также ориентиров на будущее, повышения уровня личностной тревоги, появления психических и психосоматических нарушений), нам представляется необходимым реализация программы действий, направленных на борьбу с данным нарушением, которые включают в себя:

- повышение квалификации медицинского персонала больниц, поликлиник, медицинских центров в области психических расстройств вообще и панических расстройств, в частности;

- информирование населения относительно симптомов, причин, особенностей протекания данного расстройства и необходимости психотерапии и психологической помощи;

- обеспечение доступности психологической и психотерапевтической помощи для разных социальных групп населения, создание условий для психологической работы с пациентами с данным нарушением, а также с родственниками, в поддержке и понимании которых остро нуждаются люди, оказавшиеся в трудной ситуации.

«Вегетативные расстройства» под редакцией А.М. Вейна. М.: Медицинское информационное агентство 2003.

ТутерН.В.,Тювина Н.А. Клинико-психофизиологический анализ панических атак у пациентов с различными психическими заболеваниями // Неврология, нейропсихиатрия, психосоматика. М. 2011. №1. С.57–65.

ВоробьеваО.В. Паническое расстройство: подходы к диагностике и терапии. М.: Медицинская академия им. Сеченова.2009. URL: http://da-med.ru/social/community- 402/topic-880/ (дата обращения: 18.05.2013).

ПивовароваА.М.,БелоусоваЕ.Д. Панические атаки. М.: НИИ педиатрии и детской хирургии Минздрава России. 2012. URL: http:// www.pan-at.com/stati/stati27.htm. (дата обращения: 18.05.2013).

ПРОФИЛЬ ЛИЧНОЧТИ ДЕВОЧЕК-ПОДРОСТКОВ, СТРАДАЮЩИХ СИНДРОМОМ ПОЛИКИСТОЗНЫХ ЯИЧНИКОВ

А.А. ГРИШКО

В статье рассматриваются актуальные вопросы относительно изучения патогенеза такого нарушения гинекологической сферы в подростковом возрасте как синдром поликистозных яичников. Последний имеет значительную распространенность среди гинекологических заболеваний у девочек-подростков. На основании результатов исследования выявлено, что больные девочки имеют специфическую модель индивидуально-психологических свойств личности, отличную от группы здоровых девочек-подростков. Это может становиться одним из патогенных факторов формированиязаболеваний гинекологической сферы, в частности синдрома поликистозных яичников.

Ключевыеслова :подростковый период,синдром поликистозных яичников, патогенные факторы, личностные характеристики, профиль личности.

Постановкапроблемы. На сегодняшний день состояние репродуктивного потенциала современных девушек вызывает большую тревогу. Уровень распространенности гинекологической патологии у девочек крайне высок [6, 7, 8, 9]. Причем данные официальной статистики обращаемости не отражают реальной ситуации. Одним из наиболее распространенных нарушений репродуктивной функции в пубертатном возрасте является синдром поликистозных яичников [1, 6, 9]. Согласно современным представлениям в этиологии данного нарушения, наряду с особенностями конституции, инфекционными и вирусными заболеваниями, патологией антенатального периода, имеют значение и психогенные факторы [1, 5, 6, 7, 8]. Однако именно в этой области психологическая помощь еще не включена в комплекс профилактических, лечебных и реабилитационных мероприятий. В литературе имеются убедительные данные о том, что вопросы репродуктивного здоровья подростков необходимо решать на основе биопсихосоциального подхода [3, 7, 8, 9]. Но если в настоящее время медико-социальным аспектам оказания гинекологической помощи подросткам уделяется определенное внимание, то исследований, посвященных медико-психологическим аспектам этой проблемы, крайне мало не только в нашей стране, но и за рубежом [1, 5, 8, 9].

Анализпроблемы. Подростковый возраст является наиболее дисгармоничным и противоречивым по сравнению с другими возрастными периодами развития личности. Гетерохроность развития на внутрииндивидуальном и на межличностном уровнях является важнейшей чертой этого возраста и обуславливает основные противоречия подростковой психологии [4]. Именно в подростковом возрасте происходит завершение формирования характера, самосознания, так называемого «каркаса» личности на фоне мощнейшей гормональной перестройки организма, наблюдается бурное психосексуальное развитие и актуализация потребности в полоролевой идентификации [3, 4].

Особенности течения столь ответственного периода жизни подростка откладывают отпечаток на все последующих периоды жизни, определяя работу и одной из кординальных биологических функций – репродуктивной.

Известно, что наиболее чувствительной к хроническому психоэмоциональному стрессу является репродуктивная система женского организма, особенно в подростковом возрасте [1, 6, 7]. Работы ряда исследователей показывают, что в процессе полового созревания нарастает избирательная чувствительность репродуктивной системы к психологическим факторам: семейные конфликты, смерть одного из родителей, опасение за свое здоровье, угроза наказания, несчастные случаи и другие, что значительно повышает уровень их патогенности [1, 7, 8]. По мнению Ю.А. Крупко-Большовой, С.А. Левенец, Л.Ф. Куликовой, В.А. Динник и др. [6, 9] в возникновении и рецидивировании синдрома поликистозных яичников, как и ряда других нарушений репродуктивной функции, значительную роль играют такие психологические факторы как отсутствие гармонии в семейных отношениях и условия воспитания, трудности общения со сверстниками, напряжения при учебных перегрузках, что провоцирует появление гинекологического симптома у девочек- подростков.

Очевидно, что изучению психопатогенных факторов, влияющих на формирование и сопровождение расстройств репродуктивной функции, в частности синдрома поликистозных яичников, посвящены лишь отдельные исследования [5, 6, 7, 8, 9]. И психопатологические аспекты нарушения репродуктивной функции в подростковом возрасте по существу не исследованы. Имеет место необходимость значительного расширения психопатологических исследований в подростковой гинекологии.

В рамках данной статьи будут описаны результаты исследования личностных характеристик девочек-подросков, страдающих синдромом поликистозных яичников, которые могут выступать в качестве возможных внутренних условий для развития и течения заболевания.

Цельисследования . Описать модель индивидуально- психологических свойств личности девочек-подростков с синдромом поликистозных яичников.

Методыисследования. Многофакторная личностная методика Кеттелла (форма С). При обработке данных применялсяt-критерий Стъюдента.

Описаниевыборки. Исследование проводилось на базе гинекологического отделения Украинского Научно-исследовательского института охраны здоровья детей и подростков, а также общеобразовательных школ г. Харькова. В исследовании приняли участие девочки, страдающие синдромом поликистозных яичников, и здоровые девочки (контрольная группа) в возрасте 13-14,5 лет. Общее количество девочек - 90человек.

и контрольной группы  девочек, которые представлены на рис. 1.

Примечание: СПКЯ - синдром поликистозных яичников; КГ - контрольная группа; MD – фактор

«адекватная самооценка - неадекватная»; A – фактор «замкнутость - общительность»; B – фактор

«интеллект»; C – фактор «эмоциональная стабильность – нестабильность»; E – фактор «подчиненность - доминантность»; F – фактор «сдержанность - экспрессивость»; G – фактор «нормативность поведения низкая - высокая»; H – фактор «робость - смелость»; I – фактор «жесткость - чувствительность»; L – фактор

«доверчивость - подозительность»; M – фактор «практичность - мечтательность»; N – фактор

«прямолинейность - дипломатичность»; O – фактор «спокойствие - тревожность»; Q1 – фактор

«консерватизм - радикализм»; Q2 – фактор «конформизм - нонконформизм»; Q3 – фактор «самоконтроль низкий - высокий»;Q4 – фактор «расслабленность - напряженность».

Из рисунка 1 видно, что профили личности девочек с синдромом поликистозных яичников и контрольной группы разняться по большинству личностных факторов. При этом t-критерий Стъюдента указывает на значимые различия в показателях групп (по факторам MD, C, G, I, L, N, O, Q1, Q2, Q4 - p ≤ 0,01; по фактору B- p ≤ 0,05). Исключением стали факторы A, E, F, H, M, Q3. Они указывают на высокий уровень общительности в обеих группах, легкость установления межличностных контактов; высокий уровень социальной активности, склонность к риску, авантюризму, проявлению лидерских качеств;повышенную импульсивность, экспрессивность. Эти данные согласуются с возрастными особенностями подростков [4]. В то же время, для обеих групп характерны средние показатели по шкалам

«подчиненность-доминантность», «практичность-мечтательность», высокие показатели самоконтроля, целенапраленности, силы воли. Указанные характеристики говорят о хорошей саморегуляции, социальной нормативности, наличии собственных принципов и убеждений с учетом общественного мнения.

Дадим обобщенную характеристику личностного профиля девочек, страдающих синдромом поликистозных яичников, в сравнении с

контрольной группой. Для этого воспользуемся алгоритмом интерпретации профиля личности, предложенного Л.В. Мургулец и А.Н. Капустиной [2]. Для удобства интерпретации авторы выделили следующие блоки личностных характеристик: социально-психологический (экстраверсия-интраверсия, коммуникативные свойства); эмоциональный; интеллектуальный; самооценочный.

В соответствии с этим девочки с синдромом поликистозных яичников характеризуются экстравертированной направленностью - открытостью, общительностью, активностью в установлении как межличностных, так и социальных контактов. При этом имеет место базовая тревога, настороженность по отношению к людям. Это объясняет наличие у девочек таких на первый взгляд несочетающихся особенностей коммуникации как мягкость, уступчивость с одной стороны, и прямолинейность, стремление к независимости и даже противопоставлению себя группе, с другой стороны. Развитое чувство долга и ответственности, социальная нормативность, стремление к самосовершенствованию, высокий уровень саморегуляции, позволяют девочкам нивелировать свойственную им неуверенность, недовольство собой, тревожность, сомнения и мнительность. На поведенческом уровне может наблюдаться импульсивность, социальная смелость, готовность к вступлению в новые группы, готовность к лидерству. Таким образом, девочкам удается «выравнять» свою самооценку. Но, очевидно, что адекватность самооценивания, которую демонстрирует девочки с синдромом поликистозных яичников, не говорит о наличии личностной зрелости.

В то же время девочки контрольной группы также характеризуются открытостью, общительностью, активностью в установлении контактов, но без свойственных больным девочкам оговорок на сдержанность и осторожность в проявлении своих чувств, настороженность по отношению к людям.Проявляя конформность, принимая общепринятые моральные правила и нормы, здоровые девочки сохраняют независимость в принятии решений и прямолинейность по отношению к людям, в отличии от двойственной позиции девочек с синдромом поликистозных яичников -

«принимаю – противопоставляю себя вам». Поэтому при высокой чувствительности, эмоциональной утонченности, повышенной тревожности, свойственной данному возрастному периоду, девочки контрольной группы остаются эмоционально устойчивыми, уверенными в себе и своих силах, адекватно воспринимающими действительность. Развитый волевой компонент, умеренный контроль за своими эмоциями и поведением обеспечивают здоровым девочкам поведенческую уравновешенность, эмоциональную зрелость.

Касательно интеллектуальных характеристик личности девочек, страдающих синдромом поликистозных яичников, следует отметить оперативность, подвижность их мышления, высокий уровень общей культуры, эрудированность. Но в тоже время для них характерно конкретное воображение, критичность, консервативность в новых ситуациях.

Девочки контрольной группы также отличаются оперативностью и подвижностью мышления, высоким уровнем общей культуры. Однако у них развита аналитичность, общий интерес, стремление к свободомыслию и радикализму. Сказанное объясняет наличие у контрольной группы адекватной самооценки как индикатора личностной зрелости, что не наблюдалось в группе девочек с синдромом поликистозных яичников.

Выводы.

1. Девочки, страдающие синдромом поликистозных яичников, имеют специфическую модель индивидуально-психологических свойств личности, значимо отличающую их от группы здоровых девочек-подростков.

2. Анализ данных позволяет предполагать наличие патогенетической и/или предиспонирующей роли личностных характеристикв возникновении такого заболевания гинекологической сферы как синдром поликистозных яичников.

Вместе с тем, полученные результаты не являются достаточными для указания на наличие прочной взаимосвязи между спецификой модели индивидуально-психологических свойств личности и возникновением, течением заболеваний репродуктивной системы девочек-подростков (на материале синдрома поликистозных яичников). Изложенные предположения требуют более глубокого исследования.

ИсаевД.М. Психосоматические расстройства у детей:руководство для врачей. СПб. : Издательство «Питер», 2000.

КапустинаА.Н. Многофакторная личностная методика Р. Кеттелла: учеб.-метод. пособие. СПб. : Речь, 2006.

КонИ.С. Введение в сексологию. М. : Медицина, 1988. Кон И.С . Психология ранней юности. М. : Медицина, 1989. Кочарян А.С . Личность и половая роль. Х. : Основа, 1996.

Лікування дівчат-підлітків із порушеннями статевого розвитку і менструальної функції : методичні рекомендації / Український науково-дослідницький інститут охорони здоров'я дітей та підлітків ; під ред. С.О. Левенець. Х. : УкрНДІ ОЗДП, 2005.

Малкина-ПыхИ.Г. Психосоматика: справочник практического психолога. М.: Эксмо, 2005.

НагорнаА.М.,БеспалькоВ.В .Репродуктивне здоров'я та статеве виховання молоді: монографія. К.: Європ. ун-ту, 2004.

Патология развития девочек и девушек : сб. науч. тр. ;под. ред. Ю.А. Крупко- Большова, А.И. Корнилова, А.С. Егоров и др. К. : Здоровье, 1990.

ИССЛЕДОВАНИЕ ОСОБЕННОСТЕЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ЗАЩИТ У ЖЕНЩИН С ДИАГНОЗОМ РАК МОЛОЧНОЙ ЖЕЛЕЗЫ

М.В. ДОЛГОВА, Л.А. КУРЬЯН

Проведено эмпирическое исследование механизмов психологической защиты у женщин с диагнозом рак молочной железы (РМЖ). Исследование показало, что женщины с диагнозом РМЖ имеют особенности в механизмах психологических защит, а именно: преобладание избегания и алекситимии, как механизмов психологических защит.

Ключевыеслова: онкопсихология, рак молочной железы, РМЖ, психологические защиты, алекситимия, психологическое сопровождение.

В последнее время увеличивается потребность в работах в области онкопсихологии, в связи с неуклонным ростом заболеваемости злокачественными новообразованиями. В России ежегодно выявляется около

450 тысяч онкологических больных, из которых рак молочной железы занимает первое место [5].

В связи с особенностью оперативного вмешательства (а именно мастэктомии), диагноз рак молочной железы (РМЖ) является мощнейшим стрессовым фактором, и нередко рассматривается женщиной не только как физическое заболевание, но и как эмоциональная катастрофа, нарушающая функционирование человека как личности, меняющая представления о собственном теле [4]. Современные исследования в данной области дают основания предположить, что женщины с РМЖ имеют особые механизмы психологической защиты [3].

Методика

Для достижения поставленной цели, было проведено эмпирическое исследование женщин с диагнозом РМЖ, после оперативного вмешательства, в возрасте от 45 до 65 лет (30 человек). Контрольную группу составили женщины с заболеваниями иной специфики, после оперативного вмешательства, в возрасте от 45 до 65 лет (30 человек). Исследование проводилось в больницах г. Владивостока. Были выбраны следующие методики диагностики: методика диагностики доминирующей стратегии психологической защиты Бойко В.В. [2] и Торонтская алекситимическая шкала [1].

Обсуждение результатов

Анализ доминирующей стратегии психологической защиты по методике Бойко, у женщин с РМЖ и у женщин с заболеванием другой специфики, не показал статистически значимой разницы. Однако в обеих группах можно увидеть качественную специфику, которую необходимо учитывать в терапевтической работе: у женщин с РМЖ (50%) и у женщин с другими диагнозами (54%) превалирует избегание, как стратегия психологической защиты.

Качественный анализ данных показал, что алекситимия является распространенным нарушением эмоциональных процессов у женщин с РМЖ (43%), и большой процент составляют женщины группы риска (30%). Возможно под воздействием «двойной психической травмы» – постановки онкологического диагноза и необходимости удаления молочной железы (мастэктомии), у части женщин с диагнозом РМЖ из группы риска по алекситимии, произошло смещение защитных реакций в сторону алекситимического типа.

Выводы и практические рекомендации

Исследование показало, что женщины с диагнозом РМЖ имеют особенности в механизмах психологических защит, а именно: преобладание избегания и алекситимии, как механизмов психологических защит.

Таким образом, психологическое сопровождение женщин с РМЖ должно включать работу в следующих направлениях:

· Работа с принятием собственных эмоций;

· Коррекция алекситимии;

· Расширение спектра стратегий реагирования на стрессовые ситуации;

· Работа с принятием изменений схемы тела после мастэктомии;

· Повышение коммуникативных навыков;

· Расширение спектра возможных деятельностей с учетом изменений физических возможностей.

Полученные результаты можно использовать при работе с женщинами, имеющими онкологическое заболевание молочной железы и перенесшими мастэктомию . Знание и учет особенностей психологических защит, поможет при построении стратегии психологической поддержки этой категории больных.

Ересько,Д.Б. Исурина, Г.Л. Карвасарский, Б.Д. и др. Алекситимия и методы её определения при пограничных психосоматических расстройствах. Методическое пособие. Санкт-Петербург: Изд-во Психоневрологичекий институт им. В. М. Бехтерева. - 1994. Райгородский, Д.Я. Практическая психодиагностика. Методики и тесты. Самара: Издательский Дом «БАХРАХ-М», 2001.

Сандомирский,М.Е. Психосоматика и телесная психотерапия: Практическое руководство - М.: Независимая фирма «Класс», 2005.

Януц,Н.П. Особенности психотерапевтической работы с женщинами после мастэктомии. Материалы съезда 2009 г. ассоциации онкопсихологов [Электронный ресурс] // Сайт Ассоциации Онкопсихологов – Режим доступа. URL: http://zerx-online.ru/ (дата обращения 20. 04. 2013)

Яшинский,Р.Д. Рак молочной железы: статистика как зеркало психологии // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований М., - 2009. №9.С 54–60.

ЛИЧНОСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПОЖАРНЫХ ГПС МЧС РОССИИ

А. ЗЕМСКОВА, Н.А. КРАВЦОВА

В статье рассматриваются личностные особенности пожарных ГПС МЧС России, специалистов экстремального профиля. Использованы методики: ММИЛ, вербальный фрустрационный тест (ВФТ) Л.Н. Собчик, тест С. Розенцвейга, тест Роршаха, ассоциативный рисуночный тест.Выявлена повышенная ситуативная тревожность, напряженность, желание представить себя с лучшей стороны, заниженная самооценка, агрессивные тенденции личности, скрытая агрессивность. Фрустрирующие ситуации не замечаются, игнорируются. Стереотипность мышления присуща всем пожарным выборки, которые мыслят общепринятыми стереотипами и терминами для выражения «здравого смысла» и хорошей социальной приспособляемости. Перечисленные характеристики личности требуют от человека повышенного напряжения в процессе выполнения профессиональной деятельности, что способствует профессиональному выгоранию и дезадаптации.

Ключевыеслова: пожарные, личностные особенности, агрессивность, тревожность, стереотипность мышления.

Профессиональная деятельность пожарного ГПС МЧС России связана с чрезвычайными, экстремальными и кризисными ситуациями, которые оказывают негативное влияние на здоровье специалиста. С начала 2012 года в Приморском крае произошло 4 957 пожаров. При пожарах погибло 158 человек, в ходе тушения пожаров спасено более 1 800 человек. Статистика показывает, что профессия пожарного по степени опасности и вредности занимает 3-4 место среди других профессий [6]. Высокое нервно- психическое напряжение вызывается систематической работой в необычных условиях (при высокой температуре, сильной концентрации дыма, ограниченной видимости), большими физическими нагрузками (работа с пожарным оборудованием различного назначения, высокий темп работы), необходимостью поддерживать интенсивность и концентрацию внимания, высокой ответственностью за каждого пожарного, наличием неожиданных и внезапно возникающих препятствий.

Экстремальные условия труда способствуют развитию различных форм дезадаптивного поведения, которое характеризуется повышенной эмоциональной чувствительностью к воздействию стресса, повышенной тревожностью, сниженной эмоциональной реактивностью, нарушением самоконтроля и саморегуляции.

Профессиональную адаптацию Л.Л. Панченко описывает, как

«многомерный, интегральный процесс, который сказывается как на эффективности деятельности отдельных индивидов и рабочих коллективов, так и на состоянии здоровья и продолжительности активного периода жизни» [4].

В экстремальных условиях труда под воздействием стресс-фактора организм человека расходует свой энергетический потенциал, тем самым нарушается адаптация и ее компоненты. Дезадаптация характеризуется отрицательными эмоциональными переживаниями в процессе трудовой деятельности, утратой конструктивных форм общения, агрессивности или наоборот, замкнутости, сниженным уровнем стрессоустойчивости, конфликтностью, невнимательностью, заниженной самооценкой, неуверенностью в себе и в своих возможностях как профессионала.

По данным А.П. Самонова уровень психологической дезадаптации у специалистов экстремальных профессий выше, чем у специалистов обычной профессиональной деятельности: донозологические расстройства у специалистов экстремальных профессий составляет 30%, у обычных специалистов 21%, невротические и психогенные расстройства 52% и 15%,

расстройства психотического уровня 13,5%, 1% [7].

Дезадаптация в свою очередь ведет к нарушению физиологического функционирования, соматическим расстройствам. Анализ данных о заболеваемости пожарных, проведенный А.В.Матюшиным, А.А. Порошиным и Е.В. Бобриневым позволил отнести к профессионально обусловленным болезням: бронхит и бронхиальную астму, артрит и остеохондроз, невроз, психоз, неврастению, язвенную болезнь желудка и 12-перстной кишки, гастрит, ишемическую болезнь сердца, гипертонию [7].

С целью исследоватьличностные особенности пожарных ГПС МЧС России, было проведено эмпирическое исследование.

Материал и методы.

Выборка представлена 15-ю пожарными в возрасте от 24 до 45 лет, среди которых 10 человек имеют 10 летний стаж работы пожарными, 5 человека 4-7 лет, имеющие средне-профессиональное образование.

В эмпирическом исследовании использовались методики: многофакторный стандартизированный опросник (ММИЛ), вербальный фрустрационный тест (ВФТ) Л.Н. Собчик, и метод рисуночной фрустрации С. Розенцвейга, проективная методика исследования личности Роршаха, ассоциативный рисуночный тест (авторы Ю.Н. Кудряхов, В.П.Голубев) [1,2,3].

Результаты исследования, обсуждение.

Анализ результатов исследования по методике многостороннего исследования личности (ММИЛ), показал, что у половины обследуемых пожарных высокие показатели лжи. Это говорит о том, что обследуемые хотели представить себя в более выгодном свете, продемонстрировав строгое соблюдение социальных норм. Они склонны пунктуально следовать установленному стандарту, всегда соблюдая любые, даже самые незначительные, и не имеющие существенной ценности правила (табл. 1).

У обследуемых также отмечается повышения профиля по шкале F. Это в свою очередь может говорить о повышенном уровне тревожности к честным ответам. Страх потери работы, получения выговора, лишения заработной

платы побуждает давать ложные ответы, что приводит к сомнительным или недостоверным результатам.

Возможно такой стандарт поведения и пунктуальное следование нормам, а также повышенный уровень тревожности и страха происходит из- за принадлежности к профессиональной группе, из-за специфики и требований работы к специалистам в структуре МЧС.

У обследуемых с низкими показателями по шкале лжи отмечается отсутствие напряженности, неуверенности, тревоги, снижения настроения, пониженной самооценки, и пессимистической оценки перспективы. Пожарные не стремятся подчеркивать свое соматическое неблагополучие, жизненные затруднения. Для них характерна хорошая адаптация к окружению с уверенностью в себе, высокая социальная приспособляемость, экстравертированность. Они стремятся производить впечатление людей, обладающими большим чувством ответственности и альтруистическими наклонностями, организующими свое поведение в соответствии с ролью человека, оказывающего помощь окружающим. Отмечается тенденция к сохранению постоянных установок, интересов и целей.

Обследуемые имеют нарочито мужественный стиль жизни, характеризующийся демонстрацией силы, выносливости, пренебрежения к мелочам. Однако, наблюдается недоверчивость и осторожность в излишней откровенности, которая может иметь неприятные последствия.

Обследуемые общительны, эмоционально-отзывчивы, синтонны, проявляют интерес к людям, к межличностным контактам, охотно принимают общественные обязанности.

Работа в постоянном напряжении, в экстремальных условиях приводит к такому негативному психическому состоянию дезадаптации, как фрустрация. Это состояние проявляется в переживаниях разочарования, тревоги,

раздражительности, и, наконец, отчаяния. Фрустрация означает расстройство (планов), уничтожение (замыслов), т. е. указывает на какую-то травмирующую ситуацию, связанную с переживанием неудачи [5].

Анализ результатов полученных методом рисуночной фрустрации С. Розенцвейга показал, что семь обследуемых использовали импунитивные способы реакции на фрустрирующую ситуацию. Это означает, что фрустрирующая ситуация рассматривается как нечто незначительное, и неизбежное, преодолимое со временем, обвинение окружающих или самого себя отсутствует. Из них шесть проявляют необходимо-упорствующие реакции, «с фиксацией на удовлетворение потребности», поиск конструктивного решения конфликтной ситуации в форме, либо требований от других лиц, либо принятие на себя обязанности разрешить ситуацию, либо уверенности в том, что время и ход событий приведут к ее разрешению. Двое из обследуемых применяют препятственно-доминантные реакции на фрустрацию, то есть препятствия всячески акцентируются, независимо от того, благоприятные они, неблагоприятные или незначительные, а также самозащитные реакции, активность в форме отрицания, либо признания собственной вины, где ответственность отсутствует. Один из обследуемых пожарных также отвечал на фрустрирующую ситуацию в форме интропунитивной, необходимо-упорствующей реакции, которая направлена на самого себя, с принятием вины, либо ответственности за исправление возникшей ситуации. Он принимает фрустрирующую ситуацию как благоприятную для себя. В целом пожарные воспринимают фрустрирующие ситуации как незначительные, используют в ответах простые, короткие, непринужденные фразы. Это в свою очередь позволяет говорить о банальности и конкретности мышления, ригидности восприятия ситуаций. В экстремальных ситуациях ригидность мышления может привести к тому, что пожарный не сможет действовать эффективно в нестандартных ситуациях.

Анализ результатов тестирования по ВФТ Л.Н. Собчик показал, что в целом преобладание ответов, оцениваемых в 1 или 2 балла, где агрессивность направлена на самого себя, характерно для людей с гипотимной акцентуацией, с тревожно-мнительными чертами, сензитивных, пессимистичных интровертов. У пожарных большинство ответов связано с тем, что они оправдываются, соглашаются с мнением окружающих. Фрустрирующими лицами для них являются мать, уличные контакты, начальник, сотрудник. Агрессия, либо несогласие с собеседником (5-6 баллов), наблюдается при контактах с такими фрустрирующими лицами, как мать, сотрудник, прохожий, либо люди, встречающиеся в социуме. Реакция в виде согласия, признания чувства вины характерно при контактах с начальником, сотрудником, с отцом. В семье, где воспитывается мальчик, отец стоит в роли кумира, объекта подражания (выражения типа «промолчу»,

«исправлюсь», «не спорю»). Начальник на предприятии – главное лицо, с которым необходимо поддерживать отношения. У пожарных это сопровождается такими словами, как «С начальником спорить нельзя», «Не прав, буду исправляться».

Анализ ассоциативного рисуночного теста проводился у лиц, давших высокие и низкие показатели по шкале лжи теста ММИЛ раздельно, что позволило составить два психологических портрета личности пожарного.

Группа обследуемых с высокими показателями по шкале лжи характеризуется скрытой агрессивностью, у некоторых из них выражена злопамятность. Обследуемые недовольны собой, своим социальным положением в группе. Следовательно, чтобы компенсировать данное состояние, повысить уверенность в себе, они стремятся привлечь к себе внимание, быть в центре, стремятся подчеркнуть свой социальный, социально-психологический статус. В целом общительные, легко устанавливают контакты. Оценка реальности у них двойственная: у одной части группы отмечается эгоцентризм, оценка и анализ реальности только с позиции собственных потребностей и желаний, восприятие человека определяется полярными оценками (хорошее – плохое), у другой – гибкая система оценок, восприятие жизни такой, какая она есть. Конфликтные ситуации либо пытаются разрешить с помощью их обострения, либо стремятся нейтрализовать, либо не пытаются вообще разрешать. Представление о себе неустойчивое, неопределенное, у некоторых отмечается мягкость, пассивность, женственность, у других инфантильная личность с неустойчивым представлением о себе.

В группе пожарных с низкими показателями по шкале лжи отмечается доброжелательное отношение к миру, возможно скрытая агрессия. Особенности ориентации в среде оказались двойственными, часть группы не учитывает в своем поведении элементы среды, другая часть – активно стремится к полноценной ориентировке, пропуская окружающий мир через свои представления и понятия. Преобладает заниженная самооценка и стремление быть в центре внимания, привлечь к себе окружающих. Особенности общения предпочитают формальные и регламентированные. Жизнь воспринимают такой, какая она есть, наблюдается гибкая система оценок, рациональные способы решения проблем и полноценная ориентировка в среде.

По характеру конфликтности, выделяются обследуемые конфликтные, агрессивные в социальной и бытовой сферах, а также люди, стремящиеся к рациональному разрешению нестандартных ситуаций.

У двух групп имеются сходства, а также и различия. Можно сделать вывод о том, что заниженная самооценка, неуверенность в себе наталкивает людей на то, чтобы давать социально желательные ответы, чтобы не предстать перед обществом в плохом свете.

Результаты тестирования по методике Роршаха дало такие результаты: высокие показатели А (изображение фигур животных) считается самым общим индикатором стереотипии мышления. Также отмечаются средние и высокие показатели популярности ответов. Популярные ответы рассматриваются, как проявление тенденции мыслить общепринятыми и стереотипными терминами, как выражение «здравого смысла» и хорошей социальной приспособленности. У некоторых обследуемых отмечались

ответы на рентгеновские лучи, что является проявлением тенденции «больше раскрыть себя», эмблемы - подавленным устремлением субъекта к власти. Ответы, где описываются «Маски», характеризуют то, что человек чувствует себя под наблюдением и пытается спрятаться. Низкий процент оригинальности ответов говорит о том, что у обследуемых преобладает стандартное восприятие действительности, ригидность мышления. Это в свою очередь может привести к трудностям в принятии решения в нестандартных ситуациях.

Выводы. Высокие показатели социальной желательности говорят о повышенной тревожности, напряженности, желании представить себя с лучшей стороны, что может привести к более быстрому профессиональному выгоранию пожарных. Причиной этому может служить система работы и требований к пожарным, которая диктует, какими качествами, характеристика должен он обладать. У многих пожарных отмечается заниженная самооценка, они стремятся привлечь к себе внимание окружающих для уверенности в себе, в своем статусе. Имеются агрессивные тенденции в личности, либо скрытая агрессия. Возможно, это связано с тем, что пожарные постоянные сталкиваются со стрессами в процессе работы, с постоянной угрозой их жизни и здоровью. Работа зачастую сопровождается отрицательными эмоциональными воздействиями (вынос раненых и обожженных людей). Агрессия в данном случае выступает в форме защитной реакции на окружающие воздействия.

Пожарные с небольшим стажем работы имеют более гибкую систему оценок ситуации, полноценную ориентировку в среде, воспринимают жизнь такой, какая она есть. У некоторых пожарных с наибольшим стажем работы, отмечается эгоцентризм, дуалистическое мышление.

Пожарные представляют свою личность мягкой, пассивной. В целом отмечается неустойчивое представление о себе, либо, наоборот, изображают себя мужественно, в роли храброго защитника. Фрустрирующие ситуации не замечаются, игнорируются. Возможно, данная реакция является издержками несения службы, стремлением соглашаться во всем с начальником, исполнять приказы, действовать по уставу. По кодексу чести сотрудника системы МЧС, они должны «всегда проявлять такт и уважение к гражданам при исполнении должностных обязанностей и в повседневной жизни, считать свои моральным долгом высокую дисциплинированность».

Стереотипность мышления присуща всем пожарным выборки, которые мыслят общепринятыми стереотипами и терминами для выражения

«здравого смысла» и хорошей социальной приспособляемости. Стандартное восприятие действительности, ригидность мышления может привести к трудностям в принятии решения в нестандартных ситуациях.

Перечисленные характеристики личности требуют от человека повышенного напряжения в процессе выполнения профессиональной деятельности, что способствует профессиональному выгоранию и дезадаптации.

Изложенные данные являются предварительным анализом проводимого исследования личности профессионалов МЧС. Однако, они могут быть положены в основу рекомендаций по оптимизации психологического сопровождения профессионалов (пожарных) МЧС, которое должно включать развитие гибкого профессионального мышления посредством решения ситуационных задач, использования метода кейс-ситуаций, тренинга навыков принятия решения в нестандартных ситуациях.

БерезинФ.Б.,МирошниковМ.П.,СоколоваЕ.Д. Методика многостороннего исследования личности. Структура, основы интерпретации, некоторые области применения / Предисл. Т.Барлас. 3-е изд., испр. и доп. М.: Издательство «БЕРЕЗИН ФЕЛИКС БОРИСОВИЧ», 2011.

СобчикЛ. Н. Вербальный фрустрационный тест. СПб.: Речь, 2002.

Белый Б. И. Тест Роршаха: практика и теория / Под ред. Л. Н. Собчик. СПб.: Дорваль, 1992.

ПанченкоЛ.Л. Адаптация к профессиональной деятельности: Учеб. пособие.

Владивосток: Мор. гос. ун-т, 2006.

Фрустрация: Понятие и диагностика: Учебно-методическое пособие: Для студентов специальности 020400 «Психология» / Сост. Л.И. Дементий Омск: Изд-во ОмГУ, 2004.

ТитаренкоМ.С.,ШклярукС.П.,Е.Ю.Сычева. Влияние экстремальных ситуаций в профессиональной деятельности сотрудников ГПС МЧС России на возникновение морбидных рисков // Психолого-педагогические проблемы безопасности человека и общества» 2009, №4 (5)

ШленковА.В.,ЛоскутоваЕ.Е. Профессиональная адаптация сотрудников ГПС МЧС России и причины ее нарушения. // Психолого-педагогические проблемы безопасности человека и общества. 2011 г. №1 (10)

ОТНОШЕНИЕ К ЖИЗНИ И СМЕРТИ, К ЗДОРОВЬЮ И БОЛЕЗНИ У ЖЕНЩИН, СОВЕРШИВШИХ ДЕМОНСТРАТИВНО-ШАНТАЖНУЮ СУИЦИДАЛЬНУЮ ПОПЫТКУ И НАХОДЯЩИХСЯ НА ЛЕЧЕНИИ В ЦЕНТРЕ ОСТРЫХ ОТРАВЛЕНИЙ

И.С. ИЛЬИНА, Е.С. СЕЛИВАНОВА, Е.Е. ВОЛКОВА

В статье представлены результаты исследования отношения к жизни и смерти, к здоровью и болезни у женщин, которые совершили демонстративно-шантажную суицидальную попытку. Проведён анализ полученных результатов.

Ключевыеслова: суицид, отношение к жизни и смерти, отношение к здоровью, отношение к болезни.

Самоубийство – одна из вечных проблем человечества, явление социальное и психологическое, которое также может рассматриваться как индикатор здоровья общества [6]. В связи с распространенностью суицидального поведения в России и странах ближайшего зарубежья, это явление требует адекватного полноценного изучения и осмысления данной проблемы в контексте складывающихся в психологии представлений о

«смысле», «здоровье», «болезни», «жизненном пути личности» [3]. Актуальность данной темы обусловлена следующими обстоятельствами: во- первых, изучение отношения к жизни и смерти, к здоровью и болезни у женщин с демонстративно-шантажными суицидальными попытками необходимо для уточнения и корректировки методов психологической помощи в постсуицидальном периоде, во-вторых, отношение к жизни и смерти у людей, имевших в опыте суицидальные попытки, исследовали разные авторы (М.П. Гусакова, Р. Моуди, М.В. Зотов, В.Ф. Войцех и другие), но именно демонстративно-шантажное суицидальное поведение в этом контексте не рассматривалось. Предметом исследования стало отношение к жизни и смерти, к здоровью и болезни у женщин с демонстративно- шантажными суицидальными попытками. Цель данного исследования - изучение отношения к жизни и смерти, к здоровью и болезни у женщин с демонстративно-шантажными суицидальными попытками. Гипотеза заключается в предположении о том, что отношение к жизни и смерти, к здоровью и болезни у женщин, имевших и не имевших в опыте суицидальные попытки, различается.

Литературно-информационный анализ подходов к проблеме отношения к жизни и смерти, к здоровью и болезни различных авторов позволил сформулировать определения этих феноменов. Таким образом, отношение к смерти можно определить как субъективное восприятие категории смерти и эмоции, связанные с этим восприятием. Оно необходимо для обеспечения полноценности жизни и формируется под влиянием осознания неизбежности смерти. Неизбежность смерти может особенно остро осознаваться в ситуациях, непосредственно угрожающих жизни, например природные и техногенные катастрофы, боевые действия, нападения [5]. Психологи

расходятся в определении такого феномена, как отношение к жизни. Проанализировав статьи разных авторов, рассматривавших данную проблему, можно сделать вывод, что отношение к жизни - это субъективная категория, включающая отношение к прошлому, настоящему и будущему, формируемая под влиянием сознания и отношения к смерти, включающая как обязательный компонент смысл жизни. Согласно представлениям отечественных психологов, отношение к здоровью – это сложный социально- психологический феномен, включающий субъективное отношение человека к физическому и психическому состоянию, связанный с целостным восприятием физических и психических качеств человека, физического благополучия, возможностей выполнять социальные функции. Отношение к болезни – это сложный феномен, включающий отношение человека к нарушению функционирования организма, снижению уровня трудоспособности и возможности выполнения социальных функций, а также осознание нарушений в этих аспектах.

Для проведения эмпирической части исследования были сформированы экспериментальная и контрольная выборки. Экспериментальная выборка представлена 30 женщинам в возрасте от 20 до 45 лет, совершившими демонстративно-шантажную суицидальную попытку и находящимися в остром постсуицидальном периоде. Контрольная выборка включает 30 женщин в возрасте от 20 до 45 лет. Обе выборки представлены женщинами среднего возраста первого и второго периода. Данный период был выбран для исследования, так как на первый период зрелого возраста приходятся такие значимые события как выбор спутника жизни, окончательная профессиональная ориентация, начало трудовой деятельности, рождение детей. Второй период зрелого возраста характеризуется началом старения организма, достижением определенных карьерных высот, так называемым

«кризисом середины жизни». Проблемы, связанные с реализацией одного или нескольких этих пунктов, с возникновением кризисных ситуаций могут провоцировать суицидальные попытки, в том числе и демонстративно- шантажные. Также особенностью экспериментальной выборки в данном исследовании стало то, что пациентки, совершившие суицидальную попытку, находились на лечении в центре острых отравлений ГКБ№2 г. Владивостока, а не в психиатрической больнице. Это связано с тем, что у пациенток не наблюдалось психических расстройств, для лечения которых требовалась бы госпитализация в психиатрическую больницу.

Для проведения эмпирического исследования использовались следующие методики:

– общий опросник Н. Пезешкиана, направленный на определение отношения к телу, к профессии, к социальным контактам, к будущему. Все это позволяет уточнить данные, полученные при проведении других тестов и повысить уровень объективности, получить дополнительную информацию об обследуемых. Также, основываясь на ответах на определенные вопросы, можно с высокой вероятностью определить вид суицидальной попытки, подтвердить то, что суицидальная попытка обследуемой была

демонстративно-шантажной;

– рисуночная методика диагностики отношения к жизни и смерти, разработанная в Тихоокеанском государственном медицинском университете, на кафедре общепсихологических дисциплин [4], позволяет с высокой степенью достоверности определить отношение к жизни и смерти как позитивное или негативное;

– тест «Индекс отношения к здоровью и здоровому образу жизни» С.Д. Дерябо, В.А. Ясвина, был выбран потому, что он позволяет определить отношение к здоровью и болезни по нескольким шкалам. Это эмоциональная сфера отношения к здоровью и болезни, познавательная, практическая, поступочная сферы и шкала общей интенсивности отношения к здоровью.

Результаты, полученные после проведения анализа и интерпретации общего опросника Н. Пезешкиана позволяют утверждать, что совершаемые опрошенными суицидальные попытки носят демонстративно-суицидальный характер. Опрошенные суицидентки не ставили цели лишить себя жизни. Суицидальные попытки совершались для того, чтобы привлечь внимание близких. У суицидентов сохраняется страх смерти и высокая ценность собственной жизни, ее принятие. На это указывает идентичность показателей выраженности страха смерти в экспериментальной и контрольной группах, которая была выявлена во время обработки результатов методики диагностики отношения к жизни и смерти. Обработка опросника не выявила сильных различий по большинству пунктов опроса. Лишь в некоторых вопросах эти различия заметны. Например, отвечая на вопрос «Как часто вы бываете у родителей, братьев и сестер, родственников и друзей или приглашаете их к себе?» говорят, что часто бывают у родственников 21 женщина из контрольной выборки и лишь 9 женщин из экспериментальной выборки. На то, что они редко общаются с родственниками и друзьями указывают 21 человек из экспериментальной группы, при этом лишь торе уточняют, то они редко общаются, так как живут далеко друг от друга, остальные сказали, что мало общаются с родственниками из-за испорченных или нескладывающихся отношений. Таким образом, можно предположить, что одна из причин по которым совершаются демонстративно-шантажные суицидальные попытки – желание привлечь к себе внимание родственников, вызвать жалость к себе, возможно, наладить таким способом отношения или заставить близких чувствовать себя виноватыми.

Для обработки результатов рисуночной методики диагностики отношения к жизни и смерти необходимо было проанализировать рисунки и ответы испытуемых и оценить наличие или отсутствие признаков, указывающих на позитивный и негативный характер отношения к жизни и смерти. Под негативным отношением к жизни подразумевается неприятие жизни и смерти, себя, отсутствие онтологической защищенности, отсутствие какого-либо смысла в жизни. Такое отношение к смерти предполагает отрицание чувств по отношению к смерти, понимание смерти как абсолютного конца. Под позитивным отношением к жизни подразумевается достаточно высокая степень принятия себя, своей жизни, чувство

онтологической защищенности, стремление к развитию и личностному росту. Такое отношение к смерти предполагает высокую степень принятия смерти, принятие чувств по отношению к смерти, представление о смерти как о переходе в другое состояние.

Интерпретация рисунков женщин из экспериментальной выборки выявила следующие общие черты: отсутствие негативных чувств, эмоций, ощущений по отношению к жизни (28 из 30 опрошенных). При описании чувств, относящихся к жизни, чаще всего используются такие определения чувств, как: «радостные», «позитивные», «положительные», в рисунках используются яркие и теплые тона. Это указывает на позитивное отношение к жизни, на желание и возможность испытывать указанные чувства. Данные, полученные при интерпретации рисунков контрольной выборки, идентичны, но, следует отметить, что в рисунках жизни женщин из контрольной выборки чаще встречается мотив изображения семьи, чем в рисунках женщин экспериментальной выборки.

Интересно, что в рисунках обеих групп часто встречается изображение цветка и как элемента рисунка, и как самостоятельного изображения. Причем изображения цветов встречаются и в рисунках символа смерти и чувств, относящихся к смерти. Там они присутствуют как элемент композиции (например, цветы на могиле) или как изображение сломанного, завядшего или облетевшего цветка.

Рассматривая группу рисунков для выявления отношения к смерти можно отметить, что в обеих выборках в большинстве рисунков присутствует общепринятая символика смерти («смерть с косой», череп, кости, могила, кладбище, гроб). Это может быть связано с тем, что испытуемые не избегают рисовать смерть в прямом ее проявлении, а, значит, это указывает на позитивное отношение к смерти. Но в то же время, рисование этих символов может быть связано с тем, что они известны большинству людей и общеприняты для символического изображения смерти. Следовательно, эти символы могут изображаться тогда, когда человек не хочет думать о смерти (негативное отношение к смерти) и поэтому рисует социально приемлемый символ. Это подтверждается общими данными анализа результатов проведения методики – позитивное отношение к смерти ярко не выражено ни у кого из опрошенных.

Математическая обработка данных показала, что статистически значимой разницы в отношении к жизни и смерти у испытуемых контрольной и экспериментальной выборках нет. Страх смерти также выражен одинаково в обеих выборках. Возможно, это связано с тем, что демонстративно-шантажное суицидальное поведение предполагает достаточное сохранение ценности собственной жизни и страха смерти [2]. Обычно демонстративно-шантажное суицидальное поведение является суицидальной реакцией по типу «призыва» [1]. Возможно, в этом случае суицидальная попытка будет продиктована желанием привлечь внимание окружающих, добиться какой-либо цели, заставить близких почувствовать себя виноватыми. Можно предположить. Что эти мотивы совершения

суицидальной попытки не связаны со спецификой отношения к жизни и смерти, а продиктованы личностными особенностями испытуемых.

Статистическая обработка результатов теста «Отношение к здоровью и здоровому образу жизни» С.Д. Дерябо и В.А. Ясвина показала, что у испытуемых из контрольной группы показатели выраженности эмоциональной шкалы выше, чем у испытуемых из экспериментальной группы. Это указывает на то, что для женщин, не имевших в опыте суицидальных попыток, характерна более выраженная способность наслаждаться своим здоровьем, получать эстетическое удовольствие от здорового организма, чутко реагировать на жизненные проявления своего организма. Они чаще, чем суициденты свободны от отрицательных эмоциональных стереотипов, существующих в обществе по отношению к здоровому образу жизни и пр. По остальным шкалам, отношение к здоровью и здоровому образу жизни у женщин из контрольной и экспериментальной групп не имеет существенных различий. Можно предположить, что у женщин из экспериментальной выборки снижена способность получать удовольствие от своего здоровья, реагировать на витальные проявления организма из-за общего недовольства своим внешним видом. Тот факт, что большинство женщин экспериментальной выборки (23 из 30) оценивают свой внешний вид как «средний, удовлетворительный» или «плохой» известно из результатов проведения общего опросника Н. Пезешкиана. Возможно, удовлетворенность своим внешним видом повлияла на их эмоциональное отношение к здоровью, их умение прислушиваться к своему организму, на способность радоваться здоровью.

Также можно предположить, что снижение показателей по эмоциональной шкале в экспериментальной выборке связано с некоторой демонстративностью, которая характерна для совершивших демонстративно- шантажную суицидальную попытку. Возможно, неумение наслаждаться своим здоровьем, чутко реагировать на поступающие от организма сигналы, является элементом демонстративного поведения и направлено на привлечение внимания окружающих к своему здоровью [2].

Таким образом, исследование показало, что различий в отношении к жизни и смерти в экспериментальной и контрольной группах данной выборки нет. Вероятно, это объясняется тем, что суициденты совершали демонстративно-шантажные суицидальные попытки, которые не предполагают лишение себя жизни а совершаются с целью привлечения внимания окружающих. У представителей обеих выборок преобладает сильно или средне выраженное позитивное отношение к жизни и негативное отношение к смерти. Отношение к здоровью в обеих выборках тоже почти соврадает. Существенные различия выявлены лишь в отношении к здоровью и болезни по эмоциональной шкале, связанные, вероятно с тем, что суицидентам сложнее получать удовольствие от здоровья, им свойственна меньшая чувствительность к проявлениям своего организма и пр. Это может быть связано с неудовлетворенностью своим внешним видом. Таким образом, выдвинутое в гипотезе предположение о том, что отношение к

жизни и смерти у женщин, имевших и не имевших в опыте демонстративно- шантажные суицидальные попытки, различается, не подтвердилось. Предположение о том, что отношение к здоровью и болезни у женщин, имеющих и не имеющих в опыте суицидальные попытки, различается, подтвердилось частично.

АмбрумоваА.Г.,Бородин С.В., Дукаревич М.З. Актуальные проблемы суицидологи.

Труды Московского НИИ психиатрии, 1981.

ВойцехВ.Ф . Суицидология. М.: Смысл, 2008.

Гусакова М.П. Аутодеструктивное поведение как форма поиска смысла жизни. Автореферат дис. на соискание ученой степени кандидата психологических наук. – Москва, 2000.

Кадыров Р.В. Отношение к жизни и смерти у профессиональных военнослужащих, принимавших участие в боевых действиях. Актуальные проблемы практической психологии [Текст]: Сборник научных статей Международной научно-практической конференции. Часть 1. – ИПИиС Хер.ГУ, Херсон, 2010. С. 160–168

Кадыров Р.В . Переживание острой реакции на стресс и копинг-стратегии у мужчин, участников дорожно-транспортного происшествия (ДТП) /Психическое здоровье: научно- практический журнал. – Москва 2012. N 2 (69). С. 59–67.

МаринаИ.Е . Психологическое сопровождение личности, склонной к суицидальным формам поведения. Автореферат дис. на соискание ученой степени кандидата психологических наук. – Красноярск, 2006.

ПезешкианН. Психосоматика и позитивная психотерапия. М.: Институт позитивной психотерапии, 2006.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О СЛОЖНОЙ ЖИЗНЕННОЙ СИТУАЦИИ

В МОЛОДОЙ СУПРУЖЕСКОЙ ПАРЕ

В.В. КОВАЛЕНКО, И.И. СЕРГИЕНКО

Рассмотрена специфика сложных жизненных ситуаций в молодой семье. Теоретически проанализированы и исследованы представления о сложных жизненных ситуациях в молодой супружеской паре.

Ключевыеслова: сложная жизненная ситуация, молодая семья, индивидуально-типологические особенности.

Создание семьи является важным жизненным этапом практически каждой женщины и каждого мужчины на нашей планете. Человек чувствует свое моральное право не только вступать в брак, но и развивать его согласно своим принципам и моральным ориентирам. Каждой семье, как психосоциальной системе присущи определенные комплексы взаимоотношений, связей межличностного характера, социальное окружение, ценности, социально-экономические условия, сопровождающие становление и функционирование каждой семьи. Социальная активность семьи, её структура, психологический климат зависят не только от общих условий и закономерностей, но и от тех специфических обстоятельств, в которых происходит формирование и дальнейшее поэтапное становление семьи. Среди этих обстоятельств – уровень образования и культура членов супружеской пары, материальное положение, традиции и ценности, стремления, увлечения, убеждения и многие другие условия, накладывающие отпечаток на характер отношений в семье и определяющие конкретную специфику семейной жизни.

Большинство проблем и трудностей, с которыми сталкивается молодая пара в период становления семьи, дают возможность выделить молодую семью среди других типов семейных союзов в отдельную группу [1; c. 207]. Кроме этого, молодая семья отличается целым рядом психологических особенностей, которые не встречаются на следующих стадиях семейной жизни.

Специфика молодой супружеской пары определяется тем, что она находится только в процессе своего становления и формирования. Происходит социализация молодой семьи в обществе как самостоятельного социального субъекта, и в дальнейшем, непосредственного выполнения в той или иной мере функций социального института.

Известным является тот факт, что процессы формирования, становления и развития современной супружеской пары проходят в сложных и противоречивых условиях [1; c. 210]. И здесь, ведущим фактором являются те сложные жизненные ситуации и трудности, с которыми сталкивается семья.

В наше время в центре внимания исследователей, изучающих семью, находится семья в сложной жизненной ситуации или в ситуации стресса. Между человеком и ситуацией, в которой он находится, возникает неразделимая связь, это и является ведущим фактором, так как для каждого индивида любая сложная ситуация – это индивидуальный феномен, а определение и восприятие её значимости зависит от индивидуально- типологических особенностей личности [2; c. 18-20]. Если говорить о семье, то здесь главным критерием будет выступать субъективная трудность ситуации, зависящая от количества членов и динамики семьи.

Понятие сложной жизненной ситуации относится к числу наиболее употребляемых понятий в психологии и психотерапии, семейном консультировании и т.д. Оно часто встречается в интеракционизме, психологии социального обучения, психологии среды, социо- и психолингвистике, социальной и клинической психологии.

Особенности жизненных ситуаций в психологии рассматривали В.М. Снетков, Н.Г. Осухова; виды трудностей раскрыты в концепции Л.И. Анциферовой и в работах К. Левина; типы сложных ситуаций разрабатывали Ф.Е. Василюк, К. Муздыбаев, из зарубежных исследователей К. Флейк-Хобсон и др.

В данной статье мы будем опираться на классификацию сложных жизненных ситуаций, предложенную Ф.Е. Василюком, который выделяет четыре основные типа сложных жизненных ситуаций (СЖС) соответственно со степенью участия человека [2; c. 21].

Постановкапроблемы. Проблема СЖС в молодой супружеской паре является достаточно изученной в области психологических знаний. Но при рассмотрения этого феномена, недостаточно расскрытым является аспект психологических особенностей представления o этих же ситуациях в жизненной динамике молодой семьи. Таким образом, обьектом иследования выступала молодая супружеская пара, как носитель характеристики функционирования семьи, а предметом – особенности представлений o сложных жизненных ситуациях в молодой паре.

Существует много теоретических источников, посвященных трудностям, с которыми сталкивается в своей жизни молодая пара и обнаружено довольно много факторов, которые влияют именно на реагироване и процесс адаптации молодой семьи к сложным ситуациям за годы совместной жизни.

Таким образом, целью данного исследования являлось теоретическое обоснование и исследование представлений o сложной жизненной ситуации в молодой супружеской паре. Это представление основывалось на различиях, проявляющихся в индивидуально-типологических особенностях членов молодой семьи.

Существует множество трактовок понятия сложная жизненная ситуация, но много авторов, использующие его в своих работах, подчеркивают содержание, а именно: нарушение обычного способа жизни, несогласованность между потребностями человека, его возможностями и

условиями деятельности, необходимость сложной, глубокой внутренней работы и внешней поддержки для адаптации в уже новой жизненной ситуации. Таким образом, по своей сути, ситуация имеет собственную социально-психологическую систему, обозначающую динамическую и открытую сторону жизнедеятельности человека в целом, и те обстоятельства, в которых происходит взаимодействие.

В научной литературе сложная жизненная ситуация предполагает наличие трех элементов: 1) отдельный человек как обьект или субьект взаимодействия; 2) пространство, где происходит взаимодействие; 3) количественные и качественные изменения социально-психологической системы, представляющие характер взаимодействия с конкретной ситуацией [3; c. 27-29].

Отечественные психологи предлагают классифицировать сложные жизненные ситуации за степенью участия человека [3; c. 35]:

− СЖС, связанные с выполнением определенной роли;

− СЖС, связанные с выполнением какой-нибудь задачи;

− СЖС, связанные с социальным влиянием.

По типу трудностей предлагается следующая классификация СЖС [4; c. 37]:

− по интенсивности;

− по велечине утраты или угрозы;

− по продолжительности (хронические, кратковременные);

− по степени управляемости событиями;

− по уровню влияния.

Существуют ситуации и другого типа, которые с большей вероятностью могут встретиться практически в жизни каждого. Это так называемые

«ситуации стресса обычной жизни» – это бытовые, повторяющиеся события, вызывающие трудности и негативные переживания [1; c. 205].

Можно выделить следующую закономерность, заключающуюся в том, что СЖС возникают в результате неравновесия в системе отношений личности и её окружения, в случае несоотвествия целей, стремлений и возможности их реализации, подкованными личностными качествами человека.

Перед тем как рассматривать проблему особенностей представления o сложной жизненной ситуации в молодой супружеской паре необходимо рассмотреть особенности и социально-психологическую специфику этих ситуаций в молодой семье.

Многие исследователи семейной психологии и консультирования отмечают, что перед молодой супружеской парой возникают острые проблемы на пути её становлення [5; С. 138-140]:

1) проблемы материально-экономичного характера;

2) проблемы, связанные с жильем и ведением совместного быта;

3) проблемы интимно-личностного характера.

Нужно отметить тот факт, что эти проблемы являються критерием и характером возникновения определенных жизненых ситуаций и влияют на ход их развития, и процессы адаптации к ним в молодой семье.

Так как, в молодой семье на этапе становлення, зачастую, решается проблема семейной иерархии и сфер ответственности нужно часто обсуждать и устанавливать большое количество согласованностей по разным вопросам (от ценностей и привычек до выполнения определенных функций). Молодая семья, как свидетельствуют наблюдения и исследования, в процессе своего формирования решает целый ряд важных задач. Неопределенность будущого, противоречия, нестабильность зароботка, неготовность к семейной жизни и ответственности, жизнь в новых условиях – все это отпечатывается на внутрисемейных процессах, на характере взаимоотношений членов семьи и её контактах с окружающим миром и т.д. Исследование этих феноменов в молодой паре является актуальным и перспективным в Украине и протекает в разных плоскостях, разных науках. Это дает возможность изучать молодую семью и её специфику довольно разносторонне [5; c. 146].

Еще одним влияющим и значимым фактором в процессе формирования новой ячейки общества, семьи, является индивидуально-типологические особенности членов молодой супружеской пары, которые, в свою очередь, непосредственно влияют на то, как семья совладает с определенными сложными жизненными ситуациями, и то как каждый из семьи представляет и относится к тем или иным трудностям.

Таким образом, необходимо учитывать черты характера и типы темперамента в процессе взаимоотношений с другим человеком, в данном случае с другим членом супружеской пары. Так как специфику реагирования, представления и отношения к чему-либо в восприятии любого типа темперамента и определенных черт характера человека, давным-давно доказано и описано.

Подытоживая проведенный выше анализ современной структуры сложных жизненных ситуаций и специфику их протекания в молодой супружеской паре, можно отметить, что существует ряд признаков, влияющих на особенности представления молодой семьи, касающиеся сложных жизненных ситуаций. Здесь ведущим признаком являються индивидуально-типологические особенности членов молодой семьи, которые в свою очередь обосновывают те представления и процессы адаптации в период, когда молодая семья оказалась или может оказаться в сложной жизненной ситуации.

На основеизученныхисточников можно выдвинуть следующую концептуальную гипотезуо том, что половые, формально-динамические ииндивидуально-психологические особенности влияютна выбори оценкусложныхжизненныхситуациймолодыми супругами.

Методика. Достижения цели и доказательства гипотезы нашего исследования обусловливает выполнение следующих задач:

1) подбор методик с целью проверки гипотезы;

2) качественный и количественный анализ полученных данных эмпирического исследования;

3) обсуждение полученных результатов и выводы по итогам исследования;

4) определение дальнейших перспектив разработки заявленной проблематики.

Для определения типов темперамента, черт характера и специфики формирования психологических особенностей представления о сложной жизненной ситуации, выборку составили 30 супружеских пар (30 мужчин и 30 женщин) в возрасте от 20-до 29 лет.

В качестве психодиагностических инструментов был применен личностный опросник Г. Айзенка, (1963 г.), который предназначен для оценки симптомокомплекса экстраверсии-интроверсии и нейротизма. Таким образом, факторы экстраверсия-интроверсия и нестабильность-стабильность (нейротизм) считаются независимыми и в сочетании они могут характеризовать тот или иной тип личности, т.е. тип темперамента, который необходим для нашего исследования [6] и тест 16 pf Р. Кеттелла (Форма А), предназначеный для измерения 16 факторов личности – личностных черт, свойств, отражающих относительно устойчивые способы взаимодействия человека с окружающим миром и самим собой.

Применение проективной методики Цветного теста отношений А.М. Эткинда далее, (ЦТО) при исследовании сложных жизненных ситуаций в психологических особенностях представлений молодой супружеской пары. При исследовании особенностей психологических представлений о сложных жизненных ситуациях в молодой семье, мы опирались на результаты, полученные с помощью ЦТО А.М. Эткинда, который считается клинико-диагностическим невербальным методом, предназначенным для

изучения эмоциональных компонентов отношений личности [6].

Результатыи их обсуждение. На первом этапе нашего исследования было установлено, что среди испытуемых доминирующим типом темперамента является холерический тип - 53, 3%, сангвиники составили 21,6%, меланхолики - 16,6%, флегматики - 8,3%. Так, среди женщин преобладает холерический тип темперамента - 63,3%, далее сангвиники 20%, меланхолики - 10% и флегматики - 6,6%.

Среди мужчин первое место занимает холерический тип темперамента - 43,3%, сангвиники и меланхолики составили 23,3% и флегматики - 10%.

На втором этапе нашего исследования мы пытались выявить индивидуально-психологические особенности каждого из типов темперамента отдельно для мужчин и женщин. Таким образом, среди женщин были обнаружены высокие показатели по двум блокам – эмоционально-волевом и коммуникативном. Следовательно, женщины- холерики имеют высокие показатели по шкалам эмоционально-волевого блока, а именно по шкале F (отношение к людям) - 7,89. Этот показатель характеризует данных исспытуемых как импульсивных, экспрессивных людей, проявляющих динамичность в общении с окружающими. Было

установлено, что эта группа женщин такие ситуации как неуверенность в себе, страх, ссоры, апатия идентифицируют со стремлением к самоутверждению, так как для этих понятий выбирают темно-синий цвет. То есть можно предположить, что данные ситуации выступают для них как потенциально угрожающие гармоничности и целостности их семейной жизни, к которым они так тщательно стремятся. Такие СЖС как болезнь, нищета, бездетность, измена, сексуальная дисгармония, смерть ребенка женщины-холерики сравнивают со стремлением «действовать и добиваться успеха». Принимая во внимание значение желтого цвета, можно говорить о том, что данные ситуации представляются особенно остро, поскольку они воспринимаются личностью как безвыходные, лишеные вариантов решения.

Высокие показатели по эмоционально-волевому блоку имеют женщины- флегматики, которых можно охарактеризовать как людей эмоционально стабильных, открытых, спокойных и жизнерадостных. Данная группа испытуемых такие сложные жизненные ситуации как предательство, отсутствие собственного жилья, конфликты, страх, безработица, чувство одиночества воспринимают как «стремление смотреть вперед и надеяться», то есть выбирают для них желтый цвет.

Низкие показатели по шкале динамичности имеют женщины меланхоличного типа темперамента, которые можно описать как людей чувствительных, открытых, простых, прямолинейных, с тенденцией ориентированной на реальность. С «стремлением к самоутверждению» женщины-меланхолики сравнивают такие сложные жизненные ситуации как измена, ревность, комплексы, развод, страх. Такие ситуации провоцируют повышение и так высокого уровня тревожности личности, и воспринимаются как причины неудовлетворенности отношениями.

Женщины-сангвиники имеют высокие показатели по шкале А (открытость / закрытость) и характеризуются как открытые, естественные, легкие в межличностных взаимоотношениях и выбирают для фиолетового цвета («потребность в уходе от реальной действительности») такие ситуации как развод, депрессия, смерть ребенка. Такие ситуации воспринимаются как те, которые не поддаются логическому объяснению и вытесняются из сознания.

Таким образом, можно сделать вывод, что тип темперамента и индивидуально-типологические особенности женщин влияют на представление «статуса сложности» той или иной жизненной ситуации и отождествление их как личностных потребностей или стремлений.

Если говорить о мужчинах, то следует отметить, что мужчины-холерики имеют высокие показатели по фактору А (некоммуникабельность / коммуникабельность) - 7,23 и характеризуются как открытые, естественные, готовые к совместной работе люди, но одновременно склонны к непостоянству, апатичности, подверженны чувствам и легкие в установлении контактов. Мужчины-холерики чаще выбирают для сине-зеленого цвета («стремление к самоутверждению») следующие ситуации: конфликты, развод, обман, зависимости, ссоры, ревность. Данные ситуации

представляются как угрожающие авторитету, доминирующей позиции мужчины в отношениях, поскольку себя мужчины воспринимают на верхушке семейной иерархической структуры.

Нами было установлено, что мужчины-флегматики и мужчины- сангвиники имеют высокие баллы по показателям G (низкое / высокое супер- эго), F (холод / экспрессивность) и H (решительность / нерешительность). Данную группу исспытуемых можно описать как неорганизованных, подвластных чувствам, обстоятельствам и эмоциям людей, склонны в некоторых экстремальных и тревожных ситуациях к асоциальному поведению. Такие сложные жизненные ситуации как смерть ребенка, развод, чувство одиночества, безработица, конфликты, ревность, непонимание, болезнь, обман представляют как стремление «действовать и добиваться успеха».

Мужчины-меланхолики имеют высокие показатели по факторам O (гипотимия / гипертимия) и А (некоммуникабельность / коммуникабельность), что говорит об уверенности в себе, смелости, спокойствии, жизнерадостности, подверженности воздействию и безопасности. Мужчины данного типа темперамента сравнивают такие ситуации как трудности в принятии общего решения, сиротство, потеря нравственных ориентиров, безработица, бездетность со стремлением

«действовать и добиваться успеха», а с потребностью в «отходе от реальной действительности» такие – сложные жизненные ситуации как смерть ребенка

, недоразумения, чувство одиночества, депрессия, апатия, обман. Ситуации такого характера запускают работу механизмов психологической защиты у личности только при мысли об их возможном возникновении.

Таким образом, мы проанализировали и исследовали специфику представлений о сложной жизненной ситуации в молодой супружеской паре в зависимости от типа темперамента, индивидуально-психологических особенностей и пола.

Для статистической обработки результатов и установления влияния фиксированных факторов, таких как пол и тип темперамента на количество выборов сложных жизненных ситуаций для каждого цвета был использован двухфакторный дисперсионный анализ [6], где было два фактора, каждый из которых имел по 2 градации.

Таким образом, значимость подтвердилась только в одном случае из пятнадцати: влияние фиксированного фактора (Fa = 11,42) – пола на количество выборов для желтого цвета, а именно («стремление смотреть вперед и надеяться» как для мужчин, так и для женщин (р = 0,01> ). Следовательно, такие сложные жизненные ситуации как безработица, бездетность, потеря нравственных ориентиров, проблемы со здоровьем, повышенный контроль и уровень опеки, отсутствие собственного жилья женщины и мужчины представляют как стремление «смотреть вперед и надеяться». Эти ситуации оказались наиболее острыми и значимими для нашей группы респондентов, поскольку воспринимаются как те, которые не имеют алгоритмов решения.

Таким образом, можно предположить, что члены молодой супружеской пары, имея тот или иной тип темперамента и определенные индивидуально- типологические особенности, могут по разному представлять и реагировать на определенные сложные жизненные ситуации на пути становления своей семьи.

Выводы . В данной статье было проведено методологическое обоснование и подбор методического инструментария эмпирического исследования психологических особенностей представлений о сложных жизненных ситуациях в молодой супружеской паре. Также были рассмотрены связи между психологическими особенностями представлений о сложной жизненной ситуации, и тем, какими индивидуально- психологическими особенностями обладает молодая супружеская пара. Установлены типы темперамента и выявлены определенные личностные характеристики, которые были присущи как мужчинам, так и женщинам, к которым относятся уровень самооценки, закрытость или общительность респондентов, их тревожность, открытость и уровень самоконтроля.

В ходе эмпирического исследования, мы получили результаты, которые указывают на смысловые группы понятий, а именно сложные жизненные ситуации, которые в представлении мужчин и женщин являются наиболее острыми и отражают их базовые потребности.

Таким образом, в данной статье мы пытались осветить и систематизировать проанализированную литературу по сложных жизненных ситуаций, определить и расширить знания в аспекте психологических особенностей представлений о сложных жизненных ситуаций в молодой супружеской паре.

АнцифероваЛ.И. Психология формирования и развития личности. Под ред. Л.В. Куликова. – 2-е изд. – СПб.: Питер, 2009, С. 207–213.

Василюк Ф. Е. Психология переживания. Анализ преодоления критических ситуаций

. - М.: Из-во Московского ун-та, 1984. С. 17–26.

Василюк Ф.Е. Уровни построения переживания и методы психологической помощи

// Вопр. психол. – 1988. – № 5. С. 27–37.

КорниловаТ.В. Экспериментальная психология. Теория и методы. Учебник. М.: Аспект Пресс, 2002, С. 339-349.

КузьменкоТ . Соціальна адаптація особистості в нестабільній життєвій ситуації / / Соціальна психологія: Український науковий журнал / Український центр політичного менеджменту, Національний педагогічний університет ім. М. Драгоманова. – 2009. C. 58– 71.

МаксименкоС. Д., Носенко Е. Л. Експериментальна психологія. – К., 2008.

ОсуховаН.Г. Психологическая помощь в трудных и экстремальных ситуациях. – М.: Академия, 2007. С. 138-147.

ЧЕЛОВЕК КАК СУБЪЕКТ ОБЕСПЕЧЕНИЯ СОБСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

В.В. КОЛМЫКОВ

В статье рассматривается проблема субъективного восприятия экстремальной ситуации человеком как субъектом жизнедеятельности, познающим мир на основе представлений и понятий о собственной безопасности

Ключевыеслова: экстремальная ситуация, безопасность, субъект.

Известнаямудрость гласит:

«Жизньна10% состоит из того, что с нами происходит,

и на 90% – из того, что мы об этом думаем».

Эрих Мария Ремарк:

«Чембольше опасность, тем больше безопасность».

Ритм и особенности современной жизни повышают риск возникновения экстремальной ситуации во всех ее проявлениях. В сознании экстремальная ситуация связывается с образами катастроф, аварий, природных катаклизмов, с опасными видами спорта, сложными трюками каскадеров. Но напряженность жизни заставляет нас учитывать опасности, возникающие каждый день, опасности, возникающие по причинам, которые, как нам кажется, не несут в себе никакой угрозы.

Поэтому современные психологи под экстремальными подразумевают такие ситуации, которые выходят за пределы обычного, «нормального» человеческого опыта. Иначе говоря, экстремальность ситуации определяют факторы, к которым человек еще не адаптирован и не готов действовать в их условиях, а степень экстремальности ситуации определяется силой, продолжительностью, новизной, непривычностью проявления этих факторов [4].

Таким образом, экстремальная ситуация – это внезапно возникшая ситуация, угрожающая или субъективно воспринимающаяся человеком как угрожающая жизни, здоровью, личной целостности, благополучию[1].

Однако экстремальной ситуацию делает не только реальная, объективно существующая угроза жизни для самого себя или значимых близких, но и наше отношение к происходящему. Восприятие одной и той же ситуации каждым конкретным человеком индивидуально, в связи с чем критерий

«экстремальности» находится, скорее, во внутреннем, психологическом плане личности [10].

Являясь субъектом жизнедеятельности, человек сталкивается с ситуациями, которые выходят за пределы обычного, «нормального» человеческого опыта и которые могут быть восприняты как угрожающие жизни и здоровью, безвыходные и непереносимые, то есть экстремальные.

Таким образом, результаты анкетного опроса среди учащихся 9-11 классов продемонстрировали отождествление экстремальной ситуации в

обыденном сознании школьников с угрозой физического воздействия, следовательно, с летальными исходами и инвалидизацией. Данный тип ответов был доминирующим и составил 28 % (n=16). Закономерным следствием из данного утверждения являются «2» и «3» ответы по 11,5% соответственно. Ассоциация экстремальной ситуации с угрозой для жизни в результате рискованного поступка и как следствие необходимости быстрого принятия решения и быстрого начала действий.

Полученные данные не являются случайными, именно для молодых, поиск новых ощущений [9], быстрота действий при отсутствие опыта действий в экстремальных и чрезвычайных ситуациях ассоциируется с таким распределением.

Итак, экстремальность не является исключительно опасным ситуационным параметром, а отражает возможность субъекта поддерживать динамическое равновесие со средой на уровне соматики, энергии, информации. Отражая несбалансированность взаимодействия субъекта с ситуацией, она может порождать как благоприятные, так и не благоприятные для субъекта изменения на нескольких уровнях его организации: уровне психофизиологических изменений, изменений психической деятельности; личностных и социально-психологических изменений. Переживание опасности в связи с попаданием в экстремальную ситуацию, вероятно, порождается рефлексией субъектом своей неспособности контролировать ситуацию на соматическом, энергетическом или информационном уровне и выстраивать с ней адекватное взаимодействие. Осуществляемый экстремальной ситуацией перевод субъекта в зону опасности вызывает у него формирование потребности в безопасности, связанной с восстановлением необходимого равновесия со средой. Наличие соответствующей потребности выступает толчком к реализации активности субъекта по обеспечению личной безопасности [2, 7].

Таким образом, человека как субъекта собственной безопасности необходимо рассматривать с точки зрения возможностей и готовности личности к реализации активности по ее обеспечению.

Активности субъекта по обеспечению собственной безопасности способствуют тренинги с моделированием ситуаций, просветительская деятельность. Одним из направлений решения этой задачи является волонтерское движение.

Антипов,В.В. Психологическая адаптация к экстремальным ситуациям / В.В. Антипов. – М.: ВЛАДОС-ПРЕСС, 2004.

Выготский,Л.С . Проблемы возрастной периодизации детского развития/ Л.С. Выготский // «Вопросы психологии», 1972 , N2.

Зотова,О.Ю . Психологические проблемы безопасности личности в современных условиях / О.Ю. Зотова // 20 лет постсоветской России: кризисные явления и механизмы модернизации: материалы XIV Междунар. науч.-практ. конф. Гуманитарного университета (Екатеринбург, 19–20 апреля 2011г.).

Лебедев,В.И . Личность в экстремальных условиях. / В.И. Лебедев. − М.: Политиздат, 1989.

Лызь, Н. А . Модельные представления о безопасной личности // Известия ТРТУ. Тематический выпуск «Гуманитарные проблемы современной психологии». Таганрог, 2005. - N 7. С.6–10.

Махов,С.Ю. Самооборона в формировании стратегии личной безопасности.

Монография / С.Ю. Махов. – Орел: Орел ГТУ, 2008.

Прохоров,А.Н . Методы психической саморегуляции. Учебное пособие / А.Н. Прохоров. – Казань: КГУ, 1990

Растопчина,А.Н.,Полякова,С.А . Формирование личности безопасного типа в современном обществе / А.Н. Растопчина , С.А. Полякова // материалы II Всероссийской научно-практической Интернет - конференции студентов «Студенчество в науке: поиски, перспективы, признание» (21 апреля - 12 мая 2010г.).

Цукерман,М . Шкала поиска ощущений / Альманах психологических тестов. М., 1995, С. 187–189.

Ефремов,С. В . Безопасность жизнедеятельности [Электронный ресурс]: учебное пособие / С. В. Ефремов; Санкт-Петербургский государственный политехнический университет. - СПб., 2011.

ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТАЦИИ СОТРУДНИКОВ ТАМОЖЕННОЙ СЛУЖБЫ В КРИЗИСНЫХ СИТУАЦИЯХ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Д.С. КОРНИЛОВА

Таможенный служащий - гражданин России, способный по деловым, моральным качествам, уровню образования выполнять возложенные на таможенные органы задачи. В профессиональной деятельности таможенных служащих могут возникать кризисные ситуации из-за: собственных ошибок, просчетов производственного и личного плана, помощи «доброжелателей», пристрастного отношения шефа. Изучив ценностные ориентации можно судить о способности сотрудников таможенной службы преодолевать кризисные ситуации, возникающие в профессиональной деятельности.

Ключевыеслова : ценностные ориентации, терминальные ценности, инструментальные ценности, таможенный служащий, кризисная ситуация, профессиональная деятельность.

Специфика работы сотрудника таможенной службы заключается в сохранности государственных ценностей, обеспечении государственной безопасности, спокойствии граждан. Должностными лицами таможенных органов могут быть только граждане Российской Федерации, способные по своим деловым, моральным качествам и уровню образования выполнять возложенные на таможенные органы задачи. Граждане, не соответствующие данным требованиям, не должны приниматься в таможенные органы и проходить в них службу.

Важно исследовать ценностные ориентации таможенных служащих, так как они наиболее ярко проявляются в ситуациях, требующих ответственных решений, влекущих за собой наиболее значимые последствия и определяющих дальнейшую жизнь. Сотрудники таможенной службы по специфике своей профессиональной деятельности, занимаются принятием ответственным решением в кратчайшие сроки. Сотрудники таможенной службы Приморского края выполняют важные функции: занимаются обеспечением таможенно-тарифного регулирования, запретов и ограничений, установленных в соответствии с законодательством РФ о государственном регулировании внешней торговой деятельности, связанных с перемещением товаров и транспортных средств через таможенную границу, нелегальным ввозом и вывозом товаров на территорию РФ и с ее территории в Восточно- Азиатские страны. Изучив ценностные ориентации можно судить об их способности преодолевать кризисные ситуации, возникающие в профессиональной деятельности.

Кризисные ситуации возникают довольно часто, в семье, личностном развитии, профессиональной деятельности. Причин возникновения кризисных ситуаций в профессиональной деятельности может быть масса. Это и собственные ошибки, и просчеты производственного и личного плана, и помощь «доброжелателей», и пристрастное отношение шефа. Необходимы самообладание, такт, психологические и дипломатические уловки, чтобы не

дать разгореться конфликту, способному отравить жизнь и заставить потерять хорошую работу. Что может удержать нас от конфликта? Наша собранность, внимание к мелочам, способность быть гибким, но не прогибаться, умение держать эмоции под контролем, мотивация на работу, а не на создание конфликтных ситуаций в профессиональной деятельности.

Система ценностных ориентаций определяет содержательную сторону направленности личности, выражает внутреннюю основу ее отношений к деятельности, окружающему миру. Ценностные ориентации формируются при усвоении социального опыта и обнаруживаются в целях, ценностях, убеждениях, интересах и других проявлениях личности. В структуре человеческой деятельности ценностные ориентации тесно связаны с познавательными и волевыми ее сторонами. В процессе совместной деятельности, определяющей отношения людей в группах, складываются групповые ценностные ориентации. Совпадение важнейших ценностных ориентаций членов группы обеспечивает ее сплоченность (как ценностно- ориентационное единство). [4, С. 43-45]. Высокий уровень сплоченности группы позволяет каждому участнику полноценно реализовать себя в профессиональной деятельности.

Методика: нами было проведено психодиагностического исследование с сотрудниками таможенной службы Приморского края Дальневосточного Федерального округа методикой «Изучение ценностных ориентаций» М. Рокича.

М. Рокич различает два класса ценностей:

Терминальные – убеждение в том, что какая-то конечная цель индивидуального существования стоит того, чтобы к ней стремиться;

Инструментальные – убеждения в том, что какой-то образ действий или свойство личности является предпочтительным в любой ситуации. Это деление соответствует традиционному делению на ценности-цели и ценности-средства. [4, С. 43-45].

Результаты: проведенное исследование с сотрудниками таможенной службы Приморского края Дальневосточного Федерального округа, в количестве 77 человек: 25 мужчин в возрасте 22-52 лет, со стажем работы от 1 до 33 лет, 52 женщины в возрасте 22-50 лет, со стажем работы от 1 до 25 лет, позволило нам сформулировать следующие выводы:

Доминирующимитерминальнымиценностямиу сотрудников таможенной службы являются: здоровье, счастливая семейная жизнь, любовь, материально обеспеченная жизнь, наличие хороших, верных друзей. Доминирующие терминальные ценности данных сотрудниковтаможни относятся к семейно-бытовой сфере. Самое главное в жизни данных сотрудниковтаможенной службы это их семья, дом, здоровье – ценности личной жизни. Это то, ради чего они живут и работают.

Наименеезначимыми: общественное признание, счастье других, красота природы и искусства, творчество, развлечения. Данные ценности сотрудниковтаможни относятся к досуговой активности и сфере труда. Респонденты считают, что без развлечений, творчества можно обходиться.

Также общественное признание не играет в их жизни значимой роли. Без развлечений и признания можно прожить яркую и счастливую жизнь, уделяя больше времени семье и родным.

Доминирующимиинструментальнымиценностямиу сотрудников таможенной службы являются:образованность, ответственность, воспитанность, честность, жизнерадостность. Доминирующие инструментальные ценности данных сотрудниковтаможни относятся к этическим ценностям и ценностям дела. Данные специалисты считают, что человек должен быть воспитанным, культурным, образованным и ответственным за свои поступки. В их профессиональной деятельности очень важны данные ценности. Доминирующие инструментальные ценности данных работников таможенной службы относятся к сфере трудовой деятельности.

Наименеезначимыми: независимость, рационализм, широта взглядов, непримиримость к недостаткам в себе и других, высокие запросы. Наименее значимые инструментальные ценности данных работников таможни относятся к ценностям самоутверждения, конформистские, общения, принятия себя и других. Данным сотрудникамхарактерны низкие запросы, зависимость от людей и их мнений, они способны принять себя и другого с теми недостатками, которые у них имеются. В профессиональной деятельности типа «человек-человек» с высоким уровнем ответственности данные ценности характеризуют специалистов таможенной службы, как профессионалов своего дела способных принимать других людей и их недостатки, выполнять указания начальства и обеспечивать таможенно- тарифное регулирование, контролировать нелегальной ввоз и вывоз товаров на территорию РФ и с ее территории в Восточно-Азиатские страны.

Выводы и практические рекомендации: таким образом, у данной группы сотрудниковтаможенной службы доминируют семейно-бытовые, этические ценности и ценности дела. А наименее значимы ценности досуговой активности, сферы труда, самоутверждения, общения, принятия себя и других, конформистские. Можно сказать, что преобладает общежитейская мотивация. Главное это семья, здоровье, культура. Только благодаря гармонии в семье, саморазвитию и самореализации личности сотрудника таможенной службы, он будет успешен как в повседневной профессиональной деятельности, так и в кризисных ситуациях работы. Рабочая мотивация занимает срединную позицию. Трудовая деятельность помогает респондентам обеспечивать себя и свои семьи материально, но от самого процесса работы респонденты не всегда получают удовлетворение, признание и не стремятся к этому, так как возможно считают, что это не способствует их гармоничному развитию.

Как показано в табл. 1, у сотрудниковтаможенной службы в доминирующих терминальных ценностях (убеждение в том, что какая-то конечная цель индивидуального существования стоит того, чтобы к ней стремиться) преобладают общечеловеческие ценности, а в инструментальных (убеждения в том, что какой-то образ действий или свойство личности

Как показано в табл. 2, у сотрудников таможенной службы в наименее значимых терминальных ценностях доминируют ценности досуговой активности, а в инструментальных – коммуникативные и самоутверждении. То есть у респондентов есть цель в общественном признании, а достигается она независимостью, счастье других – рационализмом, творчество - непримиримостью к недостаткам в себе и других, развлечения – высокими запросами. Только красота природы и искусства достигается верно, выбранным средством – широтой взглядов. Цели, которые респондентам мало значимы, не достигаются, так как средства не соответствуют им.

У сотрудниковтаможенной службы преобладают общечеловеческие ценности, которые респонденты пытаются удовлетворить по средствам

общественно-нравственных. А наименее значимы – ценности досуговой активности, которые пытаются быть достигнутыми коммуникативными и ценностями в самоутверждении. Средства, выбираемые сотрудниками таможенной службы, не всегда соответствуют их поставленным целям.

Трудовая деятельность помогает сотрудникам таможенной службы обеспечивать себя и свои семьи материально, но от самого процесса работы они не всегда получают удовлетворение, признание и не стремятся к этому, так как возможно считают, что это не способствует их гармоничному развитию. Для достижения поставленных целей, сотрудники таможенной службы, не всегда выбирают соответствующие средства, что может вызывать дополнительные трудности, возникающие как в повседневной профессиональной деятельности, так и в кризисных ситуациях работы. В связи полученными результатами, можно предположить, что увеличивается риск развития кризисных ситуаций в профессиональной деятельности сотрудников таможенной службы.

АзароваЮ.Ф.,Баландина Г.В. Комментарии к таможенному кодексу Российской Федерации. М.: Норма, 2004.

Ильин Е. П. Мотивация и мотивы. СПб.: Питер, 2000.

КлимовЕ.А. Психология профессионального самоопределения. М.: Академия, 2005. Энциклопедия психологических тестов –1. М.: ТЕРРА – Книжный клуб, 2000.

ПРОЯВЛЕНИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ КРЕАТИВНОСТИ ПРИ ПЕРЕЖИВАНИИ СТУДЕНТАМИ ЭКЗАМЕНАЦИОННОГО СТРЕССА

М.А. КУЗНЕЦОВ, А.И. КУЗНЕЦОВ

Приводятся результаты исследования особенностей эмоциональных синдромов, формирующихся у студентов в обычных и стрессовых ситуациях. Доказано, что структура эмоциональных синдромов связана с уровнем эмоциональной креативности студентов.

Ключевыеслова : эмоциональный синдром, эмоциональная креативность, обычная (повседневная) ситуация, стрессовая ситуация, экзаменационный стресс у студентов.

Постановкапроблемыисследования. Экзамен является активатором интенсивных эмоциональных переживаний у студентов, что может привести к разнообразным негативным поведенческим и соматическим последствиям.Во время экзамена студенты переживают отрицательные эмоции – страх, тревогу, гнев, удивление и др., и некоторые положительные эмоции – радость, интерес, чувство уверенности и т.п.А.Р. Лурия и А.Н. Леонтьев в связи с этим писали:

«Экзамен не только вызывает острое аффективное состояние, он глубоко и на длительный срок истеризует экзаменующегося» [5, с. 182]. Экзамен нарушает ассоциативный процесс [2], существенно повышает уровень напряженности студента [4; 6].Важно то, как именно студент оценивает экзаменационную ситуацию (как контролируемую или не контролируемую).Трактуя ситуацию как угрожающую, студент сосредоточивается на отрицательных эмоциях и болезненных ощущениях, перерывая процесс продуктивного взаимодействия с ситуацией и закрывая для себя возможность ее объективного преодоления. Экзаменационная ситуация, оцененная как вызов, актуализирует модель поведения, направленного на решение проблемы. Попутно создается положительный эмоциональный фон (оптимизм, уверенность в себе), что служит источником дополнительной мотивации учебной деятельности. По Дж. Эвериллу, эмоция – это синдром (сложный паттерн реакций), организующийся сообразно социальным нормам эмоционального реагирования, усвоенным в процессе социализации индивида в рамках той, или иной общности [7]. Принципиально важным в концепции Дж. Эверилла является понятие эмоциональной креативности, под которой понимается способность субъекта создавать эмоциональные синдромы, творчески влиять на их содержание и структуру.

Целью нашего исследования является сравнительное изучение структуры эмоциональных синдромов, которые генерируются в условиях экзаменационного стресса студентами, различающимися по параметру эмоциональной креативности.

Методика. Для диагностики уровня эмоциональной креативности студентов использовался опросникДж.Эверилла , стандартизированный на русскоязычной выборке Е.А. Валуевой [1]. Кроме общего показателя

Таким образом, различия в динамике эмоциональных профилей касаются эмоций стыда (значимо уменьшается в некреативной группе, но не в креативной), печали и презрения (значимо уменьшаются в креативной группе, но не в некреативной). В обеих группах стрессовая экзаменационная ситуация приводит к заметному (почти достигающему уровня статистической значимости) повышению степени выраженности страха и тревоги. Стрессовая ситуация приводит к «эмоциональной сдержанности», своеобразному уплощению эмоциональных профилей, в ходе которого снижается интенсивность основных позитивных эмоций (интереса, радости), негативных и ориентированных на внешнее окружение эмоций (гнева, смущения, презрения), экзистенциальных негативных эмоций (вины, стыда). Некоторый рост интенсивности страха и тревоги отражает реальность угрозы самооценке и самоуважению, присутствующей в ситуации экзамена. Возможно, более низкие оценки интенсивности эмоций в условиях стресса в обеих группах испытуемых проявились из-за того, что в сознании студентов доминировала идея испытания их знаний. Это мешало рефлексивным процессам и самонаблюдению, блокировало эффективное сосредоточение на многообразии своих эмоциональных переживаний. Сравнение эмоциональных синдромов креативной и некреативной групп для повседневной ситуации существенных различий не выявило. Для ситуации экзаменационного стресса такие различия обнаружены – они свидетельствуют о большей выраженности в эмоциональном синдроме

креативной группы интереса и радости. Так, средний балл степени выраженности интереса у эмоционально креативных студентов – 69,4±23,6, а в некреативной группе – 59,0±26,3 (U = 474,0; р < 0,05). Соответствующие показатели по радости таковы: 52,7±32,7; 32,9±19,9; (U = 411,0; р < 0,01). Следовательно, эмоциональная креативность связана со способностью студентов находить поводы для оптимизма и уверенности в себе в стрессовой ситуации. Эмоциональная креативность служит источником дополнительных ресурсов для совладания с трудностями. Она проявляется как фактор поддержания позитивных стенических переживаний в сложные и переломные моменты жизни, когда особенно важной становится мобилизация усилий на решении задач деятельности.

На рис. 1 и 2 отражены структуры эмоциональных синдромов, проявляющихся, соответственно, в креативной и некреативной группах в условиях повседневной жизни. В структуру эмоционального синдрома креативных испытуемых вошло большее количество эмоций (68), чем в структуру синдрома некреативных (43); эмоционально креативные студенты явно превзошли некреативных в способности обнаруживать у себя различные оттенки эмоционального опыта, делать их объектом рефлексии и самоанализа, соотносить их с различными жизненными эпизодами и ситуациями. Оказалось, что эмоциональные синдромы в обеих группах испытуемых определенным образом структурированы, состоят из трех кластеров. Первый кластер синдрома креативных (« азарт – огорчение » ) состоит из трех подкластеров: а) с достаточно четко выраженной позитивной модальностью («азарт – раскрепощенность», б) с негативной («враждебность» – «тошнота») модальностью, в которой преобладают эмоциональные понятия из группы «Печаль» («подавленность», «уныние»,

«чувство неуспеха» и т.п.), и в) с негативной («досада» – «огорчение») модальностью, в которой синтезированы переживания из групп Печали (например, «опустошенность»), Гнева («ярость» и др.) и отрицательно окрашенной Интроцепции («ломота» и др.).

Рис. 1. Структура эмоциональных переживаний в повседневной жизни у студентов с высокой эмоциональной креативностью.

Второй кластер креативных испытуемых ( « беспокойство – страх» ) образован тремя подкластерами («беспокойство – тоска», ликование – уверенность» и влечение – страх»). Этот кластер имеет смешанную природу

– в нем равномерно представлены все группы эмоциональных понятий – радостная, гневная, печальная, тревожная и интрацептивная. Обращает на себя внимание обязательное присутствие в каждом подкластере позитивных переживаний. Третий кластер эмоционального синдрома креативных

« интерес – удовольствие » невелик по размеру и состоит в основном из позитивных эмоций. Эмоциональный синдром повседневной жизни некреативных испытуемых также состоит из трех кластеров (« азарт – печаль », « боль – слабость », « беспокойство – счастье »).

КОЭФФИЦИЕНТЫ СЛИЯНИЯ КЛАСТЕРОВ

Рис. 2. Структура эмоциональных переживаний в повседневной жизни у студентов с низкой эмоциональной креативностью.

Однако эти кластеры отличаются большей (по сравнению с кластерами креативных студентов) размытостью и смешением эмоциональных понятий разной модальности.

Большая часть позитивных переживаний некреативных испытуемых представляет собой не «чистые» положительные эмоции, а интероцептивные ощущения с положительным эмоциональным тоном (например, «нега»,

«расслабленность», «легкость», «приятная тяжесть», «удобство» и т.п.). У этих испытуемых проявилась тенденция к привязке позитивных переживаний к телу: телесность выступила как особое звено, опосредующее процесс генерирования и выражения положительных эмоций в ситуациях повседневной жизни. Данная закономерность убедительно свидетельствует о том, что эмоциональная креативность способствует более четкой дифференциации приятных телесных и собственно эмоциональных переживаний: некреативные испытуемые часто не разделяют первое и второе. Для эмоционального синдрома некреативных испытуемых характерна четкая сформированность гневного подкластера во втором кластере. У таких испытуемых в ситуациях повседневной жизни оказались тесно взаимоувязанными и готовыми к актуализации «гнев», недовольство»,

«злость», «раздражение» и «ревность». Ничего подобного в эмоциональном

Коэффициенты слияния кластеров

Рис. 3. Структура эмоциональных переживаний в ситуации экзаменационного стресса у студентов с высокой эмоциональной креативностью.

Исключение составляют лишь «подавленность» (депрессивное понятие из группы Печаль) и «интерес». Проявление интереса в тесной взаимоувязке с эмоциями страха, беспокойства и опасения и др. не случайно, так как интерес

Рис. 4. Структура эмоциональных переживаний в ситуации экзаменационного стресса у студентов с низкой эмоциональной креативностью.

Эмоциональный синдром некреативных студентов в экзаменационной ситуации отличается нечеткой структурированностью позитивного кластера

« азарт – чувствоуспеха »: в его структуру входят такие «инородные» элементы, как «возмущение» (эмотив из группы Гнева), «огорчение» и

«обида» (эмоциональные понятия из группы Печали).

Все это говорит об объединении в одну функциональную систему эмоционального реагирования разнонаправленных подсистем, что является, по-видимому, отражением более глубоких проблем, обусловленных,

например, несформированностью полноценной мотивации учебно- исследовательской деятельности студентов.

Второй кластер эмоционального синдрома в ситуации экзамена у некреативных студентов « безразличие – тревога » также отличается чрезвычайной разнородностью и слабой структурированностью. В нем в неупорядоченном виде представлены эмоции из всех негативных групп переживаний – Гнева («досада», «раздражение» и др.), Страха («осторожность», «тревога», «растерянность» и др.), Печали («тоска»,

«подавленность» «печаль» и др.), отрицательно окрашенной Интроцепции («усталость», «боль», «ломота» и т.п.). Таким образом, при низком уровне эмоциональной креативности оказывается несформированным не только позитивный, но и негативный модус реагирования на стрессор. Негативные эмоции умеренной интенсивности чрезвычайно важны для прогресса научения, так как позволяют быстро модифицировать поведение и повысить его эффективность. Очевидно, что полноценное использование негативных эмоций как сигналов обратной связи при недостаточной эмоциональной креативности становится проблематичным и даже невозможным. Вместо концентрации личностных и когнитивных ресурсов во время экзамена, студента охватывает паника; он теряет уверенность в себе и не может эффективно совладать со стрессом. Столь же смешанным является и третий,

– негативный, – кластер эмоционального синдрома в экзаменационной ситуации у некреативных студентов (« беспокойство – усталость »).

Выводы . Эмоциональная креативность – значимый фактор формирования эмоциональных синдромов как в обычных (повседневных), так и в стрессовых ситуациях. Конкретная структура эмоционального синдрома определяется уровнем эмоциональной креативности человека (высоким или низким) и типом ситуации, с которой он взаимодействует (обычной или стрессовой).

ВалуеваЕ.А. Диагностика эмоциональной креативности: адаптация опросника Дж. Эверилла // Социальный и эмоциональный интеллект: от процессов к измерениям / Под ред. Д.В. Люсина, Д.В. Ушакова. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009. С. 216–227.

ВладимироваН.М. Влияние ситуации экзамена на течение ассоциативного процесса (у студентов) // Человек и общество. Вып. 13. Л., 1973. С. 31–54.

ИзардК . Психология эмоций / Пер. с англ. СПб.: Питер, 1999.

КузнецовМ.А . Эмоциональная память. Харьков: Крок, 2005.

ЛурияА.Р.,ЛеонтьевА.Н . Экзамен и психика // Лурия А.Р. Психологическое наследие. Избранные труды по общей психологии / Под ред. Ж.М. Глозман, Д.А. Леонтьева, Е.Г. Радковской. М.: Смысл, 2003. С. 126–182.

ОвчинниковаО.В.,Пунг Э.Ю. Экспериментальное исследование эмоциональной напряженности в ситуации экзамена // Психологические исследования. Вып. 4 / Под ред. А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурия, Е.Д. Хомской. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1973. С. 49–56.

AverillJ.R. The emotions: An integrative approach // Handbook of personality psychology / Eds. R. Hogan, J. Johnson, S. Briggs. San Diego: Academic Press, 1997. P. 513– 541.

TomkinsS.S. Affect theory // P. Ekman (ed.). Emotion in the human face. 2nd ed. – Cambridge: Camb. Univ. Press, 1982. P. 354–395.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ЛИЧНОСТИ В СТРУКТУРЕ КОПИНГ-ПОВЕДЕНИЯ

В.А. ОЛЕФИР

С помощью структурного моделирования построена модель, связывающая интеллектуальный потенциал личности с выбором продуктивных/ непродуктивных стратегий совладания с трудными жизненными ситуациями. Структурная модель имеет хорошее соответствие наблюдаемым данным.

Ключевыеслова: интеллектуальный потенциал,совладающее поведение, психометрический интеллект, когнитивные стили, структурное моделирование.

Исследование психологии поведения совладания или копинга берут свое начало с 60-х годов XX ст., когда исследователи пришли к выводу о необходимости отделить осознаваемые механизмы копинг-поведения от неосознаваемых механизмов психологических защит. Сегодняшний интерес к этому направлению исследований вызван в первую очередь практической востребованностью - предоставлением психологической помощи людям, которые попали в тяжелую жизненную ситуацию.

Невзирая на значительное число работ и безусловные достижения в разработке психологии поведения совладания, остается еще много вопросов и нераскрытых тем. Среди них - вопрос о сложной детерминации поведения совладания совокупностью факторов: личностных, ситуативных, социально- психологических и др.

К числу недостаточно изученных принадлежат и проблема влияния интеллектуальных свойств личности на выбор стратегий совладания. В ряде исследований описываются неоднозначные связи между уровнем психометрического интеллекта, стилевыми свойствами и копинг- стратегиями.

На наш взгляд, проблема заключается в том, что большинство исследований изучают влияние нескольких изолированных интеллектуальных характеристик на то, как человек справляется с жизненными трудностями. Мы считаем, что более конструктивный подход должен учитывать целостное осмысление и анализ факторов, которые детерминируют продуктивное поведение совладания с трудными жизненными ситуациями. Целостный подход возможен на основе современного метода - моделирования структурными уравнениями (МСУ) [11].

Анализ работ по рассматриваемой проблеме показал, что при изучении копинг-поведения широкое распространение приобрел ресурсный подход. Под ресурсом поведения совладания, понимаются все те психические факторы, которые позволяют достаточно эффективно справляться с жизненными трудностями. В качестве ресурсов рассматриваются конструкты: оптимизм; жизнестойкость; самоэффективность; внутренний локус контроля и др. [2, 3, 4].

Процесс совладания со стрессовой ситуацией включает когнитивную оценку, которая предусматривает не только анализ и обдумывание способов ее решения, но и оценку своих возможностей. Дифференцированная когнитивная оценка позволяет различать ситуации по возможности их превращения и достаточности/недостаточности для этого личностных ресурсов [8]. Очевидно, что точность, прогностичность когнитивной оценки во многом зависит от уровня развития интеллектуальных способностей человека.

Связь интеллектуальных способностей и когнитивных стилей с выбором стратегий поведения совладания изучалась в ряде исследований, в которых получены неоднозначные связи интеллектуальных характеристик личности и стратегий совладания.

З. Х. Б. Сиєрральта установила, что ориентация на решение проблемы является базовой стратегией, которая позволяет оказывать сопротивление стрессовым действиям и присутствует у психически здоровых учеников независимо от уровня интеллекта. [5].

В исследовании С. А. Хазовой было установлено, что: 1) уровень развития невербального интеллекта существенно снижает частоту обращения к социальной поддержке; 2) вербальный интеллект, напротив, влияет на более частый выбор социально-ориентированного копинга; 3) испытуемые с высоким уровнем вербального и невербального интеллекта реже не справляются с трудностями.

Между когнитивными стилями и копинг-стратегиями выявлены следующие связи: 1) полезависимые лица более склонны использовать в стрессовой, тяжелой ситуации эмоционально-ориентированные стили совладания или отвлечения; 2) не было выявлено влияние гибкости/ригидности познавательного контроля на стиль поведения совладания; 3) чем больше человек склонен к рефлексивности, тем меньше вероятность, что в стрессовых ситуациях он будет выбирать неконструктивные стратегии копинг-поведения [6].

В диссертационном исследовании А. А. Алексапольського проверялись гипотезы о связях между таким конструктом как интеллектуальный ресурс и стратегиями совладания. Под интеллектуальным ресурсом автор понимает определенные соотношения между психометрическим интеллектом и основными когнитивными стилями. В этом исследовании не подтвердилась гипотеза о том, что лица с высоким интеллектуальным ресурсом (поленезависимые, гибкие и рефлексивные с высоким уровнем психометрического интеллекта) преимущественно склонны использовать продуктивные стратегии совладания. Но подтвердилась другая гипотеза о том, что лица с высоким интеллектуальным ресурсом способны использовать широкий спектр стратегий совладания, который охватывает продуктивный, социальный и непродуктивный копинги [1].

Таким образом, в полученных исследователями данных зафиксированы разные, иногда такие, которые противоречат друг другу, связи между интеллектуальными свойствами и выбором стратегий совладания. Это

говорит о недостаточной изученности проблематики связи характеристик интеллектуальной сферы личности с поведением совладания.

На наш взгляд, противоречивость в полученных данных в какой-то мере вызвана самой процедурой исследования. Разбивка выборки по «мягким» (медианными) и «жестким» (квартильным) критериям на «полярные» группы испытуемых по тем или другим интеллектуальным показателем, приводит к значительному увеличению вариантов групп испытуемых и уменьшению численности подвыборок, что может приводить (и приводит) к исчезновению корреляционных связей. В свою очередь, их сочетание с параметрами копинг-стратегий приводит к изолированному подходу в исследовании влияния интеллектуальных характеристик на выбор копинг-стратегий. На смену такому подходу должен прийти целостный подход.

В то же время, существуют как теоретические, и эмпирические предпосылки для такого подхода. Так, в ряде исследований отмечается, что когнитивные стили и способности - это взаимосвязанные, но самостоятельные формы интеллектуальной деятельности [9, 10]. В частности, эта позиция представлена в работе Р. Гарднера и его соавторов, которые пишут, что «… интеллектуальные способности и когнитивные контроли не являются изолированными аспектами интеллектуальной организации, напротив, они оказываются взаимосвязанными» [10, p. 123].

На взаимосвязь интеллектуальных способностей и когнитивных стилей указывает авторитетный специалист по проблеме интеллекта М. А. Холодная, которая отмечает, что «если традиционные интеллектуальные способности - это индикаторы сформированности психических механизмов, которые отвечают за правильность (точность) и скорость процесса переработки информации, то когнитивные стили - это индикаторы сформированности психических механизмов, которые отвечают за управление процессом переработки информации» [7, с. 177].

Следовательно, можно предположить, что конструкт «когнитивный потенциал» включает как интеллектуальные способности, так и когнитивные стили.

Цель исследования состояла в том, чтобы построить структурную модель, которая связывает интеллектуальный потенциал и выбор личностью типов поведения совладания и провести ее эмпирическую верификацию.

Гипотеза - чем выше интеллектуальный потенциал, тем больше вероятность применения продуктивных типов поведения совладания и, наоборот - чем меньше интеллектуальный потенциал, тем больше вероятность использования личностью непродуктивных копинг-стратегий.

Методика . В исследовании приняли участие 221 студент вузов г. Харькова (120 - мужского и 101 женского пола). Средний возраст испытуемых - 20,6 лет.

Испытуемым предлагался пакет тестов, включающий: 1) методику Р. Амтхауэра для оценки уровня психометрического интеллекта; 2) методику

«Скрытые фигуры»; 3) методику «Сравнение похожих рисунков» Дж. Кагана для оценки когнитивного стиля импульсивность/рефлексивность; 4)

Примечание: 1 – конфронтация, 2 – дистанционирование, 3 – самоконтроль, 4 – социальная поддержка, 5 – принятие ответственности, 6 – избегание, 7 – планирование, 8 – позитивная переоценка, 9 – полезависимость/поленезависимость, 10 – импульсивность/ рефлективность, 11 – ригидность/гибкость познавательного контроля, 12 – психометрический интеллект по Р. Амтхауэру.

Как интеллектуальные способности, так и когнитивные стили имеют статистически значимые корреляционные связи с копинг-стратегиями. Так, показатель интеллекта положительно связан с копинг-стратегией социальная поддержка (r = 0,31; p < 0,001), принятие ответственности (r = 0,23; p < 0,01) и обнаружена негативная связь с копингом избегания (r = -0,19; p < 0,01). То есть, чем выше уровень психометрического интеллекта, тем вероятнее личность будет обращаться за социальной поддержкой и принимать ответственность на себя при решении трудных жизненных ситуаций. С другой стороны, при высоком развитии интеллекта существует меньшая вероятность того, что личность обратится к стратегии избегания.

Зафиксированы три значимых связи когнитивного стиля полезависимость/поленезависимостью с копинг-стратегиями - принятие ответственности (r = 0,34; p < 0,001), самоконтроль (r = 0,21; p < 0,01) и социальная поддержка (r = 0,15; p < 0,05). Учитывая то, что поленезависимые личности проявляют большую автономность, стабильный образ Я, низкий уровень интереса к мнению других людей, стойкость при внушении, то является очевидной их склонность самостоятельно справляться с трудными жизненными ситуациями.

Три значимых корреляционных связи также выявлены между когнитивным стилем ригидность/гибкость познавательного контроля и копинг-стратегиями. Суть этих связей состоит в том, что чем более ригидный познавательный контроль присущ личности, тем вероятнее она прибегнет к стратегии дистанционирования (r = 0,20; p < 0,01) и избегания (r = 0,19; p < 0,01), которые рассматриваются как непродуктивные копинги, и с меньшей вероятностью будет искать социальной поддержки (r = - 0,27; p < 0,001).

Импульсивность/рефлективность имеет лишь одну значимую корреляцию со стратегиями совладания - позитивной переоценкой (r = 0,19; p < 0,01). Это означает, что использование стратегии позитивная переоценка в стрессовой ситуации более характерна для рефлексивных, чем импульсивных личностей.

Анализ корреляционных связей между стратегиями поведения совладания показывает, что они образуют две группы (корреляционные плеяды), в которых наблюдаются тесные связи между ними. Первую образуют стратегии: конфронтация, дистанционирование, избегание, а вторую - стратегии самоконтроль, социальная поддержка, принятие ответственности, планирование, позитивная переоценка. Первую группу копинг-стратегий принято относить к непродуктивным стратегиям совладания, а вторую - к продуктивным.

Таким образом, анализ корреляционных связей исследуемых переменных показывает, что чем выше уровень интеллектуального потенциала (высокий психометрический интеллект, поленезависимость, рефлексивность, гибкость познавательного контроля), тем более вероятное обращение в трудных жизненных ситуациях продуктивным копинг- стратегиям.

Этот вывод стал предположением при проведении следующего этапа исследования - построения гипотетической структурной модели взаимосвязи интеллектуального потенциала личности и копинг-стратегий. Результаты структурного моделирования представлены на рис. 1.

Примечание: Условныеобозначения:Пс_Интел–психометрическийинтеллект; Риг/Гиб– ригидность/гибкость; Имп/Рефл-импульсивность/рефлексивность; ПЗ/ПНЗ– полезависимость/поленезависимость; Конфр–конфронтация; Дистанц–дистанцирование; С_контр– самоконтроль, Соц_под–социальнаяподдержка; Пр_ответсв – принятиеответственности, Планир– планирование, П_переоц- положительнаяпереоценка.

Рис 1. Структурнаямодель взаимосвязиинтеллектуальногопотенциалаикопинг-стратегий.

Структурная модель, которая представлена на рис. 1, фактически состоит из нескольких. Это однофакторная модель интеллектуального потенциала, двухфакторная модель типов поведения совладания и регрессионная модель, которая их связывает.

Однофакторная модель, которая представляет латентную переменную (конструкт) «интеллектуальный потенциал» имеет хорошие индексы согласованности эмпирических данных и структурной модели, а именно: Chi- square/df = 2,380; CFI = 0,900; RMSEA = 0,06. Как видно из величин и знаков регрессионных весов, с конструктом «интеллектуальный потенциал» положительно связаны психометрический интеллект (r = 0,51), полезависимость/поленезависимость (r = 0,60). Когнитивные стили ригидность/гибкость, импульсивность/рефлексивность имеют негативные связи с интеллектуальным потенциалом (r = - 0,29 и r = - 0,01 соответственно, что естественно с учетом первичных измерений).

Двухфакторная модель включает восемь явных переменных - копинг- стратегий и две латентные переменные - продуктивный и непродуктивный типы копинг-поведения. Показатели согласованности эмпирических данных и структурной модели следующие: Chi-square/df = 1,162; CFI = 0,978; RMSEA

= 0,031.

Формально регрессионную модель, которая связывает интеллектуальный потенциал и копинг-поведение личности, представленную на рис. 1, можно записать в виде:

Непродуктивныйкопинг = -0,24 ×Интеллектуальный потенциал.

Продуктивныйкопинг = 0,67 ×Интеллектуальный потенциал.

Психологическое содержание полученных регрессионных уравнений состоит в следующем: Увеличение интеллектуального потенциала на одну условную единицу приведет к увеличению на 0,60 использованию личностью продуктивного копинга и уменьшение на 0,24 непродуктивного копинга. Другими словами, чем выше интеллектуальный потенциал личности тем более вероятнее применение ею продуктивных копингов.

Таким образом, преимущество МСУ заключается в том, что наблюдая (фиксируя) только явные переменные, мы построили регрессионную модель, которая связывает скрытые факторы - интеллектуальный потенциал и продуктивный/непродуктивный копинги.

Насколько адекватно структурная модель описывает корреляционную структуру данных? Ответ на этот вопрос дают индексы согласованности эмпирических данных с теоретической моделью. Для полной модели они следующие: Chi-square/df = 1,903; CFI = 0,820; RMSEA = 0,074. Как видим, индексы подгонки свидетельствуют о хорошем соответствии модели эмпирическим данным.

Таким образом, несмотря на разные методики исследования, наши результаты в целом согласуются с данными, полученными С. А. Хазовой, А. А. Алексапольським и другими исследователями. В частности, зафиксированы связи между уровнем психометрического интеллекта и когнитивными стилями; между уровневыми, стилевыми интеллектуальными свойствами и стратегиями копинг-поведения. Но, в отличие от других исследований, наш подход характеризуется целостностью к изучению влияния интеллектуального потенциала личности на выбор типа поведения совладания с трудной жизненной ситуацией.

Выводы.

1. Установлены значимые корреляционные связи уровня психометрического интеллекта с полезависимостью/ поленезависимостью, ригидностью/гибкостью познавательного контроля и импульсивностью/рефлексивностью.

2. Высокий уровень психометрического интеллекта связан с копинг-стратегиями - социальная поддержка, принятие ответственности, избегание.

3. Выявлены статистически значимые корреляционные связки между когнитивными стилями и копинг-стратегиями: полезависимости/ поленезависимости с принятием ответственности, самоконтролем и социальной поддержкой; ригидности/гибкости познавательного контроля и стратегиями дистанционирования, избегания, и социальной поддержкой; импульсивности/рефлективности с позитивной переоценкой.

4. С помощью конфирматорного факторного анализа операционализированы понятия «интеллектуальный потенциал» и

«продуктивный/непродуктивный типы копинг-поведения».

5. Структурное моделирование дало возможность установить, что чем выше интеллектуальный потенциал, тем более вероятнее применение личностью продуктивного типа копинг-поведения.

АлексаполъскийА. А. Стилевые и уровневые свойства интеллекта как факторы совладающего поведения: Авторреф. дисс. ... канд. психол. наук. – М., 2008.

АнцифероваЛ. И. Личность в трудных жизненных условиях: переосмысливание, преобразование жизненных ситуаций и психологическая защита // Психологический журнал. – 1994. – Т. 15. – № 1. С. 3–19.

ГордееваТ. О., Осин Е. Н., Шевяхова В. Ю. Диагностика оптимизма как стиля объяснения успехов и неудач: Опросник СТОУН. – М.: Смысл, 2009.

КрюковаТ. Л .Психология совладающего поведения в разные периоды жизни: Дис. ... докт. психол. наук. – Кострома, 2005.

СиерральтаЗ.Х.Б. Особенности психических ресурсов личности в раннем юношеском возрасте (копинг-стратегии, защитные механизмы, социальный интеллект и общий интеллект): Автореф. дис. ... канд. психол. наук. – СПб., 2000.

ХазоваС. А. Роль когнитивных факторов в совладании с жизненными трудностями // Совладающее поведение: Современное состояние и перспективы / Под ред. А. Л. Журавлева, Т. Л. Крюковой, Е. А. Сергиенко. – М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2008. – С. 274–288.

Холодная М. А . Когнитивные стили: О природе индивидуального ума. – М.: ПЕР СЭ,

2002.

ХолоднаяМ.А . Теория интеллекта Б. Г. Ананьева: ретроспективный и

перспективный аспекты // Психологический журнал. – 2007. – Т. 28. – № 5. С. 49–60 .

BottenbergE. N. Kognitive attituden und intelligenz //Psychlogische Beitrage, 1970. B. XII (3). C. 426–440.

GardnerR. W., Jackson D. N., Messick S. J. Personality organization in cognitive controls and intellectual abilities // Psychological Issues. Monograph 8. – V. 2. – 1960.

Kline,RexB . Principles and practice of structural equation modeling. 3rd ed. – New York: The Guilford Press, 2011.

ОСОБЕННОСТИ ОТНОШЕНИЯ К СМЕРТИ У СТУДЕНТОВ РАЗЛИЧНОГО ПРОФИЛЯ ОБУЧЕНИЯ

Е.А. ПЕТРАЖИЦКАЯ, С.С. ГОНЧАРОВА

В статье рассматривается проблема отношения человека к смерти. В качестве теоретического основания исследования выступила теория управления смыслом P.Wong. Доказывается предположение о том, что отношение к смерти у студентов различного профиля обучения (студенты-медики и студенты- психологи) имеет определенные особенности.

Ключевыеслова: смерть, отношение к смерти, метафоры личной смерти, принятие смерти, страх смерти.

Смерть представляет собой универсальное событие, затрагивающее каждого. Особенность темы смерти состоит еще и в том, что человек является единственным живым существом, способным ожидать собственную смерть и определенным образом размышлять о ней, и, как говорит Г.Файфель, одним из свойств человека является способность постичь идею будущего, а значит, – и неизбежность смерти [2]. Отношение к смерти представляет собой одну из важных личностных характеристик, и отражает мировоззренческую позицию человека, его эмоциональные связи с разными сторонами действительности (Л.В.Восковская).

В 1987–1988 гг. P.Wong и его коллеги, исследуя принятие смерти, создали теорию управления смыслом, в которой отношение к жизни и смерти тесно взаимосвязаны. Суть теории заключается в том, что человек может приписывать смерти положительное значение, ценить ее больше жизни, видеть в ней решение проблем, или, наоборот, относиться к ней резко негативно. P.Wong говорит, что то, как человек рассматривает смерть и справляется с идеей смерти, оказывает глубокое влияние на каждый аспект его жизни – как положительное, так и отрицательное [6]. Мудрость и мужество могут быть приобретены только через принятие смерти и понимания ее значения в жизни человека[5]. Попытка же отстраниться от смерти обречена на неудачу, потому что рано или поздно кризисные и переломные события жизни поставят человека прямо перед ее лицом[7].

Помимо выраженного страха смерти и отрицания смерти, P.Wong выделил и три способа принятия смерти[7]: нейтральное принятие, когда смерть рационально рассматривается как неизбежный конец жизни; принятие-приближение, когда смерть рассматривается как возможность перехода в лучшее место, включает трансперсональные религиозные или духовные убеждения, веру в жизнь после смерти; принятие смерти как спасения, представляющее собой альтернативу настоящему мучительному существованию. Наиболее благоприятным, адаптивным, по мнению P.Wong, является нейтральное отношение к смерти, взгляд на смерть как на естественное, неизбежное, ни плохое, ни хорошее явление.

Рис. 1 – Различия показателей по методике «Метафоры личной смерти» у студентов-психологов и студентов-медиков

Рис. 2 – Различия показателей по «Отношению к смерти» у студентов- психологов и студентов-медиков

С одной стороны, отрицание смерти и избегание любых напоминаний о ней может благотворно сказываться на эффективности деятельности врача как специалиста, когда в случае возникновение угрозы для жизни пациента он вынужден решительно и спокойно оказывать ему необходимую помощь, мобилизовав все свои силы. Врач, отрицающий смерть как явление, на наш взгляд, будет склонен бороться до конца за жизнь умирающего пациента. Ему необходима выдержка, самообладание, сила воли. Но с другой стороны,

повышенный страх перед смертью, даже когда он отрицается, неблагоприятно сказывается на общем самочувствии врача как специалиста, делает его более уязвимым к развитию синдрома выгорания.

При анализе взаимосвязей между показателями по методике «Метафоры личной смерти» и опросника «Отношение к смерти» с помощью коэффициента корреляции Пирсона (p<0,05) выявлено, что негативные метафоры положительно связаны со страхом по поводу смерти (r=0,28), а позитивные метафоры личной смерти положительно связаны с принятием- приближением смерти, которое основано на вере в жизнь после смерти (r=0,34).

Выводы:

1) Наиболее представленным отношением к смерти у студентов является адаптивное отношение к ней как к естественному и закономерному явлению человеческой жизни. Менее представленным является отношение к смерти как к возможности бегства, когда она рассматривается индивидом как альтернатива настоящему мучительному существованию. Так, студенты предпочитают воспринимать смерть, не оценивая ее в рамках дихотомии

«хорошее явление – плохое явление», они скорее уверены в том, что смерть является важной частью человеческой жизни, поэтому прожить ее нужно как можно лучше. Также, у студентов незначительно преобладают позитивные метафоры смерти, когда она субъективно переживается как во многом положительное и приятное событие. Личные метафоры смерти у студентов представлены визуальными образами (9%); переживаниями и ощущениями (20%); действиями (4%); образами во временном (19%); пространственном

(13%); межличностном (10%); физиологическом аспектах (6%) и как

«отсутствие всего» (18%).

2) Студенты-медики склонны в большей степени по сравнению со студентами-психологами воспринимать смерть как тревожное и пугающее событие, а также стремятся избегать любых напоминаний о ней в повседневной жизни, что во многом может быть связано со спецификой обучения и особенностями будущей профессиональной деятельности. Так, в процессе обучения студенты-медики чаще сталкиваются с явлениями смерти, что приводит их к стремлению защитить себя от ее воздействия. Также, у будущих врачей часто можно наблюдать такое отношение к смерти, когда они стремятся преодолевать собственный страх смерти, вырабатывая в себе полную нечувствительность к ней.

ГавриловаТ.А. Экзистенциальный страх смерти и танатическая тревога: методы исследования и диагностики // Прикладная психология. 2001. №6. С. 1–8.

ФайфельГ . Смерть – необходимая переменная в психологии Экзистенциальная психология / Пер. с англ. Львов: Инициатива; Москва: Институт общегуманитарных исследований, 2005. С. 72–88.

ЧистопольскаяК.А.,Ениколопов С.Н., Бадалян А.В., Саркисов С.А. Адаптация методик исследования отношения к смерти у людей в остром постсуициде и в относительном психологическом благополучии // Социальная и клиническая психиатрия. 2012.Т.22. №2. С. 35–42.

KastenbaumR. The psychology of death / R. Kastenbaum. Springer Publishing Company, Inc., 2000.

Wong,P.T.P. From Death Anxiety to Death Acceptance / Paul T. P. Wong [Electronic resource]. Mode of access: http://www.meaning.ca/archives/archive/art_death- acceptance_P_Wong.htm – Date of access: 12.12.2012.

Wong,P.T.P.,Reker,G.T.,& Gesser, G. Death Attitude Profile-Revised: A multidimensional measure of attitudes toward death // Death anxiety handbook: Research, instrumentation, and application. Washington, DC: Taylor & Francis. 1994. P. 121–148.

WongP.T.P.,TomerA. Beyond terror and denial: the positive psychology of death acceptance / Paul T. P. Wong, A. Tomer // Death Studies, 35, 2011 Taylor & Francis Group, LLC. P. 99–106.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ СПЕЦИАЛИСТОВ ИНКАССАЦИИ С РАЗЛИЧНЫМ УРОВНЕМ ЭФФЕКТИВНОСТИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.

И.М. УШАКОВА, О.В. РАДЬКО

В статье проведен сравнительный анализ психологических особенностей специалистов службы инкассации с различным уровнем эффективности профессиональной деятельности. Нами была проведена серия психологического тестирования специалистов службы инкассации ГСО при МВД Украины с целью выявления профессионально важных качеств, для дальнейшей разработки прогностической модели эффективности их профессиональной деятельности.

Ключевыеслова: деятельность, профессиональная деятельность, эффективность профессиональной деятельности, профессионально важные качества.

Постановкапроблемы. Профессиональная деятельность как основная и конкретная форма трудовой активности человека играет существенную роль в его жизнедеятельности, социальном развитии, самореализации и самоутверждении. Особенностью прохождения человеком своей профессиональной дороги является не только развитие ее как личности и становления как субъекта труда, но также периодическое изменение характера самой деятельности, которое обусловливает нестационарный процесс взаимосвязи, взаимодействия, взаимозависимости человека и деятельности, ее специфичность для каждой профессии или их совокупности. Проблема повышения эффективности профессиональной деятельности актуальна для любого времени и различных социально-экономических формаций, однако в кризисный период значимость ее повышается. Мы живем в ту пору, когда кадры перестают быть винтиками в системе, а находят свою ценность и значимость. Никто уже не ставит под сомнение тот факт, что эффективность деятельности организации зависит от

профессионализма ее сотрудников.

Особенно требуют разработки прогностических моделей профессиональной деятельности те профессии, которые протекают в особенных и экстремальных условиях, потому что от профессиональной надежности таких специалистов зависит не только эффективность деятельности организации в целом, но и их жизнь, а иногда и жизнь других людей. Поэтому изучение профессионально важных качеств специалистов разных направлений деятельности, особенно профессий экстремального профиля, является очень актуальным и достаточно молодым направлением в психологии.

Анализпоследнихисследованийи публикаций. Существенным вкладом в развитие психологии профессиональной деятельности стали основополагающие работы таких ученых, как Б.Г. Ананьев, В.А. Бодров, С.А. Дружилов, Г.М. Зараковский, В.П. Зинченко, Е.А. Климов,

А.Н. Леонтьев, Б.Ф. Ломов, В.Д. Шадриков и других. Исследование в области повышения эффективности профессиональной деятельности содействовали развитию теоретико-методологических положений данного научного направления [1,2,4].

Концепция системного подхода к анализу и оптимизации взаимодействия человека и машины сформировалась благодаря Б.Ф. Ломову, который своими работами определил основные направления исследований в этой области. Системный подход основан на реализации ряда принципиальных положений, а именно: 1) определения деятельности как специфической формы активности, как части макроструктуры, как иерархии системы; 2) существенное отличие проявлений психического как целого, свойственного субъекту; 3) понимания психических явлений как многоуровневой и иерархической системы; 4) рассмотрение психических свойств с позиций множественности их отношений. Идеи системного подхода получили свое развитие в трудах А.В. Брушлинского, Е.А. Климова, В.Д. Шадрикова и других. Системный подход реализуется в совокупности с другими, более конкретными научными подходами, такими как деятельностный, личностный и динамический подходы [3,4].

Деятельностный подход в исследовании профессиональной деятельности был разработан С.Л. Рубинштейном, А.Н. Леонтьевим, Б.Ф. Ломовым. Он определяет необходимость установления и учета причинно-следственных отношений на разных уровнях макроструктуры трудового процесса. А также изучает закономерности психического отражения мира [1].

Положение о личностном подходе в изучении профессиональной деятельности, в частности, динамика развития личности, обоснована в трудах К.А. Альбухановой, Б.Г. Ананьева, К.К. Платонова. Этот подход реализует представление об особенностях проявления внутренних факторов деятельности и их роли в регуляции процессов развития личности, ее профессионализации [1,2,3].

Динамический подход в исследованиях профессионализации субъекта труда был реализован в работах Л.И. Анциферовой. Он ориентирован на исследование закономерностей постоянного движения самой личности в пространстве своих качеств, своего возраста, переменных социальных норм [1,2].

Цель статьи . Провести сравнительный анализ психологических особенностей специалистов службы инкассации ГСО при МВД Украины с разным уровнем эффективности профессиональной деятельности для выявления их профессионально важных качеств.

Изложениеосновногоматериала . Профессиональная деятельность инкассатора ставит перед специалистом ряд требований относительно сформированности и развития у него определенных качеств, среди которых психологические особенности занимают главное место. Все эти обстоятельства еще раз подчеркивают необходимость разработки профессиональной надежности каждого специалиста, который, в свою

Анализ уровней ИР стрессоустойчивости показал, что большая часть исследуемых 1 и 2 групп имеют преимущественно средний уровень индекса

«ресурсности». При этом среди «эффективных» специалистов службы инкассации 10% имеют высокий уровень, а 17% - низкий. Зато, среди представителей 2 группы - 7% имеют высокие показатели индекса

«ресурсности» и почти половина из них (49%) – низкий. У большинства 3 группы специалистов инкассации (почти 88%) показатель ИР стрессоустойчивости оказался низким и лишь 6% демонстрируют высокий уровень. Это значит, что специалисты этой группы имеют крайне низкие

личностные ресурсы, которые в непредвиденных и тяжелых ситуациях будут способствовать дезадаптации личности специалиста инкассации, которая может привести к неблагоприятным последствиям.

Такие данные свидетельствуют о существенных отличиях в показателях выделенных групп, что подтверждается данными математической статистики (см. таблицу 1).

На основании этих данных нужно отметить следующее:

- специалисты с высоким и средним уровнями эффективности профессиональной деятельности характеризуются уверенностью в себе, социальной смелостью, радикализмом, высокой нормативностью поведения. Поведенческими ресурсами преодоления профессионального выгорания у них является: смелость и широта вступления в социальный контакт, поиск социальной поддержки и готовность ее принимать, что и приводит к успешному преодолению трудностей в стрессогенных ситуациях.

- низкие адаптационные возможности к стрессогенных ситуациям усложняют и мешают выполнению профессиональных обязанностей в особенных условиях деятельности, потому что такая личность характеризуется мягкостью и неуверенностью, жизненные трудности вызывают у них стресс и мешают концентрироваться на деятельности, которую они выполняют.

То есть, чем выше уровень ИР стрессоустойчивости специалиста службы инкассации, тем выше показатель эффективности его профессиональной деятельности.

Эти данные подтверждают большинство работ, связанных с анализом деятельности личности в особенных и экстремальных условиях, которые утверждают, что справиться с профессиональными обязанностями в профессиях, деятельность которых проходит в таких условиях, могут только специалисты, которые имеют высокие адаптационные возможности и высокую толерантность к стрессовым раздражителям.

Следующим шагом нашей работы было определение особенностей волевой регуляции исследуемых с помощью опросника «Выраженность самоконтроля в эмоциональной сфере, деятельности и поведении» Г.С. Никифорова. Считается, что развитая система самоконтроля выступает предпосылкой формирования системы социальных навыков и умений, которые проявляются, в первую очередь, во взаимодействии и общении, что в профессиях «человек-человек» имеет очень высокую значимость. Мера социального развития субъекта увеличивает у него репертуар приемов и техник самоконтроля, который он стремится шире и рационально использовать в своей жизнедеятельности. Полученные результаты представлены в таблице 2.

По полученным данным, все три группы испытуемых наибольшие показатели набрали по шкале «самоконтроль деятельности» (19,91±2,19; 19,80±2,92; 16,70±5,45) и «социальный самоконтроль» (18,07±2,07; 17,81±1,37; 16,06±5,05), что свидетельствует о высоком уровне развития самоконтроля в процессе реализации различных видов деятельности,

При этом на шкалу «самоконтроль эмоциональной сферы» пришлись наименьшие показатели (14,21±2,02; 13,17±2,13; 16,06±5,05), которые указывают на несовершенство контроля поведения личности, ее эмоциональных проявлений. И хоть по всем группам испытуемых, обнаружена одинаковая выразительность сфер самоконтроля, между группами был получен ряд статистически достоверных расхождений, что хорошо видно из таблицы 2. Это свидетельствует о том, что специалисты с высокими показателями уровня эффективности профессиональной деятельности отличаются умением контролировать свои эмоции, лучше владеют собой.Все эти свойства являются составляющими поведения личности, которое будет проявляться и во взаимодействии между специалистами, и в другой совместной деятельности. По нашему мнению, это может объясняться тем, что в первую группу исследуемых вошли специалисты с более длительным стажем работы по специальности и эти личностные свойства приобрели оптимальный уровень развития в отличие от более «молодых» специалистов, которые еще не достигли высоких показателей эффективности.

По шкале «самоконтроль деятельности» наивысшие показатели имеют самые «эффективные» специалисты. То есть, специалистов с высоким уровнем эффективности профессиональной деятельности можно охарактеризовать как специалистов, склонных к самоконтролю в деятельности, которая включает следующие этапы: прогнозирование, планирование, контроль и оценку результатов.А специалистов третьей группы – как безответственных и инфантильных личностей, которых в процессе профессиональной деятельности не интересуют высокие результаты.

По шкале «социальный самоконтроль» наивысшие показатели были получены у 1 группы специалистов инкассации, а самые низкие у исследуемых 3 группы, что свидетельствует о большей склонности

«эффективных» специалистов инкассации к социальному самоконтролю.

Обобщая результаты исследования волевой регуляции, можно охарактеризовать некоторые особенности относительно уровня сформированности социального самоконтроля у специалистов службы инкассации ГСО при МВД Украины с разными уровнями эффективности профессиональной деятельности:

1. Специалисты с высокими показателями уровня эффективности профессиональной деятельности отличаются более развитой системой самоконтроля, что на поведенческом уровне характеризует их как специалистов, которые умеют контролировать свои эмоции и регулировать поведение, а также склонных к прогнозированию, планированию, контролированию и оцениванию результатов своей деятельности. В целом таких специалистов отличает озабоченность социальной пригодностью своего поведения, чувствительностью к поведению других.

2. Специалисты с низкими показателями эффективности профессиональной деятельности характеризуются низким уровнем эмоционального самоконтроля и неконтролируемостью своего поведения, которое усложняет их межличностные отношения с коллегами. К профессиональной деятельности эти специалисты относятся безответственно и легкомысленно.

Следовательно, опираясь на полученные данные, необходимо отметить весомый вклад регуляторной сферы деятельности личности в структуру профессионально важных качеств специалиста службы инкассации. Также учет уровня сформированности социального самоконтроля при профессиональном отборе кандидатов на службу в специальные подразделения инкассации позволят повысить эффективность их профессиональной деятельности.

Изучая психологические особенности специалистов службы инкассации, которые способствуют эффективности их труда, обязательно нужно уделить внимание и личностным смыслам, которые характеризуют уровень удовлетворенности профессиональной деятельностью, которую выполняет специалист. Существует множество факторов, которые влияют на эффективность профессиональной деятельности специалистов, и большинство ученых (А. Пряжникова, В. Козлов, К. Замфир и другие) считают, что удовлетворенность профессиональной деятельностью является интегральным показателем,поэтому, мы решили с помощью «Методики личностной и групповой удовлетворенности» рассмотреть уровень удовлетворенности от выполняемой деятельности, специалистов инкассации с разными показателями эффективности профессиональной деятельности. Полученные данные показаны на рисунке 1.

Как видим, средний показатель удовлетворительности профессиональной деятельности по первой группе испытуемых составил

Рис. 1 Показатель уровня удовлетворенности профессиональной деятельностью специалистов службы инкассации ГСО при МВД Украины с разным уровнем эффективности профессиональной деятельности (баллы).

Специалисты, у которых были получены более высокие баллы по методике, характеризуются как личности недостаточно доброжелательные во взаимоотношениях, которые не имеют симпатий и поддержки в коллективе, что отнюдь не способствует успешной групповой деятельности и, в свою очередь, будет отражаться на низкой эффективности их профессиональной деятельности.

Следует отметить, что показатели первой и третьей групп достоверно различаются (на уровне р≤0,05), что дает нам право утверждать о существовании прямой зависимости между показателями удовлетворенности трудом и уровнем эффективности профессиональной деятельности специалистов инкассации.

Таким образом, удовлетворенность специалистов от выполнения профессиональной деятельности является одним из факторов высоких

показателей эффективности их профессиональной деятельности. Таких специалистов отличает позитивный «фон» коллектива, во взаимоотношениях преобладает доброжелательность и поддержка, доминирует комфорт в совместной деятельности, которая не может не отметиться на позитивном самочувствии специалистов.Низкая удовлетворенность профессиональной деятельности негативно влияет на ее эффективности, и может приводить к высокой текучести кадров, которая в свою очередь негативно отразиться на эффективности деятельности всей организации.

Выводы. Проведенное нами исследование позволило обнаружить психологические особенности специалистов инкассации в зависимости от их эффективности профессиональной деятельности. «Эффективные» специалисты характеризуются уверенностью в себе, социальной смелостью, радикализмом, высокой нормативностью поведения. Поведенческими ресурсами преодоления профессионального выгорания у них является смелость, поиск социальной поддержки и готовность ее принимать. Также, они отличаются более развитой системой самоконтроля, который характеризует их как специалистов, которые могут контролировать свои эмоции и регулировать поведение.Это значит, что они склонны к прогнозированию, планированию, контролированию и оцениванию результатов своей деятельности. Специалисты с высокими показателями эффективности профессиональной деятельности более довольны выполнением своих профессиональных обязанностей. Позитивный «фон» коллектива, доброжелательность и поддержка, комфорт в совместной деятельности - все это влияет на их «эффективность» в профессиональной деятельности.

Поэтому для повышения эффективности профессиональной деятельности в особых условиях нужно тщательное внимание уделять уровню адаптационных возможностей, толерантности к стрессу, развитым качествам эмоциональной и регуляторной сферы деятельности специалистов.

Бодров В.А. Психология и надежность: человек в системах управления техникой // М.: Изд-во «Институт психологии РАН». 1998.

ДружиловС.А. Становление профессионализма человека как реализация индивидуального ресурса профессионального развития // Новокузнецк: Издательство ИПК. 2002.

СмирновБ.А. Психология деятельности в экстремальных ситуациях // Х.: Изд-во Гуманитарный Центр. 2007.

Шадриков В.Д. Психология деятельности и способности человека: учебное пособие для вузов // М.: издательская корпорация Логос. 1996.

СТРЕССОУСТОЙЧИВОСТЬ И УРОВЕНЬ СУБЪЕКТИВНОГО, ВОЛЕВОГО КОНТРОЛЯ У СПЕЦИАЛИСТОВ ИНЖЕНЕРНО- ТЕХНИЧЕСКОЙ ПРОФЕССИИ ЭНЕРГОСБЫТОВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

Н.В. ХАЙМАНОВА, Н.В. БОЛОТИНА

В статье излагаются результаты эмпирического исследования стрессоустойчивости и уровня субъективного, волевого контроля у специалистов инженерно-технической профессии энергосбытовой организации.

Ключевыеслова: стрессоустойчивость, субъективный, волевой контроль, специалисты, инженерно-технические профессии, личностные факторы, энергосбытовая организация.

Проблемаисследования заключается в недостаточном знании проблемы психологического стресса специалистов инженерно-технической профессиональной деятельности. Основное внимание в научных исследованиях уделяется организационным факторам и внешним условиям деятельности как стрессовым воздействиям, в меньшей степени – влиянию личностных особенностей на стрессорную реакцию и совсем мало - фактическим стрессовым воздействиям, которые происходят между индивидом и условиями среды. Изучение роли личностных факторов в экстремальных условиях деятельности и при развитии стрессового состояния обычно проводят с точки зрения особенностей осуществления их регуляторных функций. Наибольший интерес проявляется к вопросам личностной детерминации эмоциональной устойчивости, а также развития психологического стресса, от уровня субъективного контроля личности, ее когнитивного стиля.

Исследования (Дружинин В.П., 1992; Елисеев О.П., 2001; Роттер Дж., 1988; Хьелл Л., Зиглер Д., 1994) показали, что возможны два полярных типа локализации контроля над событиями: экстернальный и интернальный. Локус контроля должен рассматриваться как психологический фактор, характеризующий склонность человека атрибутировать ответственность за происходящие в жизни события и результаты своей деятельности, либо внешним, обстоятельствам, либо самому себе, собственным способностям и возможностям. Люди с внешним локус-контролем (экстерналы) характеризуются эмоциональной нестабильностью, они нередко избыточно тревожны и подвержены неоправданной фрустрации, не уверены как в своих способностях в целом, так и в отдельных своих возможностях, нуждаются в одобрении и поддержке окружающих.

Цель исследования - определение стрессоустойчивости сотрудников инженерно-технической специальности энергосбытовой организации в зависимости от уровня субъективного, волевого контроля.

Мы предположили, чтосотрудники с интернальным уровнем субъективного контроля, высоким волевым контролем, обладают более

высокой стрессоустойчивостью, чем сотрудники с экстернальным локус контролем.

Материали методы исследования. Выборка представлена сотрудниками энергосбытовой компании г. Владивостока в количестве 58 человек разного пола среднего возраста, из которых 27 исследуемых обладали экстернальной направленностью локус контроля, 31 – интернальной направленностью.

Для решения поставленной задачи были использованы следующие методики: тест на нервно-психическую устойчивость - методика «Прогноз» (разработана в Санкт-Петербургской военно-медицинской академии и предназначена для определения уровня стрессоустойчивости), методика диагностики уровня субъективного контроля Дж. Роттера (адаптация Бажина Е.Ф., Голынкиной С.А., Эткинда А.М.), опросник волевого самоконтроля (опросник ВСК), разработанный А.Г. Зверковым и Е.В. Эйдманом. Статистическая обработка данных проводилась на персональном компьютере в статистических программах пакета STATISTICA 5.0 с использованием критерия Манна-Уитни и точного критерия Фишера. При значения р<0,05 различия считались достоверными.

Организацияпроцедурыисследования. Сотрудникам, согласившимся принять участие в исследовании, в индивидуальном порядке предлагался комплект, состоящий из набора тестовых заданий.

Сбору данных с помощью диагностических методик предшествовал период ознакомления с некоторым комплексом объективных и субъективных показателей (беседа) об обследуемом.

Сначала у всех респондентовдля определения уровня субъективного контроля была использована методика диагностики уровня субъективного контроля . Затем для диагностики волевого контроля был использован опросник волевого самоконтроля и для исследования уровня стрессоустойчивости в данной работе использована методика «Прогноз».

Результатыисследования,ихобсуждение. Проведённое исследование уровня субъективного контроля позволило разделить выборку на 2 подгруппы в соответствии с определенным уровнем субъективного контроля:

27 исследуемых обладавших экстернальной направленностью локуса контроля составили 1-ю подгруппу; 31 человек с интернальной направленностью – 2-ю подгруппу.

Уровень стрессоустойчивости, выше у интерналов, чем у экстерналов. Данные результаты объясняются особенностями локализации локус контроля у специалистов инженерно-технической профессии, степени ответственности за свою жизнь.

Исходя из категоризации степени выраженности стрессоустойчивости (1-3-низкая; 4-6-средняя; 7-10-высокая) проведен расчет численности респондентов в каждой из категории как в выборке экстерналов, так и интерналов (табл.1).

Рис. 1 Диаграмма уровня стрессоустойчивости по категориям выраженности НПУ

Анализ результатов табл.1, наглядно показывает, что сотрудники с интернальным локус контролем обладают более высокими показателями стрессоустойчивости. Результаты, представленные в диаграмме рис. 1 так же позволяют утверждать, что в группе лиц со средней или удовлетворительной нервно-психической устойчивостью показатели экстернальности несколько выше показателей интернальности, что может, говорить о снижении стрессоустойчивости у интерналов в связи с увеличением уровня фрустрированности в случаях серьезных неудач.

Для проверки гипотезы – уровни стрессоустойчивости, волевого